на сороковой

Олег уже не помнил тот момент, когда плейлист подкинул ему коронные исполнения Аллегровой. Бутылка была аккуратно поставлена под боком, её содержимое обжигало горло, как ебаное огненное чудовище, но разливалось приятным теплом где-то в районе сердца. Мгла комнаты поглощала, впитывалась во все клетки, буквально давая почувствовать нахождение в гробу — не хватало лишь запаха земли и гнили. В считанные секунды комнату озарил свет. Но ощущение себя мертвецом не проходило. Невольно вздрогнув и потерев слезившиеся от яркости глаза, Савченко отпил, снова отвлекаясь на лёгкое жжение. Все-таки, отца можно было сегодня понять, так действительно становилось лучше, хотя вид со стороны — та ещё картина. Но, кому на это не похуй? Человек гибнет, его калечат, насилуют, кто-то оступается, а кто-то просто забывается. И на это всем насрать. Хотя и сделать с этим нечего. Остаётся только пить. Мы живём в таком убожестве, Где надо налить, чтобы запить И счастливо забыть, Что обитаем в обществе. Он бы над этим посмеялся. Вообще, к жизни множество вопросов. Особенно к тому, в кого люди искренне верят, оправдывая смерти, говоря, что так предназначено. Получается, что гибель детей от рук мразей, молодых от остановки сердца или от колёс машины — оправдано? То, что погибают хорошие люди, а остаются твари — нормально? Или их так оберегают от мира? — Олег? Схватив бутылку, парень снова отпил. Жжение не ощущалось. А настойчивый стук в дверь слышался отчётливо. Верилось слабо. Количество выпитого могло перейти порок, а весёлая мать белка, как раз-таки на пороге появиться. Бешено стучавшее сердце постепенно начинала глохнуть. Свет начинал раздражать. Вообще, он сегодня не собирался пить. Одиноко употреблять — признак алкоголизма, а ощущать себя таким не хотелось. Но стены давили, общество выводило, а забыться наркотой было страшно. Он — слабый человек, без понимания дня, существования, да и остальных аспектов жизни. С целями, идеями, которые были, но стекли, как вода по сливу, слившись с грязным морем бессмыслия и пустоты. За мгновение все меняется. За сколько все вернётся назад? Почему нельзя сделать так, чтобы один из дней просто перестал ощущаться, забылся в идеологической рутине, давая прошлое умиротворение? Это забудется. Определенно, через несколько лет это останется страшным воспоминанием, которое всплывёт в омуте проблем обыденности тенью, и исчезнет, так же легко и быстро. Но до этого надо дожить. Именно дожить. Ведь ты боишься умереть, да, Олеги? — Олежа, блять, ты мне откроешь? Белочка в облике Ромы Англичанина - отличный мотив сюрреализма, кто напишет такую картину? Сащеко истерично прыснул, представив битмейкера в костюме белки. Угашенная белка с огромным хвостом и чёрным плащом. Это хотелось увидеть. — Ромка, а ты мёртв. Звук эхом отбивается от стен, бьётся о барьеры, рассыпаясь и режа уши юноши. По батарее постучали, не выдержав комбинацию голоса соседа и пения Ирины. Значит сказано было слишком громко. Олег этого не различил. Он просто слушал музыкальную вакханалию, чувствуя, как черепная коробка разрывается, пачкает стены, отпечатывая сознание в деталях комнаты. Угашенный Сащеко часто говорил, что ощущение такого — странно, завораживающе. Представляешь себя ебаной Алисой, которая падает в неизвестность, путешественником в пространстве, чьи клетки поочерёдно появляются в другом месте. Безумие, которые захватывает мозг, окутывая его неизвестностью. Было чувство раздрая. Потерян и не найден в череде сознания, безудержных дней, в пляшущих стенах комнаты. — Ты там обдолбался? Если я мёртв, то какого хуя я здесь, а не на кладбище? Или это был глюк? Напиваться в одиночку — идея не из лучших, возможно, игры разума подбросили случайную дату и то, чего он боится больше всего. Телефон расплывается, не давая увидеть число. Все-таки пить надо уметь. На ватных ногах Савченко направляется в сторону двери. Не верится. Стук повторяется, совершенный уже чем-то тяжелее, видимо в ход пошла нога. Просто не верится. Олег кладёт ладонь на ручку двери, замечая, как чернеют вены на руках. Рома, рассматривая в сумерках кисти рук, часто отмечал, что он уже начинает гнить. Безумная улыбка, кажется выйдет за рамки лица и пробьёт пол квартиры сверху. Это Magic City, чему удивляться, раз это уже происходит, ведь так? Может это коллективный обман, который закончится сегодня, помашет костлявой рукой? Знакомое чёрное пятно мелькает в глазке. Кажется, что каждый орган, каждая клетка тянется туда — за дверь, где стоит брат. Щелчок замка отскакивает от ушной раковины, будто выстрел. Олег просыпается. Олег просыпается восьмого сентября. Хочется выть.