blackthorn

      Казино «Золотой дракон» заполнено людьми. Блеск изысканных драгоценностей, обилие пышных нарядов гостей, богатый интерьер, включающий в себя золоченую мебель, высокие колонны, уходящие под потолок, разнообразие выпивки и закусок… Кажется, все это не восхищает одного лишь Игоря Грома. Игорю некомфортно, его тошнит от показной помпезности этого заведения, от этого золота, которое словно окружало с разных сторон. Оформление зала пестрило красками, но обилие деталей явно свидетельствовало о том, что у дизайнера просто не было вкуса. Впрочем, это лишь его личное мнение.       Полицейский знал, что у лицемеров, собравшихся здесь этим вечером действительно не было никаких побуждений, кроме как отхватить побольше денег, тем самым пополняя уже без того набитые разноцветными бумажками кошельки, а еще получить побольше внимания. Люди смеялись, танцевали, пили шампанское из высоких хрустальных бокалов, рассуждали о возвышенном, но в их глазах не присутствовало ничего, кроме пустоты и животной алчности. Гром недовольно хмурился, когда, опираясь на барную стойку, в очередной раз окидывал взглядом все вокруг себя, а потом заказывал себе вторую порцию игристого, по прежнему держа ухо востро.       Его внимание привлек к себе одинокий силуэт, вырисовывавшийся на другом конце просторного фойе. Силуэт то и дело поводил напряженными плечами, поправлял строгий костюм, в котором явно чувствовал себя неудобно, сжимал в руке свой нетронутый бокал с пенящимся напитком и беспрерывно дергал головой в попытках откинуть со лба непослушную прямую челку ярко-рыжего цвета. Силуэтом являлся никто иной, как Сергей Разумовский. Он неотрывно смотрел перед собой куда-то в пустоту, бездумно кусая бледные губы и периодически почти неразличимо менялся в лице. В голове Грома промелькнула стыдливая мысль о том, что неприлично столько открыто пялиться на людей, да еще и на светском мероприятии, но он не смог ничего с собой поделать.       Сергей выглядел весьма привлекательно. Черный смокинг идеально сидел на стройном теле, длинные худые пальцы замкнулись на вытянутом прозрачном сосуде. Аккуратно двигая запястьем, Разумовский механически помешивает пшеничную жидкость. В остекленевшем взоре застыл безучастный холод вперемешку с досадой, видимо недавно что-то его сильно расстроило. Внезапно он мелко дергается, несколько раз моргает, сводя брови на переносице, оглядывается по сторонам и наконец находит глазами Грома. Игорь не успевает вовремя отвести взгляд. Пару секунд они пристально смотрят друг на друга, а затем Сергей поднимает бокал и наконец делает пару глотков некрепкого алкоголя.       Потрескавшиеся губы растягиваются в тонкой усмешке. Гром следует его примеру, не разрывая зрительного контакта, а после ставит собственный фужер на стойку и уверенными шагами пробирается сквозь расслабленную толпу. — Приятно видеть знакомые лица, — добравшись до своеобразного «пункта назначения», Игорь протягивает вперед правую руку. Одно мгновение Сергей медлит, будто в чем-то сомневаясь, но все же принимает рукопожатие, ненадолго стискивая кисть полицейского. — Взаимно, Игорь, — коротко отвечает он. — Я полагаю, Вы знакомы со многими из них, так почему стоите здесь один? — спросил Гром, неопределенно махнув рукой в сторону зала. Не то, чтобы его действительно интересовал ответ на этот вопрос, но доля любопытства в голосе все же присутствовала. — С этими людьми все немного сложнее, чем можно было бы подумать, — безрадостно проговаривает Разумовский, выдерживая паузу. — В них очень много душевной черствости, зависти, желания озолотиться за чужие заслуги. Они жестоки, властолюбивы и корыстны. За маской радушия и благожелательности скрываются шакалы, возжелавшие наживы, прямо как в случае с Чумным Доктором. Кстати, как обстоят дела с его поимкой?       Гром переваривает его тираду чуть дольше чем обычно, и поначалу даже забывает, что рыжеволосый задал ему вопрос. Он лишь окончательно вычеркивает Разумовского из мысленного списка «охреневших богачей», осознавая, что кое-какие нравственные ценности у Сергея все-таки есть. Серьезные проницательные глаза словно читали его насквозь. Игорь понижает голос. — Делом Чумного Доктора занимаюсь не я… — Я так и понял, — прерывает Сергей, хитро прищурив глаза и на один миг о чем-то крепко задумываясь. — И все же по Вашему выражению лица не скажешь, что Вы любитель подобных мероприятий. Разве я не прав? — Вы прекрасно понимаете, что по городу не должен расхаживать серийный убийца в супер-костюме, прикрывающийся псевдо-правосудием и наводящий хаос. Я делаю все возможное, чтобы помочь следствию и остановить этого психа, — на одном дыхании выпалил Гром. Ответ прозвучал весьма раздраженно, из чего Разумовский сделал вывод, что слова могли задеть полицейского. — Все возможное… — эхом повторяет он, все еще крепко сжимая в руке бокал. — Простите, Гром, я не имел в виду ничего такого… что могло Вас оскорбить. Как я уже говорил, чем больше людей разыскивают преступника, тем лучше. Я уверен, что Ваша работа внесет немалый вклад в это дело.       