Принцесса и медведь

Ночью сквозь сон Виола ощутила, как Бьорн забрался к ней под одеяло, принося уличную свежесть в ее нагретую постель. — М-м-м, какая ты теплая, — промурлыкал он, сжимая Виолу в объятиях. — А ты холодный как сугроб, — проворчала она и обхватила его покрепче, растирая ладонями, чтобы согреть. — Ну что, всех заставил плясать под свою дудку? — Тут бы с одной дерзкой принцессой управиться. — Его рука нырнула ей под рубаху. — Куда уж мне до всех? Прохладные пальцы коснулись промежности. О-о-о, как приятно! Виола с блаженным вздохом закрыла глаза. — Детей разбудим, — прошептала она, чуть раздвигая бедра. — А мы потихоньку. Легко сказать! Когда подушечка пальца так нежно ласкает самое сладкое местечко, сдерживать стоны становится непосильной задачей. Хорошо еще, хоть занавеска закрывает кровать от любопытных глаз. Вот рубахи летят в сторону, и обнаженные тела сплетаются на постели, обжигая друг друга жаром пылающей страсти. Чувственные пьянящие губы сводят Виолу с ума. Ее рука скользит по телу возлюбленного. Виола хочет его изучить. Она хочет постепенно открывать для себя этого мужчину, ведь теперь она знает, что он предназначен ей самой судьбой. Шероховатые бинты, литые мускулы, покрытые жесткими волосами — ладонь неспешно блуждает по его груди. Под пальцами то и дело попадаются грубые шрамы. Их так много, и за каждым скрывается какая-то история. Бьорн обязательно расскажет ей все эти истории. Но не сейчас. Сейчас Виола хочет любви. Они продолжают целоваться, лежа лицом к лицу, и Виола чувствует, как ей в живот упирается до предела возбужденный член. Она опускает руку и сжимает твердый упругий ствол. Бьорн судорожно вздыхает, и ей вдруг хочется сделать то, в чем она отказала ярлу. Хочется порадовать любимого изощренными ласками. Ощутить безраздельную власть над сильным мужским телом. Она опускается ниже. — Боги! Что ты делаешь? — сдавлено стонет Бьорн, когда она касается члена языком. Виола не отвечает. Она лижет гладкую головку, пробует ее на вкус. Сперва нерешительно, примеряясь. Бьорн не мешает ей, давая время к нему привыкнуть. Он зарывается пальцами в ее волосы и ласково перебирает спутанные пряди. Виола проходится по всей длине, кончиком языка исследуя изгибы набухших вен. Ее ладонь нежно сжимает яички, плотные и бархатистые, как недозрелый персик. Дыхание Бьорна тяжелеет, и это придает ей решительности. Она округляет губы, втягивает член в рот и медленно скользит по стволу до тех пор, пока головка не упирается в горло. Бьорн урчит от удовольствия, а Виола плавно подается назад. Возлюбленный тихо постанывает, а значит, она все делает правильно. Вперед. Назад. Вперед. Назад. Бьорн слегка подмахивает бедрами. Виола ускоряет темп. Член слишком большой, он не влезает в рот даже наполовину. Виола пытается расслабиться и взять поглубже. Она готова потерпеть, чтобы ему было хорошо, но Бьорн щадит ее, сдерживая свои движения. Его мышцы напряжены. Он глухо стонет, и Виола ощущает, как член содрогается у нее во рту. Краткий миг, когда еще можно отстраниться… Но она этого не делает, ей хочется испить его без остатка. И он изливается густой, обильной спермой, пряной и солоноватой на вкус. Виола покорно принимает ее всю до последней капли. Говорят, такое делают только шлюхи, но Виола не чувствует себя шлюхой. Что дурного в том, чтобы доставить удовольствие любимому человеку? Его пальцы ласково гладят ее лицо, они заметно дрожат. — Иди сюда! Он поднимает ее к себе и целует в губы. Во рту еще чувствуется его терпкий вкус, а значит, Бьорн его тоже ощущает. Почему-то эта мысль заводит ее еще сильней. Его рука снова у нее