***
Тони не ожидал, что закончит свою ночь на пляже, особенно в окружении горящих остатков своих вещей. Самолет срезал уродливую линию на побережье, хотя ущерб, по общему признанию, далеко не так катастрофичен, как мог бы. Все в безопасности, заверили они его. Жертв нет. Невзирая на то, что Хэппи — это бардак, неспособный смотреть ему в глаза. Тони изо всех сил старается не расстраиваться. Теперь к нему подходит его друг. Его лицо бледно и пепельно, паника в нем подчеркивалась слабым светом руин вокруг них. Задыхающийся, показывающиц жест через плечо большим пальцем. — Мы нашли кое-что, Босс. Пойдём. Ноги тонут в песке, Тони ковыляет за ним. Тони не требуется много времени, чтобы увидеть их пункт назначения, стоящий прямо, как маяк, сквозь разрушение. Все ценные вещи в самолете, все были аккуратно сложены. У основания кучи сидит человек. Стервятник, мрачно осознает Тони. Но не из-за этого у него перехватило дыхание. Это паутина, удерживающая всё вместе. Питер. Мир сужается, в ушах звенит, и Тони преодолевает оставшееся расстояние, чтобы встать перед преступником. Он выглядит самодовольным, думает Тони, и немного более чем грубым. Его одежда дымится по краям. Кровь у него в волосах и под носом. А рядом с его лицом, прилепившимся к беспорядку, лежала записка от Человека-Паука. P.S. Извините за самолет. — Где он? — спрашивает Тони, невольно сжимая пальцы в кулаки. Рациональная часть его разума говорит ему успокоиться, потому что Питер не смог бы очистить пляж, если бы он был мертв. С ним всё в порядке. Он должен быть в порядке. Тумс криво улыбается ему, отражая за этим какой-то предвестник утраты за пределами видимого мира. Тони видел его сотни раз, чувствует его тяжесть. — Пэдро? — легко спрашивает Тумс, и кровь Тони превращается в лед. — Надеюсь, мертв. Хэппи удерживает его от удара кулаком по зубам Тумса, хотя его собственное лицо краснеет от гнева. — Ты знаешь, кто он, — вместо этого говорит Тони, обвиняя, чтобы скрыть страх, создающий провал в его груди. — Как? Не переставая ухмыляться, Тумс пожимает плечами, словно его только что не избил пятнадцатилетний мальчишка. — Он был кавалером моей дочери на выпускном вечере. Жаль, что он пропустил его. Хэппи злобно ругается и отпускает Тони, делая решительный шаг назад. Освободившись, Тони падает на колени в горячий песок и сжимает кулак вокруг воротника Тумса. Он слышит, как в ушах стучит его сердце. — Слушай внимательно, Птица-человек. Если ты сделал что-то, что причинило боль этому мальчику, клянусь Богом, я прикончу тебя. Ты никогда больше не увидишь дневного света, слышишь? Так где же он, черт возьми? Тумс не вздрагивает. Глаза, отражающие огонь, он в равной мере отвечает на страсть Тони. — Это он так отчаянно боролся со мной. Кроме того, разве не ты должен быть его чертовой нянькой? — ГДЕ ОН? Тумс смеется. Кашляет. Он сплевывает кровь. — Я не знаю. Мне все равно. — Я убью тебя. — Я бы предпочел это. Тони с отвращением отпускает его руку и отступает. Он смотрит на воду и жалеет, что не слышит, как волны бьются о берег, а не неприятный гул в ушах. — Ты знал, что ему пятнадцать, — говорит Тони, — и всё равно сделал это. — И ты тоже. Не притворяйся, что ты лучше меня, Старк. Это солома, которая ломает спину верблюду. Что-то рокхардское, что-то, что он считал неприкосновенным, разбивается в его груди. Его тошнит и выворачивает наизнанку, и он борется с желанием вырвать. Что, если бы сегодня ночью кто-то умер? Совсем другая история, верно? Потому что это на твоей совести. И если ты умрешь, я чувствую, что это на мне. Я не хочу, чтобы это было на моей совести. — Повеселись в тюрьме, — говорит Тони, но в его словах нет никакой теплоты. Потому что преступник он или нет, но Тумс прав. Он подвел Питера. Большое время. Он поворачивается к Хэппи и надеется на вселенную, что трещина в его груди не видна на его лице. — Оставь его. Мы должны найти ребенка. — Лучше поторопись, — говорит Тумс, кашляя от дыма. Некоторые из его людей браво терпят неудачу. — Не удивлюсь, если он истечет кровью в течение часа, — это сказано в гневе, но Тони достаточно знаком с фасадами, чтобы знать, что Тумс построил один из своих. Он волнуется. И если Тумс беспокоится, то Тони в трех секундах от полномасштабной