sunt daisies in oculis vestris

      леви для всех был груб и чёрств. никто в этих стенах не допускал даже мысли о том, что суровый капитан из легиона разведки способен хотя бы на мимолётное проявление нежности. леви аккерман внушал чувства уважения, зачастую страха. и только эрвин знал, как мягок внешне непоколебимый леви. только ему было известно, как тот любил объятия; как мог долго разговаривать на совершенно житейские темы, пока они пили чай в свободное от службы время. как он иногда забывался, начиная мечтать о совершенно несбыточном. и о том, как капитан улыбался.       леви редко позволял проявлять себе какие-либо чувства, будучи не наедине с эрвином или ханджи. и смиту многого стоило добиться такого уровня доверия. в какой-то момент он уже потерял всякую надежду увидеть хоть слегка приподнятые уголки чужих губ. и лишь непредсказуемый характер аккермана эту надежду возродил, когда вместо того, чтобы всадить нож замкомандиру в спину, он присягнул на верность. тогда эрвин подумал, что не всё потеряно, и дикий зверёк может стать ручным и покладистым. и хоть это было довольно сложно, эрвину удалось добиться признания.       леви оставался по ночам вместе с ним, помогая разбирать накопившуюся бухгалтерию, долго бурча что-то про вновь урезанный бюджет и «зажравшихся министерских свиней»; укрывал заснувшего над бумагами командира одеялом и уходил в казарму. смит каждый раз старался поблагодарить за заботу, но капитан делал вид, будто не знает, о чём идёт речь и разворачивался спиной к нему. и эрвин нагло солжёт если скажет, что не замечал румянец, чуть коснувшийся кончиков чужих ушей.       такой противоречивый леви ему нравился. грубый, но ласковый и заботливый. неприступный и глубоко в душе явно ранимый и явно одинокий. хотелось обнять, поддержать, сказать, что всё будет отлично, пусть эти слова не были и наполовину правдой: никто здесь не знал, сколько ему осталось, но всё же поселить в душе капитана крупицу радости и надежды хотелось до дрожащих пальцев рук. эрвину смиту нравился некогда дикий, необузданный зверёк из подземного города. и он снова нагло солжёт, если скажет, что это не так.       за леви он наблюдал постоянно. понятное дело, что украдкой, чтобы никто не заметил. эрвин смотрел, как тот странно держит чашку с чаем: раньше он удивлялся, а теперь эта особенность казалась очень милой; как сосредоточенно аккерман заполнял документы о месячных расходах и, сам того не замечая, покусывал губы; как без особых усилий вырезал куски ткани на шеях манекенов во время тренировки; как мирно засыпал в кабинете командора после очередных бессонных ночей; как во время вылазок со скрытым восхищением в глазах наблюдал за природой.       во время привалов леви нередко уходил подальше от остальных. уходил и садился где-нибудь у дерева, опираясь спиной на его ствол и прикрывал глаза в недолгом спокойствии., но больше всего душу капитана волновали простые дикие цветы, которые он мог подолгу рассматривать в минуты своего уединения.       эрвин на этот раз не будет лгать, признается сразу: он ходит за своим капитаном, словно тень, ведь боится упустить какую-нибудь новую деталь, которая в очередной раз его очарует. и любовь аккермана к цветам пробудит в нём новый прилив нежности.       если смит хочет дать человеку счастье, он этот делает. не важно, чего это будет стоить. даже жизни не пожалеет, но обеспечит радостную улыбку на любимом лице.

поэтому после вылазки он оставляет в комнате леви небольшую, аккуратную вазу со скромным букетом полевых цветов.