Она не ощущала себя живой.
Не чувствовала дыхания жизни в других.
Она жила одновременно в нескольких реальностях и вместе с тем не существовала ни в одной. Сивилла не могла сказать, что она — живёт. Выживает — куда уместнее. Вместо кислорода — предсказания, как и у прабабушки Кассандры. И обе были не в силах прекратить это. Она задыхалась и кричала осипшим голосом от собственной беспомощности, билась головой об стену до крови и звёзд в глазах, надеясь, что это поможет. Но ничего не происходило. Дар набирал обороты, пророчества становились всё хуже, а Сивилла уже не помнила этого, проваливаясь в глубокий транс. И чем чаще она это делала, тем меньше понимала, что реально, а что нет. Её отец даром не обладал, но ни помочь, ни сберечь дочь не мог. Всё что ему оставалось — быть рядом, поить Сивиллу успокоительными и молиться Матери Магии, что рано проснувшийся дар поутихнет. А Сивилле с каждым годом всё больше и больше хотелось выйти в окно, в надежде на то, что если она умрёт — ничего не произойдёт. Глупо и наивно, не правда ли? Мало кто знал, что способности Кассандры перешли малышке Сивилле не просто в полной мере, но и усиленными. Ещё меньше магов знало, что дар прорицания это настоящий Ад. Сивилла видала тысячи осколков будущего и настоящего, блуждала по возможным вариантам исхода и постепенно сходила с ума. Но хуже всего было не это. Она видела С м е р т ь. Костлявыми руками с тихим смехом, похожим на шелест сухих листьев, она приобнимала за плечи людей, оставляя на них свой ледяные поцелуи, а после насмешливо смотрела пустыми, как чёрные дула пистолета, глазницами на Сивиллу, словно спрашивая: «Ну как, сможешь уберечь?» Сивилле было страшно. Она мотала головой, пила зелья, ходила к психологам в Мунго, изматывала себя, стараясь истощить запас магии, но… Смерть продолжала стоять за спинами людей, с любопытством и издёвкой смотря на последнюю провидицу из рода Трелони. Справишься ли ты? Нет. Не справится. Сивилла никогда не справлялась. Никто не реагировал на её предсказания, никто не слушал её тихий лепет. И не верил, чтобы она не говорила. Даже отец, уберечь которого у неё не получилось. Ведь дар не может проснуться так рано! О чём ты, Сивилла?Глупые, беспардонно глупые люди.
ей было двенадцать, когда она украла алкоголь…
Жмурилась, давилась терпкой жидкостью и старалась вцепиться в реальность зубами, не давая себе возможности уйти в транс. Она не хотела терять саму себя, как бабушка Лотта или прабабушка Касс. Не смотря на муки дара Сивилла отчаянно хотела жить... Сивилле было четырнадцать, когда она с заумными видом и в жутковатом одеянии стала предсказывать смерть. Все смеялись и не верили, а она была спокойна, ведь просто говоря несусветную чушь об Армагеддоне, восстании нечести или смерти, Сивилла меняла будущее. Потихоньку, со скрипом, но не давала ни в чём не повинным однокурсникам свалиться с лестницы или стать жертвой акромантулов. О, как глупы люди! Сивилла знала об этом на личном опыте. Каждый из них мог умереть в любую секунду, даже не подозревая этого. И не чувствуя ледяного смеха Смерти за спиной, что костлявыми пальцами проводила вдоль их спин или несильно сжимала шею. «Справишься ли ты?» — каждый раз насмешливо звучало в голове Сивиллы. Она не справлялась. Ни в пять лет, ни сейчас. Тем не менее, что могла — делала. Пугала байками, выскакивала из-за угла и отчаянно пыталась спасти глупцов, не подозревающих о своей незавидной участи. Искала любую лазейку, чтобы хоть кого-то Смерть пощадила. Иногда ей удавалось. В большинстве своём люди отмахивались, но секундная задержка, мимолётный разговор с Трелони уже менял всё их будущее, как калейдоскоп менял изображение при повороте ручки. Этого Сивилле было достаточно. Она чувствовала, что ради этого стоит жить. Она чувствовала себя необходимой. Но были люди, которых смерть держала на коротком поводке, не давая спуску. Таких людей нельзя было уберечь — их судьба уже была предрешена во всех миллионах миллиардов реальностей. Как было с прабабушкой Касс, как было с её отцом. Как было с Лили и Джеймсом, совершенно незнакомыми Трелони людьми. Они были ей никем. И спасать их Сивилла не была обязана, но жалостливая и добродушная Эванс настолько запала девочке в память, что та искала отчаянно способ уберечь старосту Гриффиндора. А наследника рода Поттер просто за компанию. Но сколько бы младшекурсница когтеврана не пыталась снять с них отметку Смерти — не получалось. Обречённые — вот кто они. За это мародёры ещё и издевались над ней, но сделать больнее, чем сама судьба — было вне их возможности. Кажется, на выпускном Лили и Джеймса, Сивилла первые в жизни напилась до беспамятства и мути в глазах… Если бы только её способности работали стабильно! Смогла бы она тогда их спасти? Сивилла старалась не думать об этом и не тешить себя вариантами будущего, где Лили и Джеймс остались живы — ведь это в любом случае было невозможно ни в одной из миллиона миллиардов реальностей. ...выпивать стало её привычкой. Алкоголь вполне справлялся с задачей отвлечения. И дар переставал давить на мозги, благодаря чему Сивилла ненадолго, но чувствовала себя лучше. Вот только после выпуска из Хогвартса всё пошло наперекосяк. Более магия школы не препятствовала проклятью Сивиллы — она стала всё чаще падать в транс, всё глубже погружаясь в варианты будущего. Поэтому после седьмого курса Трелони моментально подала заявление на пост преподавателя прорицания.Ей было страшно, что однажды она попросту не вернётся.
И просыпаясь в холодном поту, в полнейшей растерянности в башне когтеврана в комнате преподавателя, Сивилла мотала головой, с надеждой на облегчение забиваясь в Выручай-комнату. Где никто не видит её. И где сама Смерть не способна её достать. Ведь дар предсказательницы — настоящее проклятье…