панической атаки. Он отворачивается от сцены, не говоря больше ни слова, задерживая дыхание, чтобы она не ушла туда, откуда он не сможет ее вернуть. Хэппи остается рядом с ним, точно подстраиваясь под его шаги и протягивая руку, если Тони понадобится. — Я все испортил, — говорит Тони. — Как и все мы. — Я должен найти его. Хэппи выпрямляется, взгляд скользит по пляжу. — Сейчас он может быть где угодно. Если его друг скажет что-нибудь еще, это умрет от внезапного плача в его ушах. Его глаза прикованы к синему и красному пятнышку в тусклом свете парка развлечений, как будто сами Боги организовали эту связь. Даже издалека Тони без сомнения знает, что это Питер. Я пытался рассказать вам об этом, но вы не слушали! Ничего этого не случилось бы, если бы вы просто послушали меня! Если бы вам было не все равно, вы были бы здесь. — Я вижу его, — его рот онемел. — Что? — Я вижу ребенка. — Где? — О Боже. Мне нужен костюм. — Тони, успокойся… — Мне нужен костюм! И они бегут.***
Питера возвращает к жизни что-то теплое на его плече. Где-то на задворках его сознания возникает слабый шепот, похожий на помехи в телевизоре или чей-то голос из другой комнаты. Так устал. — Малыш? Питер? Поверхность болезненна, решает он, и погружается дальше. — Паркер! Открой глаза прямо сейчас. Это приказ, слышишь? Голос знакомый. Он хочет слушать. Он пытается, но его глаза слипаются, как будто слиплись с цементом. Цемент. Склад. Тысячи фунтов давили на него, лишая возможности дышать… Он задыхается, его тело непроизвольно дергается от движения. Боль в груди удобно утроилась, он не мог дышать, не мог двигаться, и его раздавило. Здесь холодно. Он не видит ничего, кроме неба, и теряет хватку. А потом он падает. Земля несется ему навстречу в дезориентирующем тумане, и только тогда он вспоминает. Тумс. Пляж. Циклон. Дело в том, что у него кончилась паутинная жидкость. У него нет ни времени, ни энергии, чтобы закричать, прежде чем его падение будет остановлено, тепло, которое было до того, как накрыло его руки, и мягко опустило его на землю. Питер с благодарностью падает на него и смотрит снизу вверх на своего спасителя. Костюм Железного человека, глаза пустые и злые. «Простите» не режет. Что-то тяжелое перекатывается через него, и он отползает назад, его дыхание учащается, как часовой механизм. Кровь на его руках оставляет следы на тротуаре. — Мистер… Мистер Старк. О боже. Мне жаль. Мне так жаль… Тони выходит из костюма, и это он, действительно он. Как после парома. Это достаточно удивительно, чтобы остановить его движение назад и уставиться на обеспокоенные морщины на лице Тони, в прозрачном страхе в его глазах. Он бросается, чтобы сократить расстояние, которое Питер сделал между ними, присев на корточки. — Малыш? — спрашивает он, и в его голосе слышится что-то иностранное. Ему следовало бы рассердиться. Он должен был разозлиться. Почему он не выглядит сердитым? — Простите, — повторяет Питер, медленно моргая. — Не извиняйся, — говорит Тони. Позади него подъезжает гладкая черная машина. Хэппи выходит из-за руля, и Питер снова забывает, как дышать. Все ли в безопасности? Нет, спасибо. Не поблагодаришь меня? — Я всё испортил, — бормочет Питер, отступая ещё дальше, пока его спина не натыкается на что-то холодное и металлическое. — О боже. Ваш… Ваш самолет. Мне очень жаль. Всё снова расплывается. Издалека он замечает, что к нему приближается Тони, но Питер, должно быть, издает какой-то звук, потому что он резко останавливается. — Ты ранен, — говорит Тони с мольбой в голосе. — Нет. Я… я в порядке. — Нет, Питер. А ты — не в порядке. Я был единственным, кто верил в тебя. Все остальные говорили, что я сошел с ума, завербовав четырнадцатилетнего мальчишку. Мне пятнадцать… Нет. Помолчи. Взрослый сейчас говорит. — Я сказал… я сказал, что все в порядке, — словно в доказательство, Питер с трудом поднимается на ноги, потому что ему не нужна их помощь. Тони отошел. Хэппи проигнорировал его. Таковы факты. Стоять труднее, чем он ожидал, и он не может не кричать от новой боли, которую это приносит, покачиваясь, когда у него кружится голова. Что-то теплое стекает с его груди и спины. У него двоится в глазах. — Я в порядке, — выдыхает он, — извините. — Ты не в порядке! — кричит Тони. Питер вздрагивает. Тони тоже. Ему нужен Нед. Он хочет к Мэй. Он хочет, чтобы всё было хорошо. Ничего не получается. Верни мне костюм. — Я должен идти, — бормочет Питер, но мир растворяется. Он пытается уйти, чтобы показать им, что он настолько независим, насколько они хотят. — Мне пора домой. Он не делает и двух шагов. Тони подхватывает его, когда он падает, и у Питера нет ни контроля, ни сил, чтобы оттолкнуть его. Я просто хотел быть как вы. А надо быть лучше. — Помоги мне донести его до машины. И словно гора цемента обрушивается ему на голову, всё вокруг становится темным.***
