Реинкарнация

—Тяп,—девушка неуклюже трясёт светлыми русыми выгоревшими и уже потерявшими былой объём волосами, когда-то имевшими мягкий рыжий цвет,—А, Тяп? Они не говорили уже недели две, наверное. Не только между собой — в принципе кроме отчётов, бурчаний себе под нос, да редких язв в особо выводящих ситуациях, каких кстати меньше стало после несчастной вылазки, ни с кем не заводили беседу. Ком в горле так и стоял, не давая простой речи вырваться наружу и долететь до чужих ушей. —Чего?—парень отзывается не сразу, смотрит на неё полминуты как на ненормальную, забыв даже, как звучит ее родной тёплый голос. —Ты в реинкарнацию веришь?—взгляд потухших карих глаз все бегает по кристально чистому горному пейзажу, не находя абсолютно ничего интересного в собеседнике, сидящем рядом с подожженной сигаретой в руках, и Тяпкин только сейчас замечает, что на коленях у подруги, мурлыча от прикосновений мягких пальцев, пригрелся местный наглый котяра, шипящий по ночам на всех подряд. —В ре, кого?—мальчишка вопросительно вскидывает брови, с тусклой искоркой неподдельного интереса смотря на истощенное и бледное лицо девушки. —В реинкарнацию,—Белка — как уж прозвали — наконец поворачивается в его сторону, кидая небрежный взгляд на удивлённую рожу, будто говоря мол, как такого не знать можно,—Мне соседка в детстве говорила, что люди когда умирают, их душа в другом теле переродиться может. —Это ты сейчас к Басику клонишь?—светловолосая кротко кивает, почёсывая мягкое пузо довольного животного,—Придумала тоже,—недовольное ворчание прилетает к девушке со стороны вместе с противным сигаретным дымом,—Он тут ещё до нас всех жил, ясно дело и до экспедиции. —А у котов может тоже девять жизней,—та неугомонно поглядывает в голубые глаза кота, пытаясь уловить замеченные когда-то в них безумно родные нотки,—Я тут сижу ему душу изливаю, а он все бред, да бред,—Белка наигранно конфузится, надув щеки, но тут же чувствует, как резкое тёплое чувство заставляет уголки губ обоих взмыть чуть вверх. Давно они тут не шутили,—Он вон сигарет даже не противиться. —Ага, может ему ещё и затяжку оставить,—Тяпа хмылится, наконец проводя по спинке, покрытой палевой грязной шерсткой шершавой рукой. А котяра то и впрямь на него похож: шерсть светлее стала, глаза проницательнее,—Кот, Кот, а я вот сигареты твои украл тогда. Ещё на вылазке,—и животное резко подскакивает на коленях, опешившей девушки, с рыком смотря на паренька,—Ну ты даёшь, Соня! Чудес натворила,—добрый смех затихает вместе с двумя округлившимися парами глаз,—И в правду Кот,—на лица взбирается мягкая грустная улыбка, а по щеке вновь бежит соленая слеза. —Ты, Тяпка ты бессовестная, девчонку нашу зачем до слез довёл?—знакомый голос мужчины, зашедшего в курилку, заставляет ребят слегка обернуться, с теплом в глазах смотря на работника школы. —Да не я, дядь Паш, честное слово,—парнишка ловит из рук инструктора наливное красное яблоко, смотря на улыбнувшуюся подругу. —Ясное дело, что не он, дядь Паш,—Белка тяжело вздыхает, опуская на чистый слепящий снег вновь поникший пустой взгляд,—Другой довёл. —Вы только послушайте, что тут Соня напридумывала!—Тяпа, без доли издевки, с живым интересном потрясывает мужчину за плечо, протягивая девушке половину криво порезанного фрукта,—Про реинкарнации тут мне рассказала,—девчушка легко усмехается, вновь сосредоточив взгляд на успокоившемся в ее руках коте. —Да брось ты, Белка,—добрый голос сопровождается мягким мурлыканьем,—Сказала тоже. Таким, как вы, на небесах второй шанс не дают. —А сволочи может тоже перерождаются,—девушка без упреков шепчет эти слова, будто молитву чёртову, почёсывая за ушком животину,—Ну вот есть у нас шанс на вторую жизнь. —Да шучу я, Сонька,—та неспешно кивает, откусывая сочное яблоко,—Хватит с вас разговоров, дети мои. На построение собираемся! Нестрогий грубый голос заставляет ребят нехотя привстать, подтягиваясь и разминая уставшие мышцы, а после медленно пройти до столовой, понурив светлые головы. —Ты чего не ешь то совсем, Белка?—стрекочет взволнованная повариха, обхаживая ребят, усевшихся за отдельным от отрядов столом,—И так вон исхудала, скоро совсем кости одни останутся. —Не хочу, теть,—девчонка воротит от еды острый носик, любезно передавая тарелку с перловкой тоже не особо голодному Тяпкину,—Да и чай у вас не такой какой-то. С лимоном, а уже не тот. —Ты давай тут не выёживайся, милая моя,—грозный голос какого-то из инструкторов доносится до ребят, заставляя машинально закатить уставшие глаза,—Траур прошёл, а работать тебе ещё полдня. —Да пошли вы,—девушка легонько стучит алюминиевой ложкой по столу, выбегая из душной столовой. Морозный воздух тут же подхватывает ее мягкие локоны, собранные в некрепкий хвост, а щеки, впервые за столь долгое время, наливаются природным румянцем. Устала она. И по щекам вновь шелестят ненавистные уже слёзы — ну вот опять — когда они закончатся то уже? —Белка,—голос друга выводит русоволосую, застывшую возле полянки, из ступора,—А что будет, когда местный кот помрет, а? —Тогда, гляди, и война уже закончится,—девица безучастно бросает тому ответ, все разглядывая причудливые облака в небе,—И нас тут в помине не будет.