Сергей отстраненно всматривается куда-то вдаль, словно завидев своего недоброжелателя, пальцами правой руки взъерошивает прическу, откидывает челку с глаз, выглядя при этом слегка напряженно. Минуту Игорь наблюдает, а затем отслеживает направление настороженного взгляда основателя популярной соцсети, но кроме декораций в восточном стиле ничего не замечает. Разумовский тем временем вновь «отмирает». — Не хотите выпить? — спрашивает. Игорь не хочет, да и нельзя ему, но он почему-то согласно кивает. Сергей будто загорается воодушевлением. — Я сейчас чего-нибудь принесу.       Гром смотрит в сторону проворно удаляющейся слегка сутулой спине и мелькающей рыжей макушке до тех пор, пока Разумовский не растворяется в многолюдной пестрящей толпе. Глаза снова режет от повсеместно блестящих конфетти и горящих украшений. Долго стоять на месте Игорь, разумеется, не собирается. Гром внимательно изучает взглядом помещение и зацепляется за танцпол. Отсюда было хорошо видно, как под соответствующую музыку одна часть людей динамично отплясывала, в парах и по одиночке, а другая с любопытством и весельем наблюдала, расположившись на диванах и стульях.       Среди вычурных платьев других девушек, их ярких макияжей и разномастных причесок он замечает знакомую стройную фигурку в аккуратном черном платьице. Среди других ее выделял насыщенный розовый цвет волос. «Неужели, Пчелкина?», проносится в голове. Сказать, что Гром был удивлен — значит ничего не сказать. Юлия стояла, прислонившись спиной к одной из тонких дырчатых стен и наверняка подслушивала беседу того олигарха, управляющего казино, с азиатскими бизнесменами, прибывшими сюда для заключения договора о сотрудничестве. Вероятно она собирала информацию для очередного разоблачения в своем видеоблоге. Гром тяжело вздыхает, устремляясь в сторону Пчелкиной. Необходимо было срочно обработать девушку, иначе из-за ее частых репортажей горожане ненароком потеряют веру в неподкупность питерской полиции.       Гром едва не сбивает с ног проходящую мимо незнакомую красавицу, раздраженно извиняется на ее недовольный возглас и нетерпеливо ищет взглядом Юлию, но той будто и след простыл. Краем глаза Игорь замечает Разумовского. Перепуганный Сергей стремглав выскакивает из-за того же угла, где минуту назад стояла Пчелкина, лихорадочно ища взглядом Грома, в то время как тому хочется во весь голос воззвать к небесам и спросить: «Да что здесь, черт возьми, происходит?». Почуяв неладное, полицейский устремляется к рыжеволосому и хватает того за локоть, дергая на себя чуть резче, чем хотелось. Сергей спотыкается и чуть было не падает на Игоря, зацепившись за его белоснежную рубашку.       От Разумовского пахнет портвейном и Гром понимает, что тот успел опьянеть. Сергей рывком выпрямляется и пятится назад, зажмурившись так, будто ожидая удара, а после врезается спиной в холодную стену, вздрагивает, распахивая глаза и наконец признает в мужчине напротив своего знакомого. — Ох, Игорь, я… Извините… — Гром выжидающе смотрит в лицо Разумовского, давая тому возможность отдышаться. — Я повздорил с одним очень важным человеком, он… Он грозил, что вызовет охрану, и я наговорил ему много того… что о нем думаю. Меня едва не выставили за двери, но я успел от них улизнуть. Может…       Он осекся, смотря куда-то поверх широкого плеча полицейского. Там, впереди, двое мужчин крепкого телосложения в черных костюмах выискивают «рыжего мальца», насолившего их боссу. — Вот же черт, — обреченно шепчет Сергей, съеживаясь.       Где-то в стороне танцевальной площадки сменяется музыка, и Разумовский цепляется за это, как за последнюю возможность выйти сухим из воды. Побелевшими пальцами он стискивает Грома за предплечье и внезапно тянет куда-то в сторону, ловко виляя между людьми. — Что вы делаете? — вопрошает Игорь, но ответа не получает.       Сергей приводит его к самому неприметному на общем фоне местечку, скрытому в тени напротив большой сцены с музыкантами. Они весьма гармонично исполняли медленный блюз. Помещение было залито кроваво-красным светом софитов. Разумовский поворачивается лицом к Игорю, взмахивая при этом волосами, и улыбается. В хитрых глазах загорелся шальной огонек, словно и не бывало того зашуганного и растерянного Сергея. Он подходит ближе, тянется к уху и, ненароком опаляя горячим дыханием шею, вполголоса хрипло произносит: — Потанцуем, Майор Гром?       