Падение Питера в обморок — одно из самых страшных событий в жизни Тони. Это хуже, чем когда он упал с циклона всего несколько минут назад, хуже, чем найти Питера, подвешенного между разделенным паромом. Он ловит парня прежде, чем тот ударяется головой о землю, и обещает себе, что с этого момента это станет постоянной частью его работы. Вдвоём им удаётся затащить Питера на заднее сиденье машины. Тони подползает к нему и кладет голову Питера себе на колени, прижимая трясущиеся руки к кровоточащей ране. Хэппи карабкается на водительское сиденье, шины поднимают дым, когда они выезжают со стоянки. Питер выглядит ужасно. Он выглядит мертвым. Бледный и окровавленный, с синяками на веках и следами слез, прорезавшими пепел и грязь на щеках. На нем его оригинальный костюм. Пижама, как он назвал его в первый раз. Костюм разорван в клочья, обуглен и покрыт багровыми пятнами. Верни мне костюм. У Тони красные руки. Он сделал это. — Езжай быстрее, — говорит он. — Я и еду, Тони. — Езжай быстрее! — Тони… — Просто сделай это. Голова Питера качается в такт движению машины. Он выглядит маленьким, слабым и хрупким. Он выглядит именно таким, каким Тони никогда не хотел его видеть. Он должен быть на выпускном балу со своими друзьями. Не здесь, не больно. Твоя вина, кричит ему разум. Это на твоей совести. — Сколько ещё до Башни? — спрашивает он, сжимая горло. Сочувственные глаза Хэппи находят его в зеркале заднего вида. — Башня пуста, помнишь? Мы едем в больницу. Максимум десять минут. Господи. Конечно, она пуста. Потому что он ушел. Он ушел, забрав с собой единственную защиту Питера. Это твоя вина. Это всё твоя чертова вина… — Пусть будет пять. Питер стонет, щурит глаза, прежде чем открыть их. Тони легонько похлопывает его по щеке в надежде разбудить ещё больше. — Карапуз? — подсказывает он. — Ты снова с нами? Мутные глаза встречаются с его собственными, но не соединяются. — М’стер Ста’к?.. — Д-Да, малыш. С тобой всё будет в порядке. Дыхание Питера прерывается, ускоряясь. — Простите, — с болью шепчет он. — Простите, я такой идиот. — Питер, не надо… — Я хотел быть лучше, — невнятно бормочет он. Слабые и нескоординированные пальцы цепляются за рукав Тони, оставляя красные пятна. — Мне очень жаль. Я просто хотел быть лучше. Хэппи напрягается. Тони забывает, как дышать. — Это причиняет боль Мистеру Старку. Он вышел из своей глубины, тонет в глубине. — Утешь его! — Хэппи щелкает пальцами с водительского сиденья. У Тони кружится голова. Он гладит Питера по голове раз, другой. Ещё больше крови попадает на его ладонь. — Все будет хорошо, приятель. Мы тебе поможем. Скоро перестанет болеть, обещаю. Питер закрывает глаза. — Я не хотел быть лучше. Хэппи ускоряется.***
Оборона Хэппи Хогана рушится. Трещит, кувыркается, как Шалтай-Болтай на своей чертовой стене. Потому что это Питер, и это самолет, и ничего бы этого не случилось, если бы он не был таким идиотом. Все после того, как они подъехали к больнице, как в тумане. Он помнит, как припарковался за машиной «скорой помощи», помнит, как его руки тряслись так сильно, что он не мог вынуть ключ из замка зажигания. Он вспоминает Питера, прижавшегося к боку Тони на заднем сиденье, мертвенно-спокойного, пока тот тяжело дышит. — Он… он не просыпается, Хэп. — С ним всё будет в порядке. — Он… он… — Дыши, Тони. И вот они уже внутри, неся Питера между собой, как тряпичную куклу. Он не издает ни звука, расслабленный и сломленный, и это всё его вина. Вскоре Питера подхватывает бригада врачей. Потеря веса ребенка оставляет счастливое чувство холода. Он стоит посреди зала и смотрит, как Тони следует за персоналом, толкающим Питера на носилках. Даже