Дождь в твоей голове

      Серебристые искрящиеся капли бодро сбегали вниз по гладкой поверхности стёкол, растворяясь в разбухших деревянных рамах, чтобы вскоре вновь возродиться. В их тихой, но такой глубокой и чувственной мелодии, можно было услышать дыхание жизни, Вселенной, и самого себя. Мир, словно на мгновение замер, остановился в каждой частичке воды, чтобы отдохнуть от бесконечной веретеницы событий. Хрустальные капли, падая в плавном и, отчасти, грустном танце с ветром, приносили с собой неизвестное ранее ощущение свободы, возрождения и новой жизни. Их свежесть окутывала с головы до ног, вызывая внутри яркий всплеск эмоций, унося резвые мысли с собой в далёкие неизведанные уголки Вселенной.       Трудно было сказать, о чём в этом момент думала Пик, одиноко стоя под небольшим навесом на опустевшей улице, где-то на краю гетто. Её длинная вишнёвая юбка мирно развевалась при лёгких дуновениях ветра, а крупные капли, изредка попадая на тёмные волосы, терялись где-то среди них. Спокойным, даже немного растерянным взглядом, она бродила по окнам невысоких домов, наблюдая совершенно разные картины. В одних можно было найти отражение уютного и родного дома, тёплый свет ламп, расплывчатыми бликами падающий на стёкла, чистые, белые или разноцветные тюли, так удивительно колышущиеся при свежем дыхании дождя. В других же, напротив, неприветливость и пустота заставляли как можно быстрее отводить взгляд, испытывать неприятный трепет.       Она вспомнила, как пару часов назад, идя по этой самой улице, наблюдала за бурной жизнью горожан, всюду сновали люди, увлечённые своими делами, резвились дети, наполняя воздух звонким смехом, а теперь всё это неожиданно прекратилось. На пшеничного цвета брусчатку вместо ноги человека теперь ступала нога природы и дождя, пропитывая неживые камни энергией жизни, которая уходила сквозь них в землю.       Дождь и страх промокнуть до последней нитки совершенно не держали её под найденным укрытием, поэтому Пик расслабленно двинулась дальше по мощёной улице, с радостью и чувством глубокого умиротворения встречая каждую попадающую на её лицо каплю. Они бегло растекались по щекам, питая светлую кожу живительной влагой, и падали на тонкую хлопковую рубашку. Невысокие кожаные ботинки, размокнув от сырости, стали мягче и легче и, попадая в небольшие лужи, блестели в кротких солнечных лучах, которые иногда показывались из-за туч.       Замерев на мгновение, Пик подняла лицо к небу, улыбаясь резным и причудливым облакам, неравномерными слоями нависающими над землёй. Она расстворилась в собственных мыслях и не могла точно сказать потом сколько времени провела в таком положении. Лишь в очередной раз взмахнув густыми ресницами и переведя взгляд на одно из окон, она увидела мужчину, с неподдельным удивлением и непониманием смотрящего на неё. Его округлённые глаза принесли в голову понимание того, что слишком много времени минуло с тех пор, как она застыла посреди улицы, ръянно бросившись в объятия дождя в одной хлопковой рубашке. И несмотря на её полное удовлетворение от происходящего, рубашка всё же полностью промокла, прохладным плотным полотном окутав тело. — Я с трудом представляю, что занесло тебя сюда, так далеко от штаба, да ещё и в такую погоду, — чей-то звонкий, но спокойный и приятный голос раздался прямо за её спиной, и тёплая ладонь легла на плечо, заставив озябшую Пик невольно задрожать. — Погода меня и занесла, — тихо произнесла она, а лишь затем обернулась.       Высокий рост, широкие плечи и не совсем форменная, но всё-таки военная куртка, под которой скрывалась тонкая белая футболка, не составили для Пик особого труда узнать по одним очертаниям обладателя всех этих вещей. Галлиард выглядел взволнованным и оживленным. Его прилежно зачёсанные назад русые волосы, которые в сухую погоду часто прядями выбивались из укладки и падали на лицо, теперь, напротив, послушно лежали так, как это было положено. Незамеченным оказалось и то, что дождь, возможно, и без открытого на то желания, уже давно цепко и расчётливо заманил Галлиарда в свой танец воды, и хрустальные капли неспеша сбегали вниз по его лбу и щекам.       Всё тем же глубоким и умиротворённым взглядом посмотрев ему прямо в глаза, Пик искренне удивилась тому, насколько в такую погоду они казались тёплыми и лучезарными, источающими всё те же живительные чары, как этот тихий весенний дождь. Непонимание её состояния и реакции, на долю секунды задержавшееся в его оливкового цвета радужках, быстро сменилось подозрительным трепетом. — Вот как... Думаю, она тебе нужнее сейчас, — не отрывая озадаченного взгляда, он снял с себя куртку и заботливо накинул её на плечи Пик.       