У Грома по коже стадом бегут крупные мурашки. Он, пребывая в оцепенении, все-таки поддается дьявольскому искушению. Усмешка медленно, подобно маленькой змейке, расползается по лицу.       Игорь грубыми руками держит Сергея за талию, не позволяя отстраниться. Тот усмехается, делает шаг вперед. Прямая спина, поразительная перемена во взгляде, уверенные движения. Грому кажется, что под действием неизвестных слепых чувств он теряет рассудок.       У Сергея пылают щеки, но этого не видно в приглушенном освещении. Страстные порывы берут верх над холодным расчетом. Серия быстрых поворотов, шаги, все сливается в одно целое, позволяя ощутить обоим странное томление.       Разумовский чувствует, что от каждого касания сердце предательски замирает. Все в поле зрения смазывается, превращаясь в одну красочную картину из вспышек и неясных фигур. Игра воображения до мельчайших подробностей отпечатывалась в возбужденном мозгу.       Игорь сам не скрывает частого биения пульса в висках. Все-таки пить надо было меньше, никак иначе он не мог объяснить бешеное желание молить о продолжении этой короткой, но сладостной пытки. Отдышаться не удается даже в секундных паузах. Что же, знаменитый собственной стойкостью Майор Гром теперь дает слабину в обыкновенном танце? Абсурд.       Гром тонет в отчаянных попытках анализировать собственные противоречивые чувства. Слияние рук, резкий контакт, от которого кружится голова, еле ощутимый судорожный вздох и приятное чувство, разливающееся по всему телу. В один краткий миг одурманенное сознание преподносит ему нарастающее чувство беспочвенной тревоги.       Баланс разрушается, будто бы его никогда не существовало. Сергей вздрагивает и оступается, когда слышит вдалеке грохот, топот ног и оглушительные крики. Хочется зажать уши руками и зажмуриться. Внезапный страх усиливает работу органов чувств, поэтому новая порция оглушающих звуков буквально бьет по барабанным перепонкам.       После того, как Гром высвобождает его пальцы из собственного сильного захвата и бросает «Прячься», скрываясь в повороте мраморных лестниц и коридоров, Разумовский остается один. Озверевшая толпа подхватывает его в свое бешеное течение, вынося в холл, а он продолжает оглядываться, в попытках найти глазами Игоря. От отчаяния рыжеволосый готов заплакать, но не может, лишь скользит смазанным взглядом по стенам и загнавшим их сюда последователям Чумного Доктора, ощущая лишь отчужденность и безразличие. Но в какой-то момент резко приходит осознание. — Подождите! Стойте, послушайте!       Человек в белой пластиковой маске в виде птичьего черепа поворачивается в его сторону, сжимая в кулаке перочинный ножик.

***

— Вы мне жизнь спасли.       Он подходит почти незаметно, тихо ступая белыми кроссовками по усыпанному блестками, осколками и испачканному кровью полу. — Хотел отблагодарить.       Присаживается рядом на барный стул, боясь заглянуть в глаза. — Пустяки, — небрежно отзывается Игорь, отпивая из бокала остатки какого-то коктейля. — Ты тоже молодец, выступил по-мужски.       «Не пустяки», хочется возразить Разумовскому, но он молчит, внимательно рассматривая свои сплетенные в замок бледные пальцы. Задумчиво ковыряет заусенец на указательном.       Гром знает, что не пустяки. Не может же он признаться, что, когда Сергея пинком спустили кубарем по лестнице, у него все похолодело и сжалось внутри. Не может же он признаться, что, стискивая в руке стакан и смотря на то, как бандит заносит лом над сжавшимся в комок испуганным Сергеем, он до дрожи в коленях боялся, что не успеет.       Но ведь успел.       Разумовский не знает, что делать. Пульсация в ребрах, отдающаяся болью при каждом вздохе, мешала трезво мыслить. Пиджак порвался во время драки и теперь наверняка валялся тряпкой где-нибудь на холодном паркете. Игорь выглядит помято и зло — разбитая бровь и ссадины на лице контрастируют со светлым оттенком кожи. Вьющаяся челка прилипла ко лбу. На чистой рубашке теперь виднелись бурые пятна. Скорее всего, и у него тоже остались такие же.       В голове не до конца прояснилось от выпитого шампанского. Изображение слегка двоится. Рыжеволосый вздыхает, опираясь на стойку и оборачивается в сторону Грома. Тот собирается уходить, и они снова жмут друг другу руки, улыбаясь краешками губ. — Игорь, — окликает Разумовский, когда полицейский поворачивается к нему спиной и проходит несколько метров. Игорь останавливается и смотрит на него вполоборота. — Обращайтесь, если понадобится моя помощь.       Гром кивает, нахлобучивая на голову кепку и надвигая ее чуть ли не на самые глаза.       На душе у обоих становится чуточку легче.