со своего места он слышит, как Тони отчаянно говорит о NDA и дает Питеру лучшее лечение, которое они когда-либо давали кому-либо за всю свою карьеру или так помочь им… В конце концов Тони не может идти дальше. Он останавливается у двустворчатой двери, положив ладонь на стекло, когда Питера уносят. Рука сжимается в кулак. Багровые пятна под движениями. Хэппи находит в себе силы пошевелиться. Один шаг, два, пока он не окажется рядом с Тони. Он боится прикоснуться к нему, сломать что-нибудь ещё, но в конце концов набирается смелости и кладет руку ему на плечо. — Давай сядем, — это всё, что он может сказать. Тони ничего не говорит, он выглядит почти таким же бледным, как и ребенок. Он позволяет Хэппи вести себя в зал ожидания и отмахивается от других посетителей, которые задыхаются от удивления и смотрят на него. Они находят тихий уголок и опускаются в отдельные кресла. Они не разговаривают целый час. Чо находит их в конце времени. Хэппи удивляется, увидев ее, и понимает, что где-то во всей этой неразберихе Тони потянулся к ней. Её волосы развеваются на ветру, а глаза широко раскрыты и насторожены, готовые прыгнуть и вмешаться. — Куда они его увезли? — только и спрашивает она. Тони впервые делает движение, указывая на двери операционной. Чо исчезла так же быстро, как и появилась. — Черт побери, — шепчет Тони, опускаясь в кресло. Кровь на его руках уже высохла, отшелушиваясь, когда он протягивает руку, чтобы устало потереть лицо. Только теперь Хэппи понимает, что на его собственных руках тоже кровь Питера. — Это не твоя вина, — говорит Хэппи. Стены смыкаются, температура, кажется, повышается на десять градусов. — Это моя вина. Я потащил его в Германию. Я дал ему костюм, я дал ему защиту, а потом просто выдернул всё это у него из-под ног. У меня даже не хватило духу подождать и посмотреть, выдержит ли он посадку. — Питер упрям. Мы оба это знаем. Ты поступил правильно… Тони яростно трясет головой, вскидывая руку, чтобы прервать его. — Нет, нет. Ты не понимаешь. Этому парню всего пятнадцать лет! — Я знаю, Тони. — Сейчас он должен быть на выпускном вечере со своими друзьями. — Я знаю. — Он истекает кровью в своей великолепной пижаме, потому что я был слишком напуган, чтобы доверять ему. — Мы все здесь совершали ошибки. Тони молчит, глядя на него покрасневшими, налитыми кровью глазами. — Он всего лишь ребенок, Хэп. Он даже не позвал на помощь. Он больше мне не доверяет. И он всё ещё спасал всё моё дерьмо. Ты хоть представляешь, какой ущерб нанесла бы эта штука в чужих руках? Да. Желудок сжимается, Хэппи смотрит на двери, за которыми исчез Питер. Он хочет, чтобы малыш вышел, как обычно, бодрым, целым и невредимым. Хвастался чурросами, предотвращениями ограблений велосипедов и Звездными войнами… — Хэппи? Голос Тони звучит глухо. — Хэппи. — Что? — в горле у него пересохло. — Что ты мне не говоришь? Делая вид, что не чувствует крови на руках, Хэппи неловко ерзает в дешевом больничном кресле. — Я переживал из-за переезда, — медленно произносит он, — а ты знаешь, каким был этот парень. Звонил и писал о каждой мелочи, начиная с Германии. Тони молчит, напряжение между ними достаточно велико, чтобы его можно было снять. — Сегодня вечером звонил его друг. До того, как самолет упал. Чтобы предупредить меня, я уверен. — И что? — подталкивает его Тони к продолжению, но тон его голоса говорит Хэппи, что он уже знает ответ. — Я его не слушал. Я повесил трубку. Это моя вина, что Питеру пришлось делать это в одиночку. Держать его внимание где угодно, кроме Тони, легко, но это не спасает его от реакции. Он слышит резкий вздох, приглушенное проклятие. Тони стоит, возвышаясь над ним. Он уходит, исчезает, и на мгновение Хэппи думает, что всё кончено. Он опускает голову между колен. Затем в поле его зрения появляются ботинки Тони. — Мы все здесь ошибались, — говорит он. И это все. Тони снова садится, и Хэппи задерживает дыхание, пока Чо не возвращается через дверь. Она быстро приближается к ним, ее лицо абсолютно нейтральное. Она смотрит на Тони и только на Тони, его лицо достаточно болезненно, чтобы понять, что это должно быть приоритетом. — Неужели он?.. — С ним все будет в порядке. Тони откидывается на спинку стула и закрывает глаза