Sour milk

Всему ведь свое время, да? Что-то по-настоящему важное не должно обойти стороной, правда? И никакие обстоятельства не помешают? И я не всегда буду один? Вопросов у Бен Бэкхена было миллион и еще парочка, а того, кто сможет ответить ему - не было. У него, если посудить, вообще никого не было в радиусе тысячи километров. Не так-то просто было решиться пару лет назад и оставить родной город вместе с семьей, друзьями и любимой скамейкой в центральном парке, чтобы поступить в хороший столичный университет. Привычный угол в отчем доме - это хорошо, но когда тебе исполняется 19, сидеть на шее у родителей становится слишком стыдно. Когда Бэкхена провожали на самолет, было много слез. И смеялись почему-то очень много. Заливисто, с душой, сжимая парнишку в теплых объятиях до боли. Он тоже смеялся, с жадностью всматриваясь в родные лица. Обещали писать и заваливать вечерними звонками по скайпу. Но смутная боль, поселившаяся уже в тот момент где-то под самым сердцем, так и не покинула. И даже сжимать зубы, чтобы не расплакаться по пути в зал ожидания - не так ужасно, как это ноющее ощущение одиночества. Теперь уже совсем не страшно сидеть в темной гостиной в 2 часа ночи или завтракать в субботу в полном одночестве, но тогда адом казалось абсолютно все. Люди, здания, зеленые чернила ручки ректора вместо нормальных красных, улыбки однокашников и выдернутые кнопки в кабине лифта. Жутким кошмаром, в котором не от кого ждать помощи или сочувствия. Прошло почти два года и пустая квартира стала привычной рутиной. От прежней жизни уже ничего не осталось, выветрилась даже обида на то, что Skype давно замолчал, а почтовый ящик в подъезде забит только газетами. Не пугает хриплый голос, потому что разговаривает Бэкхен разве что с продавцами в супермаркете, когда те просят посмотреть мелочь. Иногда они улыбаются друг другу, и тогда парень, грея в сердце немного тепла, считает, что день удался. Темные следы от кофе на внутренней стороне кружек - норма, привычка, от которой он не в силах отказаться. Но если начистоту - Бэкхен просто забывает вовремя помыть посуду, а напомнить некому. Компании веселящихся сокурсников почему-то уже не вызывают должной грусти, ровно как и когда-то ревностно охраняемая мечта всей жизни, забытая на дальней полке. Бэкхен смотрит через стекло на легкое снежное одеяло, укрывающее хрустящую от первых ночных заморозков землю. В руках кружка с уже остывшим кофе, а в голове - вопросы и робкие мечты. Ему кажется, что стоит дунуть - и они разлетятся, как только что выпавший ноябрьский снег. И снова придется в одиночку ловить их, босиком бегая по холодному асфальту. Он странно одинок. Нет, не так. Он просто один. Потому что никто не знает, что он любит пить перезаваренный зеленый чай почти так же, как остывший от долгих размышлений кофе. Иногда он даже кладет два пакетика сразу, а потом морщится, чувствуя пряную горечь на языке. Но все равно не добавляет сахар, потому что он у него есть только в маленьких бумажных пакетиках из многочисленных кафешек, а это своего рода коллекция. И лежит она в полосатой коробке, стоящей на подоконнике. Никто из его университетских товарищей не знает, что вся посуда у Бэкхена зеленая, потому что он любит зеленый цвет, но ест он исключительно из глубокой черной тарелки, которую приятель из секции тэквондо подарил ему на прошлое рождество. Продавцы в супермаркете не догадываются, что он покупает хлопья и молоко, чтобы удобнее было завтракать, и потом часами грызет их всухомятку, пока читает конспекты, а молоко каждый раз прокисает. Что он любит венские вафли и кислый апельсиновый сок, который надолго оставляет терпкий привкус на языке. Что зубная паста у него всегда чересчур мятная; от нее сводит зубы и кусает десны. Случайные девушки, нечасто появляющиеся в его квартире, понятия не имеют, что его бесит, когда постельное белье