между ног, и Виола ненасытно трется об его пальцы. — Моя малышка, какая же ты мокрая! Обожаю тебя! Он опрокидывает ее на спину и целует шею, грудь, живот. Его губы дразнят и обжигают, заставляя Виолу выгибаться, жадно подставляясь под его ласки. Бьорн широко разводит ее бедра, опускается ниже и медленно… томительно медленно проводит языком по истосковавшейся возбужденной плоти. По телу тут же разливается искрящееся тепло. Виола прикусывает ладонь, чтобы не застонать. Его палец неспешно входит внутрь. Следом — второй. Бьорн плавно двигает ими туда-сюда, пока его язык невесомо и сладко порхает по самым чувствительным местам. Виола безраздельно отдается своим ощущениям. Она извивается, тяжело дыша, и еще сильнее раздвигает ноги, полностью раскрываясь перед любимым. Его рука скользит вверх по ее животу, дотягивается до груди. Пальцы сдавливают набухший сосок — и тут Виолу накрывает штормом. Наслаждение — мощное и сокрушительное — сотрясает ее тело с головы до ног. С губ слетает протяжный вздох, и она зажимает себе рот ладонью, чтобы не закричать. Через несколько восхитительных секунд Виола обессилено падает на подушку, а Бьорн поднимается к ней, целует — и теперь уже ее очередь пробовать себя на вкус. — Я люблю тебя! — шепчет она. — Я жизнь за тебя отдам! — Он крепко прижимает ее к груди. *** — Бьорн! — М-м? — Ты спишь? — Угу. Тишина. — Ты что-то хотела, любимая? — спросил он через несколько секунд. — Ты уже решил, что будешь делать с Ингваром и Фастрид? — шепотом поинтересовалась Виола. — Почему тебя среди ночи вдруг взволновал этот вопрос? — Раньше не было возможности тебе кое-что рассказать… Бьорн приподнялся на локте и внимательно взглянул в ее глаза. — Рассказать что? — Не знаю, правда это или нет, — начала Виола, — но Ингвар проболтался, что нападение на Рюккен три года назад… когда… твоя жена и сын… В тусклом свете было видно, как помрачнел Бьорн. — В общем, все подстроил Ингвар и его мамаша, — закончила она. Несколько секунд Бьорн смотрел на нее, не произнося ни слова. Отблески очага плясали на потолке, бросая причудливые тени на его лицо. — Я не верю, — наконец промолвил он. — Хочешь верь, хочешь не верь, но Ингвар сам так сказал. За язык его никто не тянул. Бьорн погладил Виолу по волосам. — Прости, но… зачем бы им это понадобилось? — Они боялись, что ярл назовет преемником тебя, а не его. Я и сама не поверила, что Фастрид сотворила бы такое со своей дочерью и внуком… Но Ингвар что-то плел о силе материнской любви… Бьорн сел на край постели и уронил голову на руки. Виола, сжавшись в комок, смотрела на его спину. Сердце учащенно колотилось в груди. Может не нужно было ему этого рассказывать? — Ты знаешь, — он наконец повернулся к ней, — Фастрид всегда обожала Ингвара, чуть ли на него не молилась, а к дочери относилась с прохладцей. Да и внука своего недолюбливала. Я думал, дело во мне, что мол я ей пришелся не ко двору, а она просто видела в нас соперников своему зацелованному в жопу сыночку. — С ума сойти! Ведь это же ее родная дочь! Виола подползла к Бьорну и примостилась рядом. Он притянул ее к себе и обнял, уткнувшись носом в ее макушку. — Завтра я лично их допрошу, — после долгой паузы проговорил он. — Если все это правда, то наказание им одно — смерть. — А если они не признаются? — Поверь, есть способы заставить человека во всем признаться. Но теперь я и сам вижу — доказательства налицо. Тогда на Рюккен напали Черные Щиты. Они же устроили нам засаду по дороге из Грондаля. И во вчерашнем налете участвовали ублюдки из той же банды. А это значит, что все три нападения подстроили одни и те же люди — Ингвар и Фастрид. Бьорн