руками, задыхаясь, словно вынырнув из глубокой воды. Чо терпеливо ждет, пока Тони возьмет себя в руки, и это дает Хэппи равную возможность сморгнуть облегчение с глаз. С ним все будет в порядке. С ним все в порядке. — Спасибо, — говорит Тони срывающимся голосом. — О Боже. Спасибо. Выражение лица Чо превращается во что-то нежное, ее голос становится еще более нежным. — Он молод, — говорит она. — Я знаю. — Он получил много травм. И хотя он прекрасно заживет на поверхности, — она делает паузу, делая шаг ближе, — просто помните, что есть раны, которые ты не можешь видеть. Тони выпрямляется, стиснув зубы. Такое ощущение, что накидывают мантию. — Я прослежу, чтобы с ним все было в порядке, — обещает Тони. — Хорошо, — Чо выпрямляется и тянет к себе планшет, который до этого висел у нее на бедре. — Прежде чем я позволю тебе увидеть его, я думаю, мы должны кое-что обсудить. Хэппи снова задерживает дыхание. Оно тяжело сидит у него в груди. — Что? — Питер получил множество травм. Следы уколов, ожоги, сотрясение мозга, перелом запястья, множественные ушибы и рваные раны… список можно ещё долго продолжать. Все, кажется, совпадает с авиакатастрофой и последующей дракой с Эдрианом Тумсом. Тони напрягается, его ногти впиваются в деревянные подлокотники кресла. — И что? Чо шаркает ногами. Хэппи никогда не видел, чтобы она так нервничала, но сейчас она выглядит именно так. — Было еще кое-что, — говорит она. — Глубокие кровоподтеки вокруг туловища, несколько ребер сломаны. Я думаю, что с Питером случилось что-то еще, возможно, до того, как он сел в самолет. Хэппи откашливается, наконец находя в себе силы вступить в разговор. Тони бледен как полотно, глаза пустые и немигающие. — А каково твое лучшее предположение? Чо сочувственно опускает голову. — По моему мнению, я бы сказала, что он был раздавлен чем-то значительного веса, вероятно, в течение длительного периода времени. Вся его одежда была в бетонной пыли. Тони делает неглубокий вдох и не выпускает его. — Но, конечно, все это гипотетически. Мы ничего не узнаем наверняка, пока он не проснется. — И когда это будет? — спрашивает хэппи. — С его метаболизмом, могу сказать, что, вполне возможно, уже через пару часов. — Могу я его увидеть? — спрашивает Тони тихим голосом. — Конечно. Следуй за мной. Тони встает и не просит Хэппи следовать за ним. Хэппи считает, что заслужил это. Поэтому он сидит в одиночестве, уставившись в потолок и всем своим существом жалея, что повесил тогда трубку.***
Тони сидит в маленькой больничной палате. Это похоже на провал. Это похоже на облегчение. Питер маленький на фоне простыней и одеял, трубок и проводов. Он бледен и покрыт темными синяками, но, по крайней мере, он больше не покрыт кровью. Он больше не хочет видеть Питера в крови. Мальчик не шевелится, и Тони почти хочет, чтобы он так и остался, чтобы ему не пришлось смотреть правде в глаза и признаваться в своих грехах; чтобы Питер оставался целым и невредимым и чтобы ему было лучше без его вмешательства. После долгого часа, проведенного в раздумьях, он звонит Мэй и спрашивает, может ли он взять Питера на импровизированную конференцию на выходные. Она звучит неуверенно, но в конце концов уступает, говоря Тони, чтобы Питер позвонил ей, когда они приедут. Он благодарит ее и изо всех сил старается, чтобы его голос звучал ровно. Повесив трубку, он уставился на телефон в своей руке. Он слышит, как машины вдыхают воздух в нос Питеру. Слышит, как другие машины следят за его сердцем, уверяя, что оно всё ещё бьется. Он кладет голову на кровать и горько плачет. Здесь тихо. Его грудь сжимается. Это твоя вина. Он не уверен, когда остановится. Он очень устал. Пульсометр меняется. Одеяла сдвигаются. — М’ст’р Ст’к? Голос немного смягчает боль в груди. Тони медленно поднимает голову, чувствуя себя немного смущенным тем, что ребенок обнаружил его висящим над ним, как какая-то наседка. Он прикрывается улыбкой и надеется, что она передает уверенность, которую он не чувствует. — Привет, малыш. Как ты себя чувствуешь? У Питера перехватывает дыхание. Он смотрит в потолок остекленевшими глазами, нижняя губа дрожит. — Крыша, — невнятно бормочет он, — она упадет? Сбитый с толку, Тони поднимает глаза. — Что? Всё больше волнуясь, Питер хватает Тони