***

Ну и права чертовка оказалась. —Кот,—Тяпкин еле заметно по-детски трясёт сухими от возраста ногами, облокотясь на сильное дружеское плечо,—А я ведь каждый год сюда ездил. Тебя все искал. —Да искал видно плохо,—желчь в осипшем голосе отдается какой-то родной причудной манерой и запахом костра после ужина,—А ее искал, Тяп? —Искал,—тяжелый вздох не скрывается от чуткого нрава старого приятеля,—Разогнали нас после войны, а по миру уже и не найдёшь. Это тебе не по баракам за столовой шастать,—на лицах проскальзывает тёплая улыбка,—Не видел я ее с тех пор. —А слова мои тогда передал? —Что любишь ты ее?—искорка надежды проскальзывает в чистых голубых глазах,—Да передал, не боись,—на пару минут над обрывом зависает мёртвая тишина, томно хлопочущая в головах обоих друзей,—Я вот одного не пойму, Кот,—вопросительный взгляд падает на мужчину,—Если ты жив, то кто у нас в лагере ошивался то? —Ты чего, Тяп?—Чернов даёт тому легкий подзатыльник, сводя к переносице поседевшие густые брови,—Совсем головой там без меня поехали что ли? —Да послушай ты,—мужчина неуверенно трется на месте, завидев краем глаза мелкую рыжую белочку, подбежавшую к камням позади друзей,—Мне Соня штуку такую рассказала, что души наши переродится могут в других телах,—светловолосый непонимающе потирает затылок,—А кот местный у нас тогда подобрел так, да только нам двоим на руки давался, вот мы и решили... И разговор резко наполняется давно позабытыми едкостями, будто перенося стариков в тяжкие родные времена, да возобновляя все те бесчисленные беседы, прошедшие на этом несчастном утёсе. —Ну и сказочники вы,—Кот усмехается даже самыми уголками губ, смотря на друга,—Лучше бы искать меня, сволочи, пошли,—и тут же чувствует, как на плечо цепкими когтями цепляется прыгнувший грызун, поворачивая на того голову. И глаза этой белки почему-то горят неподдельной любовью, по умному — как животные не умеют — посматривая на опешившего Чернова. Рыжий хвост метется по его пиджаку, а взгляд так и сверлит, пытаясь что-то сказать этому дураку недоделанному. —Соня,—легкий ветерок спугивает зверька, заставляя скрыться за поворотом, а мужчина все шепчет ей вслед, нехотя теряя из виду,—Так неужели и у нас второй шанс есть? —У сволочей-то?—Тяпа усмехается, так же провожая взглядом мелкое животное,—У нас все 15 в кармане припасены. Чернов, к сожалению, не узнает никогда, что друг ему тогда нарвал, а Сонька Луврина скончалась ещё в школе от сильной ангины, подхватив ее во время попытки утопиться в ледяной речке. Зачем топилась, дело ясное, а померла — как сама говорила — слишком глупо. И никогда они даже подумать не посмеют о том, что кошак просто нежился в ручках новых «хозяев» за лишний кусок тушенки, данный по доброте душевной и любви к Коту, а прошипел тогда на Тяпу, лишь завидев вдалеке бурую шкурку сторожевой собаки. Что чай с лимоном невкусный стал потому что сахар кончился совсем, а белка эта несчастная сбежала от местных разводил, надрессированная сидеть на чужих плечах. Но и понять их можно. У них и так никогда в жизни сказок настоящих не было. Пусть хоть сейчас в них поверят.