одного цвета. Ему нужно, чтобы простынь была голубой, подушка полосатой, а одеяло - со странными геометрическими узорами. И они не подозревают, что Бэкхен после их ухода всегда открывает окна настежь, чтобы выветрился стойкий аромат духов. Он сжимает любимую кружку с Пороро и смотрит, как кидаются снежками школьники, не особо спеша в школу. Высокий парень с растрепанными волосами кружит девушку, бережно прижимая ее к себе. Оба смеются, выдыхая белые облачка пара. Дело совсем не в его маленьком росте или убитых бордовой краской волосах. И даже не в черных кедах, которые он упрямо одевает в середине декабря. Просто судьба почему-то все тянет и Бэкхен по-прежнему возвращается в пустую квартиру, а в ванной не прибавляется зубных щеток. Он терпит, не доставая небо страданиями вроде "О, Боже, ну почему" или "Ну что во мне не так". Знает, хочет твердо верить в то, что и его не обделят, что придет и его время. Но сердце все равно болезненно сжимается, когда в очереди перед ним обнимается парочка. Становится тоскливо от нежных взглядов и искренних улыбок. Хочется, чтобы кто-то наконец-то узнал, что Бэк никогда не доваривает макароны и валяется в незаправленной кровати прямо в своих любимых дырявых джинсах. Что в плейлисте у него Keane и Imagine Dragons, хотя он и выглядит как фанат Depeche Mode или тех же самых Rammstein. Что он красит глаза подводкой не потому, что он гей, а потому, что и правда нравится. В университете никто больше за это не дразнит, потому что студенты давно знают правду, но в метро на него всегда косятся. Бэкхен допивает противный холодный кофе и привычно морщится, чувствуя, как царапает горло осадок на дне кружки. Сегодня суббота, пары отменили, а аппетита как всегда нет. "И еды в холодильнике нет" - грустно отмечает про себя парень, скрипя белой дверцей. Потом накидывает толстовку поверх футболки с человеком-пауком, смотрит на носки с расцветкой американского флага, хлопает дверью и идет в магазин. Уже не удивляется, когда, проходя мимо того парня-школьника, едва достает ему макушкой до подбородка. Раздражается только, что стал слишком сентиментальным и поневоле замечает чересчур много банальных мелочей. И что "молоко, черт его дери, снова прокисло". В магазине Бэкхен кидает в корзину восьмой за неделю пакет молока и рассматривает парня, придирчиво выбирающего между клубничным йогуртом и абрикосовым. Думает о том, а что бы было, если бы этот красивый парень заметил его? Они могли бы ходить в кино, протаскивая пакеты чипсов мимо охраны и ковырять тонкую корочку льда на лужах. И много чего еще могли бы делать вместе. Когда Бэкхен мечтает о том, что в его жизни станет чуточку теплее, слышится громкое "Кри-и-ис! Тебе Choco Pie подойдет?" и откуда-то тянет холодом. А высокий блондин скрывается за стеллажами, сжимая в руке свой дурацкий йогурт, который Бэк так ненавидит, потому что от него потом болит горло. Просто он не любит ждать, пока йогурт согреется. Чувствуя себя дураком, он размахивает пакетом с продуктами, когда идет домой. Потому что может мечтать о каждом прохожем, невольно отводя ему место в сердце. И это уже не ненормально. Это диагноз. А лечиться Бэк совсем не любит, потому что куриный бульон варит себе всегда сам. Почему у него нет друзей? Он и сам не знает. В универе все любят красивого миниатюрного парнишку с кольцами на изящных пальцах и неизменными черепами на майках. Все зовут его на вечеринки, в клубы, "хаты" или элементарно погулять, и он соглашается, но не приходит. И хотя даже тогда его продолжают звать в компании, он продолжает отказываться. Бэкхену кажется, что он утонул в темной вязкой луже одиночества, и ему уже не выбраться. Что-то не пускает его, когда он натягивает свитер и собирается идти с кафедрой на каток. И в итоге просто сидит в коридоре до самого вечера, листая Tumblr. Разбираться, почему он так и не пошел, ему не