Государыня, которой восхитился бы Макиавелли

Сразу оговорюсь, о войне я буду рассуждать не как теоретик и не как практик, а как зритель фильмов и сериалов, а также читатель исторических и околоисторических романов. Но прежде чем начать главу «Королева на войне», давайте зададимся вопросом: «А какой была Цинтра под управлением Львицы перед тем, как приняла на себя удар в Первой Северной войне»? Вы мне ответите: «Да об этом ничего неизвестно! Пан Сапек в своей саге описывает исключительно приключения некоего ведьмака, а не скучные социально-экономическое реалии королевств Неверлэнда! Ладно, про Реданию или Темерию при большом желании еще можно что-то накопать, но про Цинтру… да еще в довоенном состоянии? Легче сову на глобус натянуть!» Ну что ж, попробуем и натянуть… Если мы взглянем на карту Неназванного Континента, то увидим, что Цинтра по территории значительно уступает таким королевствам, как Редания, Темерия или Каэдвен. Нильфгаардский посол Шилярд Фиц-Эстерлен при заключении цинтрийского мира так отзывается о государстве, послужившим местом подписания сего договора: Однако Эмгыр берет в жены эту девушку. Отвергает возможность примирения с князьями и вместо нильфгаардской княжны берет в жены Цириллу из Цинтры. Почему? Чтобы завладеть маленьким нищенским государствишком, половину которого, если не больше, он и без того присоединил бы к империи путем переговоров? Чтобы овладеть устьем Яруги, которое и без того уже находится во владении совместных нильфгаардско-новиградско-ковирских компаний морской торговли? Оставим на совести посла оценку императорских завоеваний, тем более что эта пренебрежительная характеристика Цинтры дается только в его мыслях. При Белом Пламени, Пляшущем на Курганах Врагов, он вряд ли осмелился бы произнести вслух сию околесицу. Слава Великому Солнцу, что он еще вспомнил про устье Яруги, которое так важно для международной морской торговли вообще — и для всемогущих нильфгаардских корпораций в частности. Кстати, об Эмгыре… Есть весьма любопытный разговор, который император ведет с главным своим военачальником, маршалом Мэнно Коегоорном. Бывший герцог Дани вспоминает Цинтру во времена, когда он жил в примаках у королевы Калантэ (естественно, скрыв сей вопиющий факт от своего собеседника): — Как ты находишь эту страну, наместник? Удалось полюбить свою новую провинцию? Маршал вздрогнул, застигнутый врасплох. Такого вопроса он не ожидал. Но долго над ответом не задумывался. Неискренность и нерешительность могли обойтись слишком дорого. — Нет, ваше величество. Не полюбил. Страна какая-то… угрюмая. — Некогда она была другой. Увидишь. Еще будет прекрасная, радостная Цинтра, Коегоорн. Обещаю. Именно «прекрасной и радостной» запомнил Цинтру император, что, без сомнения, свидетельствует о стабильности и процветании страны под управлением его нелюбимой тещи. О том, какой была Цинтра до Первой Северной войны, вскользь упоминают и братья-короли на достопамятном саммите в Хагге. — Это должна быть свободная страна, — возразил Визимир. — Свободная, независимая и сильная. Страна, которая будет железными воротами, подместьем Севера, а не полосой выжженной земли, на которой будет брать разгон нильфгаардская конница! — Удастся ли восстановить такую Цинтру? Без Калантэ? Мне особенно интересна последняя реплика, которая принадлежит предприимчивому королю Фольтесту. Итак, при Львице эта небольшая страна по праву гордилась своей независимостью. И была сильной… сильной, прежде всего, в военном отношении. Ибо для государей Неверлэнда только сильная армия может обеспечить независимость государства от заклятых друзей-соседей. И действительно, цинтрийская армия представляла собой значительную силу, с которой приходилось считаться другим правителям. Например, она точно приводила в шок и трепет ближайшего соседа и неудавшегося свекра — вердэнского короля Эрвилла. Об этом говорит