Отрешённость и туманность в голове позволили ей произнести такое же тихое "спасибо", но всё же она была приятно удивлена тем, что он пришёл. Аккуратно взяв Галлиарда под руку, она предложила прекратить смущать горожан странным поведением и отправиться дальше. Остроумный юмор, иногда слетающий с губ Пик, был для него привычен и даже необходим, чтобы знать, что она в порядке, и её замечание по-поводу смотрящих из окон людей вызвало облегчённую усмешку. — Как ты меня нашёл, Порко? Ведь этот район действительно далеко от штаба,— первый вопрос, который решительно озадачил Пик после появления её сослуживца. — Я с самого начала шёл за тобой — Да? А мне сказали, что ты ещё не вернулся,— мечтательность, сквозившая в её мягком голосе, явно была заразительна. — Видимо, тебя жестоко обманули. Хотя, кажется, оно и к лучшему,— прокомментировал Галлиард, вскинув голову к непонятному, распахнутому настежь небу. Его необычное поведение снова вызвало у Пик порцию искреннего удивления, она украдкой взглянула на его вытяную шею и выступающий кадык, и нежное бездонное чувство как-то незаметно зародилось в сердце от понимания того, что он сейчас с ней, что крепко держит её под руку, что с ним тепло и спокойно.       Они мирным шагом брели по опустевшим улочкам гетто, абсолютно промокшие, но по-прежнему мечтательные и умиротворённые. Дождь не был для них обоих препятствием, напротив, казался чем-то необходимым. При каждом бросающим в дрожь лёгком порыве ветра, она прижималась к нему, в инстинктивной попытке найти такое драгоценное тепло, и находила. А он в свою очередь с трепетом и благоговением встречал каждый её порыв. Непогода, как её многие называли, прячась под крышами домов, подарила удивительную возможность этим двоим побыть наедине, соединив чувства и мысли невидимой, но крепкой нитью.       Вдалеке, сквозь плотную сизую завесу влаги, показались залитые солнечным светом зелёные, такие непривычно яркие и живые поля. Упоённые энергией, они искрились в потоке ярких солнечных лучей, падающих с неба и разливающихся огненно-жёлтым светом по земле. Здесь, в конце самой крайней улицы гетто, заканчивался неподступный каменный город и начиналась природа, с её непостижимыми чудесами и первозданным величием. Трудно было подобрать слова, чтобы выразить, насколько открывшиеся виды были красивы и удивительны, а может, в этом не было необходимости, ведь всё уже было сказано богатейшим, способным описать всё на свете, языком чувств и сердец.       Галлиард застыл, в изумлении рассматривая великолепную картину: сквозь толщу разнопёрых облаков открылось хрустально чистое, недостижимое, голубое небо, с которого светило горячее бесценное солнце. И во всём этом танце света и воздуха дождь продолжал мирно напевать свою мелодию, всё также покрывая каплями их лица. На секунду отвлекшись, он почувствовал, как хрупкая ладонь Пик упорно тянула его за локоть куда-то в сторону, и Галлиард послушно последовал за ней. Они оказались под невысоким навесом, где было сухо и безмятежно. Пик расслабленно упала на деревянную скамью, взглядом зовя его сесть рядом.       Стало, отчасти, непривычно от того, что ощущение падающих на лицо капель моментально исчезло. Он сел рядом с Пик, и она аккуратно положила голову ему на плечо, дрожа всем телом. — Ты устал, — с её посиневших губ слетела неоднозначная фраза. — Ты спрашиваешь?— он продолжал завороженно смотреть вдаль, не в силах разобраться в том, что творилось внутри. — Нет, говорю то, что чувствую, — её внимательность и какое-то странное умение читать людей всегда удивляли Галлиарда, и он стал вслушиваться в каждый звук, который она произносила, — Сколько я тебя помню, Порко, ты всегда был генератором энергии, она у тебя вообще не заканчивалась. Ты всё время со всеми дрался, спорил, что-то доказывал и снова дрался, — воспоминания о минувших временах пёстрой бабочкой пролетели в голове, заставив его улыбнуться, — Но сейчас... Что изменилось, Пок? — Если бы я знал. Может повзрослел, — он услышал тихий смешок и сам удивился собственным догадкам, — Что? Ты думаешь этого не может быть? — Я думаю, что люди несильно меняются с возрастом, — прямой и однозначный ответ с одной стороны поставил точку в этой теме, с другой – заставил их обоих задуматься и в неиссякаемой веретенице мыслей смотреть вдаль на мирно бегущие по небу сизо-сиреневые облака.       Время утратило своё огромное значение, поэтому они совершенно за ним не следили, да и часов ни у кого с собой не было. Небо постепенно снимало с себя густой покров из разноцветных плотных туч, впуская в этот земной мир оранжевые лучи заходящего солнца. Дождь вскоре покинул этот город, оставив после себя мокрые крыши, дороги и деревья, но на улицах по-прежнему не было ни души. Лишь когда хмельные сумерки окрасили воздух в багряно-сливовые оттенки, пропитали его душистым запахом зелени и влаги, они тем же размеренным шагом отправились обратно в штаб, оставляя за спиной мокрые тротуары с жёлтыми огнями уличных фонарей.       Массивное серое здание с резными каменными колоннами было добротно освещено по всему периметру. Уже зная в какой корпус и с какой стороны заходить, Пик и Галлиард быстро преодолели охранный пункт. На крыльце, у входа в жилой корпус, их ждал Кольт, напряжёнными шагами меряя бетонные ступеньки. — Пик! Галлиард! Где вы были? Мы вас обыскались! — его взволнованный, но при этом серьёзный и, отчасти, командный тон, не произвёл на них должного впечатления. Получив молчаливую улыбку в качестве ответа от Пик, которая уже ловко юркнула в широкий дверной проём, Грайс перевёл возмущённый и недоумённый взгляд на Порко. Однако предупреждение и угроза, глубоко осевшие в его оливковых глазах, но так отчётливо говорившие сами за себя, дали Кольту понять, что вопросы были абсолютно лишними