хочется. Бэк вяло ковыряется ключом в замке, приперев дверь коленкой. Думает о том, что вся его жизнь - сплошное "не хочу разбираться" и о том, какой же должна быть встреча с его избранником. Он не знает, какой должна быть эта встреча: его будущая половинка упадет на него посреди парка, когда он будет делать утреннюю пробежку, прямо как в милионах слащавых кинофильмов, или же их просто познакомят друзья, которых у него нет. А, может, он или она однажды просто подойдет, пока Бэкхен будет топить мысли в кремовой пенке латте в одной из кофеен, и предложит познакомиться. Он действительно не знает, но втайне немного стыдливо надеется на первое, хотя терпеть не может мелодрамы. Кеды привычно разбрасываются по прихожей, там же остается пакет с продуктами. Бэкхену плевать, что там молоко, потому что он просто забыл. "Завтра воскресенье" - думается парню, хотя суббота еще только начинается. Просто это день, когда нет поводов выйти на улицу. Бэкхен ненавидит воскресенье. Он режет тонкими ломтиками свежую колбасу и хлеб, в итоге беря в руку только хлеб. Он просто в самый последний момент вспоминает, что он, вроде как, вегетерианец уже полтора года. За окном все так же летают снежные хлопья. Город медленно засыпает, уступая приближающейся зиме. Жизнь будет идти своим чередом, но сам Сеул уснет под мягким белым одеялом, прося "сделать" солнце не таким ярким. Бэк жует черный хлеб, чувствуя на языке сладковатую кашицу. С кухни тянет колбасой, но теперь его почти тошнит от этого запаха. И плевать, что худые ноги стали еще тоньше, а тазовые косточки так явно выпирают. Недоеденный хлеб остается сиротливо лежать на подоконнике, когда Бэкхен натягивает смешной свитер с огромным желтым смайликом, который велик ему минимум на два размера, и хватает с полки ядовито-зеленые наушники. Просто ему приспичило побегать. Он бредет в сторону парка, возвращаясь к глупым мыслям о мелодрамах. Ну разве возможно не ждать свою любовь? Что за глупости? Ага, надо же жить настоящим моментом. Пускать слюну, созерцая плакаты Ламберта на стене или наблюдать за тем, как исчезает в стоке прокисшее молоко. Безудержное веселье. Вздох - и наушники уже на голове, пропитывая тело слащавой Somewhere only we know, которая вытаскивает из памяти картинки подросткового фильма про любовь. Бэкхен уже ровно тринадцать раз посмотрел "LOL" с Деми Мур и Майли Сайрус. Тринадцать гребаных раз он слушал, как потрясающий Кайл поет о том, что "сходил по ней с ума все это время", а его дружок Чад называет свою бывшую девушку Лолу шлюхой. И, Бог видит, ему все еще не надоело. Он срывается на легкий бег. Воздух немного морозный, обжигает горло, но это почему-то успокаивает. Он бы даже закрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало, но у парня хватает мозгов, чтобы разок сказать своей растерянности "нет". Он бежит, невольно задерживая взгляд на каждой одинокой фигуре. Зачем-то выдумывает, какого цвета у них зубные щетки и подошли бы они к его собственной, розовой, или нет. Ждет, что сейчас его собьет с ног его будущая половинка и все, мать вашу, станет хорошо. Потому что некому есть эту дурацкую колбасу. Бэкхен чуть замедляется, не сводя глаз с высокой фигуры в пальто. Он уже видел этого парня утром, когда тот радостно кинулся в кондитерский отдел к какому-то китайскому парню, который, кстати, был немногим выше самого Бэкхена. Блондин замечает его взгляд и невольно опускает глаза на широко улыбающийся смайлик. С мыслями о том, что "Господи, судьба смилостивилась над ним", Бэк почти собирается с духом, чтобы сказать "привет", но вдруг врезается во что-то мягкое. В кого-то. Этим кем-то оказывается высоченный парень с удивлением в глазах и оттопыренными ушами. Он на автомате наклоняется и поднимает зеленые наушники, чтобы вернуть их владельцу. А Бэкхен смотрит на черные пряди, торчащие из-под капюшона толстовки, и впервые