рыцарь Фрейксенет, когда в сердцах накидывается на «сбежавшую невесту» Цири: Чтоб тебя! Эрвилл там с ума сходит… Королевские грамоты рассылает, весь трясется при мысли, что твоя бабка обрушит на него свою армию. Выражение «обрушит свою армию» предполагает, что армия Цинтры многочисленна и может одним ударом стереть с карты Неверлэнда такое королевство, как Вердэн. Впрочем, о численности цинтрийских войск свидетельствуют слова самой королевы Калантэ, когда она вспоминает свою первую битву при Хочебуже: Враг палил деревни, которые платили нам дань, а мы, ненасытные и жадные, вместо того чтобы допустить это, кинулись в бой. Банальный повод, банальная битва, банальные три тысячи трупов, расклеванных воронами. Полагаю, три тысячи трупов — это боевые потери противной стороны, и для средневековой войнушки потери совсем не хилые. Как почти всякую средневековую армию, цинтрийское войско возглавляли правители страны. Король-консорт Эйст Турсеах — боевой парень с островов, что ведут войну даже тогда, когда войны нет и в помине. Даже будучи королем Цинтры, вряд ли он прохлаждался во дворцах, а, скорее всего, и в мирное время занимался привычным делом всех истинных скеллигцев — «покусывал приморские поселения и форты в провинциях» других стран. Естественно, исключительно в превентивных целях. И, конечно, в командный состав армии входила и сама прекрасная и отважная Львица из Цинтры. Хочу заметить, что подобные прозвища даются совсем не за миролюбивый характер. — Хочебуж, — сказала Калантэ, глядя на Геральта, — мой первый бой. И отнюдь не единственный, я думаю. У королевы, несомненно, была склонность к военному делу. Ее качества военачальника характеризует реплика супруга-консорта: — Драйг Бон-Дху, — проговорил Эйст, — сыграй нам песню о битве под Хочебужем! Она-то не подорвет нашего доверия к тактическим действиям полководцев! И еще раз поведает о том, кто покрыл себя неувядаемой славой в том бою! Здравие героической Калантэ из Цинтры! Вы, разумеется, можете возразить, что это не более чем комплимент влюбленного мужчины, но доблестный рыцарь со Скеллиге славился именно тем, что умел резать правду-матку! Впрочем, женщиной-главнокомандующим в Неверлэнде никого не удивишь. Во Второй Северной войне королева Мэва Лирийская и Ривийская самолично возглавляла свои отряды и по праву могла гордиться боевым ранением. В американском сериале «Ведьмак» сценаристы, дабы воинственная доблесть цинтрийской королевы предстала перед нами во всем блеске, не постеснялись показать, как она в заляпанных кровью доспехах является на весьма пафосную вечеринку — свадебные смотрины своей единственной дочери. Как говорится, с корабля боевого поля на бал! Правда, нам неизвестно, с кем сражалась Калантэ, пока многочисленные гости со всей страны съезжались на пир. Может быть, это был упреждающий рейд против эльфов? Во всяком случае, эльф Дара упоминает о неких «ушастых» трофеях, которыми хвалилась Калантэ. Да и многие северные короли в Саге без зазрения совести могут устроить «нелюдям кровавую баню» даже в мирное время. Стоит признать, что к приходу нежданных гостей из Нильфгаарда Цинтра готовилась. Судите сами: цинтрийское войско во главе с Калантэ и Эйстом Турсеахом встретило нильфов аж у самой своей границы, на пороге собственного дома — когда те спустились с Марнадальских ступеней. Это означает — пока черные маршем преодолевали Амелльские горы, цинтрийская армия была приведена в готовность и даже подкреплена «ограниченным военным контингентом» с островов Скеллиге, чья верность правителям Цинтры была поистине легендарной. Но, выдвинувшись в сторону Марнадальской долины, Калантэ по какой-то причине не пожелала укрепить свою столицу и оставила ее практически «голенькой». Хотя в столице находилась княжна Цири, а ведь именно ее желал заполучить «скверный нильфгаардец» в первую очередь. Возможно, Калантэ и Эйст Турсеах