Забытые имена

      Энтрапта нечестно находит его лицо в каждом из двойников.       Чешуйчатой нитью оплетает запястье тугая вспышка боли, пронизывая отравленными всполохами бумажных порезов, заставляя сворачиваться тугим комом на проржавевших металлических пластинах, грязных от дождя – Энтрапта видит, как шипастый побег оборачивается поверх старого следа, и послушно думает о науке, о роботах и технологиях, решает в голове десятое уравнение и запрокидывает голову к раскинувшему чернильные комья космосу.       И не находит убежища в загадках вселенной       пока он теряет себя среди них.       Остров Чудовищ подкрадывается к ней бездной и плещется у ног, призывая шагнуть ближе – ты ведь никому не нужна, девочка-утонувшая-в-науке, зачем тогда сражаться?       Энтрапта падает снова, когда четвёртая лиана смыкается раскаленными оковами вокруг её ладони, и сдаётся, опустив глаза к самому полу, натянув слабым движением на лицо металлическую маску, скрываясь за цветными стекляшками – и вспоминает, – всегда больше необходимого.       Это всегда единственный способ.       Пыльные коридоры вентиляционных шахт, стелившихся тёплым металлом под ладонями, и изумрудные всполохи на нахмуренном лице напротив, треск оголённой проводки и довольных хриплый шёпот над левым ухом, сильную хватку на собственном предплечьи и жгучую ярость.       А ещё – пойманные и спрятанные украдкой задумчивые взгляды на её восхищённые возгласы, и разговоры, когда не нужно объяснять слова.       И найденные случайно личные покои, полные вспышек гнева и сухого отчаяния, когда застывшая восковым слепком Энтрапта едва дышала, разглядывая надломленный горечью затылок Лорда Хордака сквозь решетку вентиляционных систем, а после, не сдержавшись, скользнула тонким локоном вдоль напряжённых плеч и сбежала, с колотящимся об ребра сердцем, раньше чем мужчина успел среагировать.       Энтрапта закрывает лицо, когда слышит его имя       пока он клянётся себе не вспоминать.       Дабл Трабл в её обличии является проклятым суккубом слишком часто, разбрасывая шелковые пряди по его столу, роняя звонкие искры смеха, заслоняя собой обзор, и тогда её становится слишком много, так много, что она закрывает собой весь мир, до тех пор, пока длинно не сморгнув, Хордак не замечает ядовитой ухмылки на её лице, прогоняя перевёртыша прочь.       Только один раз он попросил этого сам, когда образ начал прожигать сетчатку глаза навячивой болью, а тоска и ненависть электрическими разрядами выворачивать насквозь созданную её руками броню – когда он увидел Эмили в коридоре, испуганную и сжавшуюся в комок, когда Имп запел впервые её голосом.       – Покажи мне её.       Фиалковые ленты волос струятся почти до самом пола, пока она смотрит лукаво и насмешливо, шагая к нему ближе – Хордак намеренно избегает её взгляда, стирающего всю пелену обмана мокрым полотенцем. Он тогда остановился в двух дюймах от её лица, сжав над головой скользкую ткань перчаток когтистой ладонью, когда растерянная гримаса сменилась на несвойственную ей ехидную ухмылку, обнажив острые углы нарисованной маски.       – Пошёл прочь.       Энтрапта ищет его среди белоснежным масок и не находит       пока он пытается забыть её имя.       У неё волосы едва касаются середины шеи, криво обрезанные и совершенно безжизненные, и он сначала не узнает её со спины, длинно моргая, в надежде отогнать слишком навязчивый мираж – да только Энтрапта оборачивается к нему и весело щурится – она неловко топчется на месте и слегка шатается, потеряв постоянную точку опоры, и Хордак чувствует, как в его сердце впиваются разломанный осколки треснувших от ярости рёбер.       И он размыкает губы, только для того, чтобы сказать хоть что-то, потому что просто стоять и смотреть на неё выше его сил:       – Несовершенства?..       Он видит как взгляд её гаснет на мгновение, и чудится в фиалковых прядях ему самая настоящая кровь, лентами спускающаяся почти до мягких плеч, – он старается не думать, что ей было больно, он уговаривает себя поверить и не спрашивать, пока пальцы крошат в пыль бетонную крошку самообладания, завязываясь обжигающим клубком – Энтрапта видит в его глазах жажду убить виновного, но в новом мире магии и добра нет места злости, и от того она улыбается, растягивает резиновые губы и заглушает пустоту на месте отрезанных волос его объятиями.       Энтрапта теряет себя среди загадок вселенной       пока он целует её забытое лицо.