в жизни смущается своего идиотского свитера. И, к тому же, совсем не замечает, что Крис, любящий чокопаи, давно прошел мимо. - Держи, ты уронил. Мягкий бас развязывает ненавистный, но привычный узел где-то в груди. Потому что Бэкхен улыбается, не зная, что его глаза становятся от этого похожими на полумесяцы. Потому что руки этого парня оказываются такими теплыми, когда он отдает наушники, в которых все еще играет тот девчачий OST. - Ты любишь колбасу? - спрашивает Бэкхен прежде, чем в голове проносится мысль, что так бывает только в фильмах, в жизни так никто не знакомится. И что эту колбасу ему скорее запихают в глотку. Парень-эльф удивляется еще сильнее, не в силах оторвать взгляд от красивой улыбки напротив, а потом начинает хохотать. Смеется, смеется задорно и совсем никого не стесняясь, заражая своим хохотом коротышку с бордовыми волосами. Они все еще смеются, когда Чанель (именно так его зовут), уничтожает аккуратные ломтики колбасы и ставит молоко в холодильник. А потом жалеет, что у них явно разный размер, потому что ему нравится свитер Бэкхена, за что получает пакетом чипсов по голове, и снова смеется. И все в понедельник удивляются, что Бэкхен приходит на пары в желтой толстовке, большой ему на пару размеров, и засыпает на ходу. А потом подходит к сокурсникам, улыбается, сонно потирая глаза, и предлагает вместе пообедать. Но никто не знает, что не выспался он, потому что ночью они с Чанелем смотрели "LOL", а потом до утра бегали по лужам, треская свежий лед. Никто не замечает чуть охрипшего голоса, потому что Бэкхен спел на морозе все песни, которые только знал, а потом бегал за Чанелем и вопил, чтобы тот стер диктофонные записи, почти незаметно записанные на телефон брюнета. Зато каждый замечает, как много Бэкхен улыбается, несмотря на утро понедельника. И искренне радуются, да так, что Бэк чувствует себя последним идиотом и ругает, что не общался с этими людьми раньше. И все-таки никто не подозревает, что все его улыбки из-за мягких поцелуев на кухне в 4 утра и теплых объятий. А еще Чанель отдал ему свою толстовку, потому что у Бэкхена нет зимней куртки, и обещал принести свою зубную щетку в следующий раз. И это куда приятнее, чем "спасибо за покупку, ждем вас снова" в супермаркете у дома. На выходных Бэкхен впервые появляется на вечеринке, потому что они начались с кружки зеленого чая, такого горького, что хотелось плеваться, и широченной Чанелевской улыбки. А когда возвращается, видит чистые кружки на сушилке, без единых следов кофе внутри. И недоеденный засохший хлеб с подоконника тоже исчезает. Через пару месяцев Бэкхен, смеясь, рассказывает друзьям о том, что Чанель плюется недоваренными макаронами, но все равно их ест, и людям вокруг него это действительно интересно. Через пару месяцев в стаканчике над раковиной стоят две щетки - розовая и ярко-оранжевая, но Бэкхену плевать, что они совсем не сочетаются. Через чертовы пару месяцев молоко перестает прокисать, а все потому, что Чанель постоянно готовит омлет по утрам, и они вместе едят его, даже если он по вкусу почему-то напоминает тефлон. А потом... Потом Бэкхен просто понимает, что значит "жить моментом". Узнает радость от дружбы и радость от нежных поцелуев, и то, что она бывает совсем разная. Звонит родителям и взахлеб хвастается тем, что закрыл зимнюю сессию. Что встретил рождество не один и что очень скучает. Бэкхен просто по-человечески счастлив, когда они с Чанелем приделывают на панель в лифте новые кнопки с корявыми номерами этажей. Потому что не важно, похоже это все на фильм о любви или сладкий сон, или нет. Важно, что он больше не носит летние кеды в -15, потому что Чанель не разрешает; важно всегда свежее молоко в холодильнике; важно, что в телефонной книге теперь есть номера, на которые можно звонить в три часа ночи. А блондины с йогуртами в руках - это просто очередная ерунда.