за запястье. Контакт обжигает, заставляет кислоту подниматься вверх по желудку. — Она сейчас упадёт. Мы должны… должны уйти. Тони качает головой, но в остальном чувствует себя замороженным. Его мозг работает в два раза быстрее, пытаясь осознать, что рука Питера вцепилась в него, глядя на него таким взглядом, который сигнализирует о разнице между жизнью и смертью. — Крыша не упадет, — говорит он. — Ты в порядке. Теперь всё в порядке. Не убежденный, Питер откидывает голову назад и закрывает глаза, его хватка на Тони не ослабевает. — Нет. Упадёт. Господи. — Мне так жаль, малыш. — Самолет тоже упал. Самолет. Огонь. — Питер… Глаза ребенка расширяются, невероятно. За ними нет никакой связи, только наркотики, боль и страх. — Мистер Старк. Мои… мои родители погибли в авиакатастрофе. Тони чувствует, как у него щиплет глаза и сжимается горло. — Я думал, что умру. Увижу их. Слова до невозможности болезненные. — Больно. А потом Питер расслабляется, закрывает глаза, обмякает на одеяле и тихо скулит. Его рука все еще крепко сжимает запястье Тони. Он смотрит, смотрит и смотрит. Затем он вытаскивает его, спотыкается о мусорное ведро в углу комнаты, и его тошнит.***
В следующий раз, когда Питер просыпается, его разум более ясен, но едва ли. — Мэй? — выдыхает он, его лицо искажено болью. — Я справился с этим, — говорит Тони. — Самолет? — Всё учтено и безопасно. И всё благодаря тебе. Глубокий вдох. — Хэппи? Острая боль. — С ним всё в порядке, Питер. Слеза. — Лиз? — Кто такая Лиз? Но Питер не отвечает, его глаза закрываются от очередной дозы наркотиков. Боль мгновенно покидает его лицо.***
Тринадцать часов спустя Питер ест желе, глаза его поникли, и он стал бледнее графа Дракулы. Тони сидит в углу, тихий и неуверенный, не в силах перестать следить за каждым его движением. Он ловит на себе неуверенный взгляд мальчишки и старается не думать о последствиях. — Можете идти, — говорит Питер после того, как его желе исчезло, отставляя пустой контейнер в сторону. — Я знаю… я знаю, что вы заняты. Каждый дюйм тела Тони холодеет. — Я останусь здесь, пока тебе не станет лучше. — Я чувствую себя лучше. — Пусть об этом судит Чо. Питер вздыхает и выпячивает нижнюю губу. — Прекрасно. Ничего этого не случилось бы, если бы вы послушали меня! — Тебе нужно ещё немного отдохнуть. — Хорошо, Мистер Старк. Что-то темное и печальное мелькает в глазах мальчика. А у Тони не хватает смелости обратиться к нему.***
Тони не спит. Питер знает. Много, хотя в основном из-за наркотиков, которые все ещё накачивали через него. Это должен быть спокойный сон. Видит Бог, он этого заслуживает. Но он дергается и вздрагивает. Всхлипы. Плачет и просыпается, задыхаясь. Тони сидит рядом с Питером, как сторожевая собака, и разговаривает с ним после каждого эпизода, пока он не впадает в беспокойный сон. Он смотрит на покрытую синяками руку Питера и испытывает искушение подержать ее так, как никогда не держал его собственный отец, чтобы ещё раз заверить, что всё будет хорошо. Но он этого не делает, желая вместо этого быть достаточно сильным. Питер тоже не тянется к нему. — Всё в порядке, — говорит он, чувствуя себя беспомощным и неуверенным, что Питер слышит его половину времени сквозь панику, нежелательную для пятнадцатилетних детей. — Я здесь. Ты в порядке. Это немного помогает. Питер извиняется снова и снова, а Тони говорит ему не делать этого. — Я хотел быть лучше, — вот в чем суть бреда Питера. Это похоже на нож в живот.***
Спать трудно, чума бетонной пыли и песка. От невозможности дышать. От удара о землю с такой силой, что ему кажется, будто у него все зубы выскакивают из рта. Ему снится, как Мистер Старк стоит перед ним и говорит, что он не заслуживает этого костюма. Говорит идти домой в пижаме «Хэлло Китти». Ему снится, как Тумс направляет на него пистолет в своей машине. Звон в ушах после того, как самолет ударился о землю. Темнота. Пыль. Ничего не выйдет. Верни мне костюм. Невероятная тяжесть падает на него, размалывая в пыль. Помогите! Пожалуйста! Я здесь, внизу. Я не могу пошевелиться! Я убью тебя и всех, кого ты любишь. Я убью тебя насмерть. Он не может дышать. Он не может дышать… — Питер! Темнота меняется, переходя в легкое свечение. Это незнакомая комната с незнакомыми