Моё

«Плохо ухаживал» - вместо сочувствия и помощи нагло ржет над ним по духовной связи Хуа Чэн. Тварь. Сытому голодного не понять. У самого-то Собирателя Цветов супруг никуда не делся. Черновод свирепо скрипит зубами, обещает его утопить и резко обрывает связь, не дожидаясь ответа. И сам найдет, вернет домой и посадит на цепь. Непревзойденный он или кто? Черновод рассылает своих слуг по всем направлениям вод, а сам направляется по самому близкому - ближе всего к его черным водам сейчас столица. Город людей встречает Черновода раздражающим шумом и буйством красок. Накинув на себя непримечательную личину, демон пробирается через беспокойную толпу. В человеческом городе фестиваль, празднование Праздника Фонарей достигло стадии представления. Только теперь представление изменилось. Теперь Воин Радующий Богов не сражает демона в бою. Вместо этого демон в красных одеждах и воин в белых сливаются в любовных обьятиях, а потом под неистовое ликование толпы Воин Радующий Богов «возносит» демона на платформу и обряжает в белые одежды. Смотреть тошно. К тому же, не соответствует действительности. В действительности это Хуа Чэн таскает на руках своё ненаглядное высочество и уж скорее «Воин Радующий Богов» должен спуститься с платформы вместе с демоном, потому что ни для кого не секрет, что самая основная резиденция нового Небесного Императора располагается в Призрачном городе, в доме Собирателя Цветов под кровавым дождем. Хэ Сюань думал искать своё персональное бедствие в кварталах нищих и в разрушенных храмах, но удача внезапно улыбается великому бедствию. Искать не приходится. Цепкий, натренированный замечать важное взгляд Черновода выделяет нужное личико в толпе. Неистово гремит праздник. Воин с демоном сливаются в крепких обьятиях, а Черновод вспоминает, их прошую встречу в этом проклятом месте, - и куда смотрели боги в тот день ?! Он нашел Ши Цинсюаня искалеченным и тяжело больным, на грани жизни и смерти. Его прекрасный возлюбленный тогда горел в лихорадке, совсем один в большом и холодном разрушенном храме Ши Уду, доживая свои последние часы, никому не нужный, огонек угасающей жизни, безразличный что людям, что богам... всем, кроме Черновода. То были тяжелые дни. Хоть и скрашенные тем, что в беспамятстве Ши Цинсюань шептал ему признания в чувствах, звал «Мин-сюном» и лез обниматься. Погрузившись в раздумия, Черновод пропускает концовку представления, но не добычу. Он быстро оказывается рядом со своей беглой собственностью, хватает за предплечье и тащит подальше от толпы. Ши Цинсюань не вздрагивает от страха, лишь покорно следует за ним. «Плохо ухаживал.» - шепчет в голове противный насмешливый голос Хуа Чэна, поэтому на полпути к точке телепорта Черновод резко меняет направление. «Плохо ухаживал». Спас жизнь, капля за каплей вернул невольно похитившему его судьбу божественные силы; но можно ли это считать за «ухаживания»? Столетия терпел шумные попойки в обществе Повелителя Ветров. А это считается? Благодаря тому, что Ши Цинсюань повсюду добровольно-принудительно таскал за собой «Мин-сюна» (образ Повелителя Земли совершенно не позволял Черноводу вырваться из цепких ручек ветренного божества), Черновод теперь знает все места божественного кутежа в столице, так что направляется в самое ближайшее, снимает там комнату, заказывает гору еды и любимое вино Ши Цинсюаня, и что-то сквозь зубы бросает про «развеяться», оправдывая своё поведение. В глазах напротив - безграничное удивление, а затем личное проклятие Черновода бросается ему на шею - впервые за десять лет, как в старые-добрые. Хэ Сюань, не выдержав собственной жадности, толкает его на стол. Выбирать между Ши Цинсюанем и едой - а зачем выбирать? Под звонкий смех своей сладкой жертвы Черновод поглощает сладости, попеременно то впиваясь зубами в очередное изысканное лакомство, то впиваясь губами в нежную белую кожу своего смысла остаться. ------------ «Моё! Моё! Моё!... » Неистовые рыки, повторящие одно только слово разносятся по весьма приличному заведению, заставляя прочих гостей, слуг и хозяйку чувствовать себя весьма неловко. Никто ещё в этих стенах за многие годы существования заведения не демонстрировал столь пылкой и непристойной страсти к еде.