Последний раз

— Эрен. Тебе нужно встать. Эрен, пожалуйста, — её голос становится все более отчаянным. Более нуждающимся. Он никогда не слышал её такой. Он протягивает руку и медленно открывает глаза. Энни Леонхарт склонилась над ним, обхватив ладонями его щёку. В её глазах нет слёз, ничего, что можно было бы назвать сухим, но её верхняя губа слегка дрожит, и её тело сгорбилось над ним, тени падают на её лицо. Свет в её глазах исчезает, и только тогда он понимает, что она просто отражает его собственные золотистые радужки. — Энни… — он стонет от боли. Небо голубое и безоблачное, солнце близится к закату. — Какое солнце? Какое солнце садится? — вот о чём она спрашивает. Эрен не знает ответа на этот вопрос. Небо испещрено оттенками приглушённого оранжевого или цветочно-розового, как уголь или краска, которые Жан теперь редко использует, и последние лучи солнца выглядывают. По крайней мере, из того, что он видит. — Хей, Энни. Я в порядке, — говорит он ей. Они оба знают, что это ложь, но он всё равно говорит ей. Почему? Потому что это то, что вы делаете для единственного человека. Война закончилась, Энни уже год назад вышла из кристалла, сейчас 858 год. Семь лет прошло с тех пор, как она заточила себя в кристалл. И семь лет пребывания титаном растянулись. — Эрен, — она слегка баюкает его в своих объятиях. — Я думала, ты лучше ладишь с девушками, — Энни немного смеётся, но это глухой смех, полный эмоций и счастья. Несмотря на это, он улыбается слабой улыбкой, но такой, которая могла бы осветить мир самым печальным и жестоким образом. Он знает, что его время истекло, и он знает, что не может сказать много, но он всё ещё хочет потратить его. Вместе с ней. — Эй, Энни, я говорил тебе, что мы видели океан? — он улыбается ей. — Ты говорил мне это тысячи раз, — её стоический голос вернулся, но на этот раз в нём слышалась некоторая серьёзность, как будто мать чувствовала бы, что маленький ребёнок достиг чего-то, что в конечном счёте кажется таким незначительным. — Их было так потрясающе увидеть его. Армин был прав, океан солёный, — он протягивает руку вверх, ладонью к темнеющему небу. — Эй, Эрен, Бога не существует. — Я знаю. — Тогда, что ты делаешь? — Я тянусь к маме. Светская беседа никогда не была специальностью Энни. — К маме? — Да… может быть, она ждёт меня там. Может быть, я смогу быть с тобой. — Проклятие делает тебя безумным, ублюдок-самоубийца. Его смех почти… детский. — Океан прекрасен и он в твоих глазах. — Значит…ты говоришь, что у меня красивые глаза. — Ну да… Так и есть. — А я-то думала, ты не умеешь разговаривать с девушками. День клонится к ночи, и вот Энни Леонхарт тихо разговаривает с Эреном Йегером, который сидит там, умирая от "естественных причин". Она начинает плакать и даже не замечает этого. Энни помнит, что однажды плакала, когда она думала об отце. Эрен Йегер, тот самый упрямый брюнет с глазами зелёного цвета, так сильно напоминает ей отца. Упрямые ублюдки, отталкивающие людей. Но, может быть, это и к лучшему. Жанн всё ещё там для Микасы, а Армин работал там, рядом с океаном. Она знает, что они не любят, когда к ним приближаются люди, потому что они только притягивают тех, кого любят. Вот что они думают. Но Энни знает лучше. В конце концов, она зашла так далеко из-за них. Она всё ещё плачет, и тёплые слезы свободно текут по её красным щекам, капая на лицо Эрена. И он знает, почему она плачет, но он не останавливает её, потому что это не то, что он сделал, когда умерла мама? Разве не так он поступил, когда Сашу застрелили? Разве не так он поступил, когда Энни убила отряд Леви? В то время он не знал, почему не может заставить себя ненавидеть её. Она убила Гюнтера. Она убила Эрда. Она убила Оруо. Она убила Петру. Но глядя, как она плачет, тихо всхлипывая, он понимает, какой она на самом деле человек. Она никогда не была чудовищем. Она была и всегда будет только человеком. — Т-ты даже не познакомился с моим отцом. Он медленно садится, наблюдая за ней, за её слезами. Они похожи на кристалл, в котором она когда-то была заперта, а теперь растаяла и капает на пол. Они голубые, поразительно голубые, как лёд, в тон её глазам. В её глазах свет и всё, что он видит, это голубоватый цвет её глаз, как будто это всё, ради чего он живёт. Он верит, что они — океан. Энни наклоняется вперёд и прижимается