звуками и запахами. Сердцебиение, громкое и прерывистое. — Питер, всё в порядке. Ты проснулся. Ты в безопасности. — Чт… Он хватает ртом воздух, уверенный, что его нет, несмотря на давление кислородной трубки у носа. Он вцепляется пальцами в грудь и чувствует отдаленную боль от порезов. — Питер, ты должен дышать. Это Тони. Его лицо плавает перед Питером, выглядя таким же испуганным, как и Питер. Почему Тони здесь? Где здесь… — Дыши, приятель. Послушай меня, ладно? Используй эти причудливые паучьи силы, чтобы слушать мое дыхание. — Мистер Старк… — Все в порядке, — Питер вздрагивает, когда Тони хватает его за руку. Он прижимает её к своей груди, преувеличенно вздымая ею и медленно опуская. — Делай как я, хорошо? Ты можешь это сделать, малыш. Он пытается. Через некоторое время ему это удается. Никогда ещё воздух не был таким приятным. Питер откидывается на подушки, но Тони не отпускает его. Он чувствует себя измученным, грудь и ребра горят, в голове туман. — Простите, — бормочет он онемевшими губами. — Что… что случилось? Тони сжимает его ладонь крепче. — Ты был в панике. — Ох, — что-то в выражении лица Тони подсказывает ему, что это, возможно, было не в первый раз. — Как ты себя сейчас чувствуешь? Питер пожимает плечами, его глаза трепещут, но остаются открытыми. Теперь реальность возвращается к нему. Тумс, упавший с циклона, был доставлен сюда. Тони, по какой-то причине, отказывался покидать его и приносил ему желе. — Мм. Я устал. Как будто у меня язва. — Ты… ты хочешь поговорить об этом? Нет. Он пожимает плечами. Тони долго молчит. — Мне очень жаль, Питер, — говорит он. Голос у него другой, тяжелый, какого Питер никогда раньше не слышал. — Мне не следовало этого допускать. Боль возвращается в грудь, и Питер улыбается, пытаясь ее развеять. Он пытается пошутить, чтобы облегчить напряжение в воздухе. — А помните, как я сильно облажался? Тони замирает. — Питер, посмотри на меня. Он повинуется. — Ты определенно облажался, — соглашается он, — на пароме. Но ничего больше, слышишь? Это было… это была моя вина. Я тоже облажался. Питер хмурит брови, ерзая на подушках. Это больно, но он отмахивается. — Что? Вы не сделали ничего плохого. — Я забрал костюм, который специально создал, чтобы ты был в безопасности. Я тебя не слушал. Я позволил тебе пройти через это в одиночку. Ты должен был быть на выпускном вечере, Пит. Тебе не следовало проходить через то, что ты сделал. — Тумс был отцом девушки, которую я пригласил на бал, — признается Питер и нервно смеется. Это действительно смешно. — Он наставил на меня пистолет в машине, а потом… Брови Тони поднимаются. Он не улыбается. — Пистолет? Питер… Господи. И что потом? — Ничего. — Скажи мне. Питер вздыхает. Закрывает глаза. Хотел бы он, чтобы ничего этого не случилось. — Он вроде как сбросил на меня склад. Но на самом деле ничего особенного, честное слово! Я выбрался до того, как он добрался до самолета, и все было в порядке. — В порядке? — Тони задыхается. — Питер Паркер, это астрономически далеко от понятия "в порядке"! Слева от себя Питер слышит, как пульсометр удваивается. Тони, должно быть, тоже это заметил, потому что заметно расслабился, хотя на виске у него пульсирует жилка. — Было страшно, — признается Питер, — я сначала не мог ни двигаться, ни дышать. Я думал, что умру, — он делает паузу, широко раскрыв глаза, потому что это правда. Он качает головой, чтобы избавиться от слабого звона в ушах. — Всё в порядке. Я прошёл через это. Сердце Тони учащенно бьется. Питер это слышит. У него нет сил смотреть на выражение лица своего наставника. — Это было в твоём сне? — тихо спрашивает он. — Разве это имеет значение? — Да. Питер опускает плечи. Он дергает за нитку на одеяле. — Да, — тихо говорит он, — частично. Тони выругался и отодвинулся. Это похоже на зияющую пропасть, которую Питер не знает, как преодолеть. — Мне не следовало забирать костюм. Твой ИИ предупредил бы меня. Я мог бы помочь. Если ты ничто без костюма, ты его не достоин. — Я понимаю, почему вы это сделали. Я вел себя безответственно. Все те люди на пароме могли погибнуть. Я понимаю, Мистер Старк, правда. Тони молчит. — Если бы мы не нашли тебя на пляже… — Но вы это сделали, — уверяет Питер, хотя его голос дрожит. — Всё в