оказались слишком самоуверенными и посчитали, что разобьют нильфгаардцев в первом же бою. И сильно здесь просчитались, ибо разведка не сумела правильно оценить численность и качество войск противника. — Нильфгаардцы вошли туда через перевал, — начал он (Лютик) после недолгого молчания. — Тысячи. Против цинтрийской армии стояли «тысячи» тех, кто воевал не одно десятилетие. Тех, кто захватил Эббинг, Метинну, Мехт и Назаир. Тех, кто мечтал превзойти эти завоевания. О том, как шло Марнадальское сражение, пан Сапковский рассказал кратенько, устами Лютика. Певун и по совместительству шпион сообщил ведьмаку (и нам, читателям) — нильфгаардцев было столько, что цинтрийская армия сразу попала в окружение. А после началась мясорубка. Окружили армию Цинтры в долине Марнадаль. Разгорелся бой, длившийся целый день от зари до ночи. Люди из Цинтры яростно сопротивлялись, но их наполовину перебили. Король погиб, и тогда их королева… Разгром в Марнадальской долине был сокрушительным. Однако, одно проигранное сражение еще не означало проигранную войну, а цинтрийская королева всегда славилась своим умением находить из любой ситуации выход. Но, похоже, гибель мужа-консорта оказала на нее столь дезорганизующее действие, что Калантэ искала смерти в бою. С горсткой рыцарей защищала переправу, прикрывала отступление. Говорили, билась, как мужчина, кидалась, словно сумасшедшая, в самый водоворот. Ее искололи пиками, когда она мчалась на нильфгаардскую пехоту. Тяжелораненую, вывезли в город. Королева сражалась как раненая львица, спасая остатки армии и задерживая продвижение «черных» в глубь страны. Но почему защитой переправы занималась сама королева? Разве у нее не осталось верных офицеров, готовых ценой своей жизни спасти царственную особу? Помнится, маршал Коегоорн после проигранной битвы при Старых Жопках не считал зазорным покинуть поле боя, а его адъютанты за честь почитали предоставить главнокомандующему свою лошадь для бегства и свой плащ для маскировки. Тем более, королеву ждала столица, которую следовало подготовить к обороне. И как результат этих эмоциональных, но неэффективных действий — Калантэ вернулась в столицу тяжелораненная и без войска. Перед наступающими полчищами черных город оказался совершенно беззащитным. Опять дадим слово Лютику: Город в принципе не защищался, осады не было, уж некому было стоять на стенах. Остатки рыцарей с семьями, вельможи и королева… забаррикадировались во дворце. Итак, положение подразумевало или полную капитуляцию, или гибель в неравном бою, после чего следовала оккупация всей страны. Или был еще один выход? Пусть менее героический, но вполне «королевский». Представьте себе, был. О нем упоминает ярл Крах ан Крайт в разговоре с чародейкой Йеннифэр. — Когда нильфгаардцы ворвались в Цинтру, — проворчал он, глядя в окно, — Калантэ приказала тайно вывезти Цири из города. Дело в том, что город уже горел. Черные были повсюду, шансы выбраться из окружения были минимальными. Королеву отговаривали от рискованного мероприятия. Советовали Цири формально сдаться гетману Нильфгаарда и тем самым спасти жизнь себе и самостоятельность Цинтре. В средневековом реале проигравшие короли часто расплачивались и землями, и навязанными узами родства, и ценными заложниками, в роли которых выступали их собственные дети. Так, английский король Генрих Пятый свою победу при Азенкуре и права на французский престол тут же подкрепил женитьбой на дочери побежденного французского короля Карла Шестого. А французский король Франциск Первый свое поражение при Павии оплатил и французскими провинциями, и сыновьями-заложниками, что достались его победителю, императору Карлу, и женитьбой на императорской сестре. Вероятно, и здесь условием «почетного мира и самостоятельности Цинтры» должна была послужить принцесса Цирилла — пленница, а в будущем жена императора Эмгыра. И это условие вовсе не