поцеловал ее в лоб. — Спасибо, что рассказала мне это. А теперь — давай спать. *** Когда Виола проснулась, Бьорна уже рядом не было. Она вспомнила, что происходило в этой постели прошлой ночью, и все тело охватила сладкая истома. Виола лениво потянулась, зевнула, но тут же ощутила укол стыда. А вдруг кто-нибудь заметил возню за шторкой и догадался, чем они занимались? Она отодвинула занавеску. В очаге весело полыхал огонь. Пасмурный утренний свет мягко ложился на бревенчатые стены и деревянную утварь. Посреди комнаты над столом склонилась Матильда, а больше никого не было видно. Виола спустила ноги с кровати и принялась обуваться. — С добрым утром! — приветствовала ее Матильда. — С добрым утром. — Как спалось? — Хорошо. Тут Виола увидела на лице подруги лукавую усмешку, и к щекам прилила кровь. «Черт! Она все-таки что-то заметила прошлой ночью. Стыд-то какой!» — Можешь тут умыться. — Матильда кивнула в сторону плетеной ширмы, закрывающей один из углов. — А потом подсобишь мне с тестом? — Конечно! Только сейчас Виола осознала, что впервые за долгие недели проснулась не в заточении, и на душе стало радостно и светло. — А где все? — поинтересовалась она, поднимаясь с кровати. — Мужики еще на рассвете куда-то умотали, — пожала плечами Матильда. — А мелкие — как обычно: Гуннар на озере, а Гисла погнала гусей на луг. Умывшись и одевшись, Виола принялась помогать подруге месить тесто и делать из него лепешки. — Что вы надумали, с Бьорном-то? — поинтересовалась Матильда, утирая лоб побелевшей от муки рукой. — Он предложил мне стать его женой. — Виола скатала из теста плоский кругляш, смазала яйцом и кинула на противень, где уже красовался с десяток таких же кругляшей. — Счастливая ты, — с улыбкой вздохнула подруга. — Из него выйдет отличный муж. — Думаешь? — Угу. Видела бы ты, как они с Альвейг жили. Душа в душу. Он прямо пылинки с нее сдувал. Виола вдруг ощутила совершенно неуместный укол ревности. — А если со мной все будет не так? — пробормотала она. Матильда смазала мукой скалку и, вынув из бадьи очередной кусок теста, принялась раскатывать его в толстый блин. — Все будет замечательно, уж поверь, — сказала она. — Я же вижу, как он на тебя смотрит. — Так может, он на всех так смотрит! — с легкой горечью усмехнулась Виола, припомнив Милдрид и Гритту. — Да ну брось! — махнула рукой Матильда. — Если и были у него какие бабы, то чисто так, для здоровья. Мужик-то без этого дела не может. А к тебе он прям всей душой. — Хотелось бы верить, — вздохнула Виола. — Так и будет! — заверила подруга. — Бьорн у нас очень верный. Пока был женат, на других даже и не глядел. Ты же знаешь, как серьезно он относится к обетам и клятвам. — Иногда даже чересчур, — буркнула Виола себе под нос, вспомнив те беды, что Бьорн накликал на них своей собачьей преданностью Сигизмунду. Впрочем, она осталась весьма довольна услышанным. Когда на противне закончилось место, Матильда водрузила его на очаг, и вскоре по дому поплыл манящий аромат свежей выпечки. Отмыв руки от липкого теста, Виола вытирала их полотенцем, как вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетел Бьорн. На него было страшно смотреть: смертельно бледный, на лбу испарина, глаза ошалело глядят перед собой. Он кинулся к стенному шкафчику и выхватил оттуда мутную зеленоватую бутыль. Виола с изумлением наблюдала, как он наполняет кружку белесой жидкостью и одним махом опрокидывает ее в себя. Бахнув опустевшей кружкой о стол, Бьорн плюхнулся на скамью и закрыл руками лицо. В комнату вошел Рагнар. — Что случилось? — встревожено спросила у него Матильда. — Альвейг жива, — коротко бросил он.