порядке. Но это не так. На самом деле это не так. Тони закрывает глаза. Питер думает, что он больше ничего не скажет по этому поводу. Потом добавляет: — Мне очень жаль. На глаза Питера навернулись слезы. — Мне тоже очень жаль. И тут Питер начинает всхлипывать. Он ничего не может с этим поделать. Все накопившееся с тех пор, как паром врезался в его жизни, выливается и топит его. Он прижимает руку ко рту и пытается сдержать шум, отворачивается от Тони, который сидит в своем кресле, потрясенный. — Простите, — всхлипывает Питер, — простите… А потом Тони обнимает его. Это не объятие. Я просто открываю за дверь. Мы еще не дошли до такого уровня доверия. И это заставляет его плакать ещё сильнее. — Ты в порядке, — говорит Тони ему в волосы. На этот раз уверенно. Конечно. — Дыши, Пит. Всё наладится. Я тебе обещаю. — Всё это было так страшно, — шепчет Питер. В первый раз это не похоже на слабость. — На… на складе. Потом самолет. Я думал… я думал, что он упадёт в городе. И… и Тумс. Он сказал, что собирается убить всех, кого я люблю, и это было… это было так страшно, Мистер Старк. — Тебе можно бояться. Черт, я тоже испугался. Питер восстанавливает контроль над своим дыханием и умудряется обнять Тони в ответ. Они замирают так некоторое время, прежде чем отстраниться. Питер делает вид, что не замечает блеска в глазах Тони. — Я не знал, что Железный человек чего-то боится, — говорит он, лишь отчасти серьезно. — Ну, не так уж много, — соглашается Тони. А потом он смеется. И Питер тоже смеется. Это неестественно, недоверчиво и облегчённо. — Больше никаких извинений, — умоляет Питер между вдохами. — Ладно? Мы квиты. — Договорились. Они сидят в коротком молчании. В комнату проникает тепло. — Ты заслужил этот костюм, — говорит Тони. — Я серьезно, малыш. Ты молодец. Ты поступил правильно. Ты это заслужил. — Мистер Старк… — Нет. Не хочу ничего слышать. Мое решение окончательное. Если ты сегодня что-то и доказал, так это то, что тебе суждено стать Человеком-пауком. Все дело в том, кто ты, малыш. Я не собираюсь тебя останавливать. Тепло из комнаты проникает в грудь Питера. Он остается совершенно неподвижным, чтобы не потревожить его. — Спасибо, — шепчет он, потому что это все, на что он способен. — Помоги мне обновить его, — говорит Тони. Это приглашение, но больше похоже на мольбу. — Приезжай ко мне на выходные. Я покажу тебе его механику. Мы можем работать над этим вместе. — Что? Вы… вы уверены? — Больше всего на свете. Питер улыбается, когда боль в его теле, кажется, исчезает. — Мне бы очень этого хотелось, — говорит он. Если бы вам было не все равно, вы были бы здесь. Так оно и есть, понимает Питер. Может быть, он и был там всё это время. Он здесь. А пока этого достаточно.***
Проходит месяц. Один из лучших в жизни Тони. Раны Питера заживают и теперь он пружинит, как резинка. Он улыбается и с энтузиазмом рассказывает о «Звездных войнах», Мэй и тестах по алгебре. Его шрамы исчезают. Он разговаривает с Тони в плохие дни, когда ему больно дышать. Ему помогают. Теперь они вместе, прижавшись друг к другу, чтобы заглянуть в увеличительное стекло. Нога Питера подпрыгивает, губы сжаты в решительную линию, пока он возится с маской над столом. — Вот так? — спрашивает он. Тони кивает, хотя и не смотрит. Он уже знает, что ребенок делает всё идеально. — Вот так просто. И тут до него доходит, как много значит для него этот ребенок. Хотя на самом деле он знал это с самого первого дня. С первой секунды. — Малыш? Питер поднимает глаза, его сосредоточенность переходит в легкую улыбку. — Да? Это похоже на доверие, на семью. — Я просто горжусь, вот и все, — быстро говорит Тони. Это важно. — Я хотел, чтобы ты это знал. — О, — говорит Питер, и его щеки краснеют. — Спасибо, Мистер Старк. — Зови меня Тони, малыш. — Как скажите, Мистер Старк. О, господь. Этот ребенок сведет меня в могилу. Он закатывает глаза и взъерошивает волосы Питера — странное проявление нежности, на которое он никогда бы не подумал, что способен. — Хорошо, пусть будет по-вашему, Мистер Паркер. А теперь возвращайся к работе. — Да, сэр, — его улыбка шире, чем Тони когда-либо видел. Ребенок. Питер. Он мог бы прожить так всю жизнь, думает он удовлетворенно. И может быть, только может быть, он это сделает.