было тайной, раз какие-то советники из окружения Калантэ осмеливались давать ей столь «пораженческие» советы. «Вспомните о государственных интересах, моя королева, — мог сказать подобный доброхот, — государственные интересы Цинтры прежде всего. Пора Цирилле послужить Цинтре. В соответствующее время она станет женой императора. Точно так же, как становились и становятся королевами десятки девочек. То есть почти не зная своего супруга. Зачастую — не составив о нем достаточно хорошего мнения после первой встречи. Часто — разочаровавшись первыми днями и… ночами супружества. Цирилла будет не первая. Любой другой правитель на вашем месте принял бы предложение Эмгыра и заключил бы с ним пакт: добровольная уния Нильфгаарда и Цинтры, скрепленная браком императора Эмгыра и принцессы Цириллы, наследницы Цинтры. Так принцесса принесет мир, ваше величество, и спасет Цинтру. А приказав тайно вывезти Цири из города, вы губите ее, ибо шансы спастись у девочки минимальны. Практически равны нулю». Полагаю, так оно и происходило, поскольку именно на подобную тираду королева жестко ответила: «Уж лучше пусть кровь девочки прольется на брусчатку Цинтры, чем подвергнется осквернению», тем самым позволив своим негативным эмоциям в отношении намерений императора Эмгыра взять верх над «государственными интересами» королевства и жизнью самой принцессы. Осады города не было, нильфы взяли его с марша. Даже королевский замок, и тот оказался практически без защиты — только донжон благодаря магии продержался несколько дней. Резня, что устроили победители в захваченной Цинтре, сопровождалась не менее трагическими событиями, происходившими в результате последнего приказа королевы в осаждённом донжоне. Ибо уйти со сцены жизни Калантэ пожелала в сопровождении свиты из последних защитников замка, а также их жен и детей. Нильфгаардцы, ворвавшись в донжон, «…не застали никого живого. Никого. Женщины убили детей, мужчины убили женщин и кинулись на мечи либо…» И речь идет вовсе не о рабах или преданных слугах — «остатки рыцарей с семьями, вельможи», «большинство женщин и детей из самых знатных родов были именно там». Шоураннер Хистрич в сериале показала, как все происходило на деле, и это тот случай, когда я могу согласиться с реализмом увиденной сцены. Покончив жизнь самоубийством, Калантэ тем самым определила судьбу своего государства. Ибо со смертью королевы «свободная и независимая Цинтра» тоже приказала долго жить, и как с ней быть в дальнейшем — решали победители всех мастей. Пройдет совсем немного времени, и нильфгаардские полчища будут разбиты под Содденом. Но при заключении «вильгефорцева мира» у Цинтры не окажется ни сюзерена, который мог бы отстоять ее независимость, ни наследника, от имени которого эту независимость могли бы отстоять верноподданные. Королевство останется под Эмгыром, и он после жесткого «умиротворения» будет строить планы, как возродить «прекрасную, радостную Цинтру». Также на Цинтру хозяйским глазом будут посматривать короли-соседи Визимир и Фольтест, желая «прихватизировать» страну после освобождения. А чтобы пропавшая малютка Цири не заявляла на нее свои права, на последнюю будет объявлена охота. После Второй Северной войны судьба Цинтры решится окончательно. О ней как о своем вассальном государстве будет мечтать победитель Фольтест. Другие предложат разделить страну как пирог — «и нашим, и вашим, и мордвам, и чувашам», — дабы одарить победителей, но и не обидеть побежденных. Но только «проигравший» император Эмгыр вар Эмрейс, взяв за прерогативу владения Цинтрой «кровь Калантэ», наконец разберется с цинтрийской проблемой. Пожалуй, за столь великолепную аферу, как женитьба на лженаследнице Цинтры, проделанную ради государственных интересов Нильфгаарда, королева из гроба могла поаплодировать своему бывшему зятю и восхищенно воскликнуть: «Ай да Эмгыр, ай да сукин сын! Се государь!»