первая любовь.

— я тебя люблю, — каору в его алые глаза смотрит, будто в огне сгорает. ждёт. чего? и сам не знает. взаимности? наверное. аиноске для него слишком высокий, слишком великий. «прекрасный», — в голове каору проносится. удивлён ли адам? нет, конечно, нет. только дурак не заметит, как каору смотрит на него, как дышит рядом с ним, как улыбается (спойлер: так, как никому другому). любит ли аиноске? а что вообще такое любовь? что любовь для каору? то же ли самое они имеют в виду, когда говорят о любви? мысли шиндо путаются, пожалуй, впервые за всю жизнь. врать? плохо. сказать правду? но он сам не знает, что такое правда. адам испытывает что-то к каору, но сам не знает, та ли эта любовь, любовь ли это. любовь кажется чем-то высоким, возвышенным. может ли испытывать её такой мерзкий человек, как адам? нет, он и сам это понимает. — ты мне дорог, вишенка, и важен. очень важен. так, как никто другой, — «но я тебя не люблю». заканчивает фразу уже в голове. в таком виде, надеялся адам, правда звучит не так больно, как могла бы. аиноске всегда умело подбирает слова — у отца научился. каору смотрит внимательно, а внутри что-то обрывается. он не плачет, но очень хочет. он не должен показывать свою слабость сейчас, когда адам и так понимает, что друг слаб. он не хотел его разбивать, но все равно слышал, поклясться мог, как внутри каору что-то сломалось. каору утыкается в ключицу адама, обнимает. поздно уже, но отпускать совсем не хочется. молчат. ни один не хочет разрывать тишину и объятия. кажется, будто все сразу исчезнет, если кто-то отпустит, слово скажет. исчезнет тепло и вернуться мысли. сакураяшики думать в объятиях адама о чем-то важном совсем не хочется. не хочется думать о том, что адам только что, пусть и в мягкой форме, но отверг его чувства. поэтому мысли и остановились на тепле рук адама, на том, как хорошо каору с ним рядом. пусть адам и не любит каору в ответ. тот будет любить за двоих. в его сердце любви достаточно. адам думает, что у каору очень вкусный шампунь и мягкие волосы. хочется запустить в них пальцы, оттянуть и поцеловать каору., но здравый разум, если такой есть, кричит, что нельзя. нельзя. нельзя. нельзя. адам не спорит с собой, сдерживается, понимая, конечно, что сакураяшики только рад будет, и просто гладит. каору спокойно. он хочет, чтобы это продолжалось вечно. хочет. хочет. хочет. — мне пора, — адаму хватает смелости прервать тишину. отстраняет каору от себя, оставляя лишь его руку в своей. рука у каору тонкая, почти что девичья. адаму нравятся его длинные пальцы. они как произведение искусства. да что уж скрывать — для адама каору весь произведение искусства., а главное его. не любимое, но такое, которое каждый раз приковывает взгляд к себе, которое весьма статусно держать в своей коллекции. — мы ведь увидимся завтра? — не сдерживается и сам ии. «ведёшь себя как влюблённая идиотка, каору». почему в его голове голос коджиро? нанджо сказал бы именно это, но каору плевать. его гордость потерялась, когда он впервые увидел, какой адам, и понял, что ради него готов на все. даже любить за двоих. — конечно, — улыбается. если бы можно было влюбиться ещё сильнее, каору бы непременно это сделал, но он уже по уши в чувствах к адаму, по уши в нем. как бы джо не уберегал каору, тот все равно падал в омут с головой. — до завтра, моя вишенка. — уходит, ответа не дождавшись. просто каору где-то далеко отсюда, явно не на этой планете, не в этой вселенной. вишенка. его вишенка., а нанджо бы сказал сейчас, что люди не вещи, чтобы быть чьим-то. джо всегда любит ворчать на адама, а каору (удивительно ли?) даже причину не понимает. спрашивает часто, чем адам так не угодил ему, но тот в ответ лишь загадочно улыбается. каору загадки не любит. «но адама ты любишь», — джо будто голос здравого разума в голове. адам другой. адам — лучшая загадка. другого такого в его жизни уже не будет. «я придумал себе имя для гонок». коротко и ясно. единственное смс, которое каору отправляет коджиро за сутки, которые провел с адамом. черри. вишенка — слишком сладко, но черри в самый раз. красиво и со вкусом. джо, скорее всего, посмеется, но каору хотя бы не просто убрал три первые буквы от своего имени. «черри, cherry». отправляет следом, когда видит, что друг уже начал что-то печатать. «ахах, я даже не удивлён». «адам помог?» от джо трудно утаить правду, и каору каждый раз убеждается, что джо всегда и все знает «да». наверное, нанджо сейчас усмехается. «пх.» усмехается.

***

— я улетаю в америку, — адам стоит спокойно и на закат смотрит. не хочет видеть реакцию друзей, реакцию каору в особенности. знает, что ничего хорошего в глазах цвета солнца не увидит., а каору и сам как солнце. яркий, светлый, тёплый. — что? — отрицание. каору наоборот в глаза смотрит и понимает, что сгорел. именно в эту минуту, в 17 лет каору сакураяшики впервые сгорел. в алых глазах человека, которого полюбил. в алых глазах чаловека, который предал его, предал всё. он ведь обещал. обещал, что никогда не уйдёт. — сегодня, хах, не первое апреля, вроде. зачем ты так шутишь? шутит ведь, да? просто глупая шутка. джо так по сто раз на дню шутит. это не может быть правдой. — я похож на клоуна? — слишком резко выходит, но понимает, уже когда слова вырвались. может, и к лучшему? наигрался ведь, устал от каору, от его любви, которая больно не делает, но душит. слишком сильная любовь, слишком сладкая. обещал, что никогда не уйдёт, но взрослые не всегда сдерживают свои обещания. каору пора понять, что мир не радужный, не такой честный. люди лгут. всегда и везде. всем — любимым, нелюбимым, врагам, семье, жёнам. и с ложью каору столкнётся ещё не раз. — если честно, то только красного носа не хватает, — как-то зло бросает джо. они с адамом никогда не были близки так, как адам и каору. потому что джо всегда хорошо умел читать людей. он видел, что от адама ничего хорошего не будет. он насквозь видел аиноске. он всегда недолюбливал адама. и теперь шиндо понимает, что не зря. и джо понимает. и, возможно, даже каору. — свой одолжишь? — будто намеренно злит нанджо, зная, что тот может ударить. хотел унести с собой в америку напоминание о прекрасной японии в виде синяка, что ли. у джо уже сжимаются пальцы в кулак. он готов. он всегда готов избить любого, кто обидит каору. и неожиданно сакураяшики подаёт голос. — пожалуйста, не надо, — перед каору джо бессилен. не надо — значит не надо. джо не хотел делать каору ещё больнее. вряд ли сейчас его успокоит от накрывающей истерики синяк, который будет светиться под глазом адама. нанджо не хочет делать ещё хуже. — пойдём домой? — конечно, — джо аккуратно берет его за плечо и уводит в другую сторону. подальше от аиноске, подальше от этого места. — прощай, вишенка. но черри не отвечает, даже не оборачивается. в горле ком, он не может выдавить и слова., но с джо не нужны слова. нанджо всегда понимает прекрасно каору, всегда знает, когда нужно промолчать, когда принести чай, когда обнять. нанджо прекрасно знает, как сделать лучше каору, как успокоить его истерику. сакураяшики даже жалеет в эту минуту, что влюбился не в того, но кто говорил, что первая любовь — это просто и легко?