На седьмом небе

If you want to live, let live If you want to go, let go I'm never gonna be your sweet, sweet surrender Evanescence, Cloud Nine

Испанская ночь душная и влажная, занавески еле колышутся на окнах; на улице Святого Карлоса редкие прохожие переговариваются вполголоса. Слышно, как где-то вдали грохочет мусоровоз, спеша опустошить уличные баки до наступления утра. Старинные часы мерно тикают на стене небольшой квартиры; минутная стрелка чуть медлит, а затем нехотя переваливается на цифру одиннадцать: на часах без пяти три. Свернувшись теплым котенком, на широкой кровати спит Ан На. Ее лицо безмятежно, вероятно, ей снятся добрые сны. Рядом, разметавшись по влажной от пота простыни, Чже Ха пребывает в своем личном кошмаре, который преследует его почти каждую ночь. Одно и то же. Почти каждую ночь. С тех самых пор, как они сели в самолет до Барселоны. Он снова видит распростертое на пожухлой траве тело с пыльным черным мешком на голове. Рания лежит неподвижно и больше не встанет никогда, ведь тот ублюдок всадил пулю ей в голову. Чже Ха протягивает дрожащую руку к краю черной ткани. Это не лицо Рании. Этот упрямый рот, еле заметная морщинка между идеальных бровей… это не может быть Рания. Это не может быть она, потому что лоб чистый и гладкий, нет ни следов крови, ни дырки в черепе… Его взгляд падает на живот, туда, где уродливым бурым пятном темнеет рана. — Чже Ха, — слышит он. — Чже Ха... Ее всегда такой властный голос сейчас не более чем негромкий шелест. В потемневших глазах — неземная тоска, невыразимая боль. — Я сражалась до конца, Чже Ха, почему я проиграла? Я была сильной, я перехитрила их всех, я должна была победить… — Я не знаю, — говорит он. — Наверное, потому, что я не смог. Не смог спасти тебя. — О нет, — отвечает Ю Чжин. Ее голос непривычно ласков, будто она сейчас утешает ребенка. — Нет. Ты спас меня. И тянет к нему руку, свою тонкую, почти прозрачную ладонь. Касается щеки прохладными пальцами. — Ты спас меня, мой дорогой мальчик. Но ведьма ушла. Она больше не сломает ничью жизнь, никого больше не убьет. Она осталась там, на Седьмом Небе, вместе с проклятым Зеркалом и ловко сплетенной паучьей сетью, в которой больше никто не запутается. Но почему так больно, черт? Боль вонзает в его сердце свой зазубренный нож и сладострастно поворачивает в ране раз, другой, третий. Ю Чжин улыбается ему на прощание из своей стеклянной клетки, а в следующую секунду ее пожирает пламя. Старинные часы торжественно отбивают три удара. Ан На бормочет во сне, переворачивается на другой бок, а Чже Ха вздрагивает и просыпается. Сердце гулко колотится о ребра, пытаясь выскочить; Чже Ха хватает ртом воздух, и в его судорожных вздохах едва можно разобрать: — Ю Чжин… Она осталась там, на Седьмом Небе.