лбом к Эрену, закрывая глаза и чувствуя его дыхание. Они долго сидят так, просто сидят и медленно дышат, горячий, опустошённый воздух кажется пустым, а хрустящая трава покоится под ними. Теперь она перестала плакать, вместо этого просто ждала, что он скажет что-нибудь, чтобы она не барахталась в тишине и не продолжала вспоминать о кровавой бойне и грязных серых развалинах. Образы капающей крови, пота и ударов копятся в её голове, и она может только надеяться, что он чувствует то же самое, что он может чувствовать, как воспоминания и пути текут туда, где они сейчас. . — Если тебе это так нравится… может, я научу тебя? — А? Зачем мне это? Это чертовски больно… — О, пожалуйста, я настаиваю. — Нет, спасибо, я пасс. . — Ты не знаешь, каково это! Обычная девушка, искалеченная страхом! — Если ты можешь перевернуть на спину человека почти вдвое больше тебя, тебе нечего бояться. . — Её зовут… Энни Леонхарт. . — По сравнению с тобой, Энни была намного круче. . — Эрен? — кристалл всё ещё плавился в нечто несуществующее. — Энни. О боже, Энни. Пожалуйста, — Он обнял её, прижал её голову к своей груди. — Пожалуйста, скажи мне, что это реально. Скажи мне, что это не сон. Она ощупывала его кожу, его одежду, пытаясь найти реальность и боясь, что всё это просто сон. Но нет, это было всё на самом деле. Он был полностью реальным и это было всё, что она когда-либо хотела. Чтобы реальность была такой горько-сладкой. . — Микаса сейчас с Жаном. — Это мило, — она рассеянно теребила волосы, по привычке заправляя их за ухо. — Конни мёртв. — Что? — Да. И я… Я… Я у-убил его. Я втянул его в это. . — Прошли годы, а ты всё ещё не умеешь пользоваться моей техникой. — Эй! Я многому научился! — И ты всё ещё ведёшь себя как тот маленький ребёнок, которого я учила, — её голос звучал серьёзно, но она ухмылялась. . — Энни Леонхарт, — он осыпал её лицо поцелуями. — Я люблю тебя, — он с обожанием посмотрел ей в глаза. . Она встаёт и протягивает руку. — Как насчёт последнего спаринга? — она не тянет его вверх и не заставляет принимать решение. Энни просто ждёт, когда он ухватится за неё. В конце концов, он протягивает руку и сжимает её, подтягиваемый её огромной силой. Она встаёт в стойку, готовая к бою, и ждёт его. Эрен умудряется принять оборонительную стойку и молча ждёт, когда она начнёт. Она готовится, прежде чем нанести первый удар. . — Если ты так слаба, то почему это я сижу на земле? — Ты выкладываешься изо всех сил. Вот почему. Он никогда не замечал, как великолепно она выглядела, прижимая винтовку к груди и косясь. Что ж, он уже тогда знал, что начнёт замечать. . — Мина…она… Он крепко прижал её к себе, когда она наконец отпустила плотину и просто вырвалась. . Есть ещё один последний удар. Один маленький пинок. Эрен падает в её ожидающие объятия, улыбаясь с гордостью и любовью, сосредоточенный только на её благополучии и удовлетворенности. — Ах, Энни Леонхарт, как жаль, что мы так и не поженились. А кольцо у меня в кармане, — он засовывает руку в карман и вытаскивает от туда кольцо. Он огранён камнем, похожий на бриллиант. Кольцо серебряное. — Мне нравится. Очень. — Энни Леонхарт, — он хватает её за руку и тянет за безымянный палец, — ты бы надела это? Она снова начинает плакать, не в силах успокоиться, прежде чем ответить: — Д-Да. Его улыбка становится только шире, когда он притягивает её безымянный палец ближе, прежде чем надеть кольцо на него. — Спасибо, — бормочет ей Эрен. Он кладет голову ей на колени и закрывает глаза. Его каштановые волосы колышутся на прохладном, медленном ветру, и она не видит его глаз, но он не хмурится, и за это он благодарен. Она приближает своё лицо к его лицу, прежде чем прошептать ему еще одну фразу. Всего три простых слова. — Я люблю тебя. Она думает или верит, что он услышал её, но он не просыпается. Она целует его в лоб, слёзы текут свободно и капают на его лицо. — Эрен, мне так жаль. Я люблю тебя….Пожалуйста, вернись. Но в глубине души она знает, что он простил её давным-давно. — Пожалуйста, вернись. Она долго остаётся в таком положении, голова Эрена удовлетворённо покоится на её бёдрах, прежде чем она, наконец, понимает, что пришло время уложить его отдохнуть. Проклятие было его концом. . — Энни? — Что. — Ничего. Я просто рад, что ты вернулась. — Может быть, я скоро уйду. — Нет, я уйду первым.