И даже в краю наползающей тьмы За гранью смертельного круга Я знаю с тобой не расстанемся мы Мы память, мы память Мы звездная память друг друга
Женя целует рвано. Оставляет влажные дорожки на шее, спускаясь ниже к ключицам, путаясь пальцами в непослушных длинных волосах, дышит громко и часто, будто вот-вот кислорода в ее лёгких станет настолько много, что они лопнут. Алина мямлит что-то несуразное, растекаясь в руках Медведевой чёрной кляксой под цвет апрельской холодной ночи, жадно пытается забрать у старшей все, что она только могла бы унести в своих тонких руках. Ноги ее предательски потряхивает, низ живота связан прочным узлом, нахально давящим ниже, который сводит с ума от дикого желания быть ещё ближе, быть внутри и везде по комнате, в каждом углу и трещине. Белая простыня под ней влажная от пота, а то белье, что ещё было на теле, ужасно теснило и соблазняло на избавление. — Не могу, — срывается с губ Жени, едва она отрывается от груди Алины под ее собственным телом, таким красивым от света Луны, бьющим в незашторенные окна. — Больше не могу. Она уходит. Собирает наспех вещи, не ожидая проводов, застегивает пуговицы на шелковой рубашке и вылетает в подъезд из квартиры, несётся вихрем по лестнице, сжимая в руке пиджак песочного цвета. Игнорирует брошенное вслед: «Напиши, как будешь дома». Алина плачет. Горячие слёзы стекают по ее щекам, впитываются в белые наволочки подушки темными от туши пятнами. Она вытирает их с лица, размазывая остатки косметики. Напротив кровати зеркало, в нем — призрак уходящей Жени, а за Женей — Алина, обнимающая свои колени и бьющаяся о них лбом, повторяющая слово «люблю» как мантру. Под утро она засыпает, так и не дождавшись сообщения на телефоне. На тренировке Женя смотрит на неё исподлобья слишком часто для ночного безразличия. Она прокручивает в голове картинки их общего прошлого, которое внезапно стало вызывать щемящие чувства в груди. Алина смотрит в ответ долго, в глазах у неё тихая мольба быть рядом, которую Женя не хочет слушать. Или не может, потому что боится вновь ответить. Медведева идёт по глухому коридору вечернего «Хрустального», когда ее хватает за руку сзади Алина и разворачивает к себе лицом. — Почему? — задаёт только один вопрос, ставя перед фактом, ведь знает, о чем речь. — В прошлый раз это плохо закончилось, — Женя отвечает сухо. — Ты приедешь сегодня? — Алина отпускает ее руку. — Приеду, — Женя наспех целует Алину в щеку и уходит дальше по коридору, оставляя Загитову одну. Та смотрит, как тонкая фигура Медведевой отдаляется, теряется из поля зрения. Женя ее совсем-совсем не любит так, как любила когда-то. Алина судорожно пытается собрать воедино кусочки той любви, которая была где-то далеко на задворках, а Женя каждый раз разбивала соединённую конструкцию. Алина не могла дышать без Жени, а Женя не могла больше дышать с ней. Шаги перестали отдаваться эхом по пустому коридору. Эхом ее любви.Мы эхо, эхо, мы эхо эхо Мы долгое эхо друг друга