Знаешь, как я тебя люблю?

      Капли дождя отбивали свой, никому не известный ритм по стеклам библиотеки, оставляя после себя тонкий блестящий след разводов. Глядя на улицу через окно, на меня находила щемящая в груди детская ностальгия, когда за окном гуляет непогода, а ты сидишь дома с горячей чашкой чая в руках, наслаждаясь теплом домашнего очага, что так приятно грело душу. Эти мысли греют меня в самые трудные и тяжелые времена, когда даже крепкий алкоголь бессилен.       Я проходила мимо высоких книжных стеллажей, касаясь пальцами об потрескавшиеся, новые или уже подклеенные скотчем корешки книг, пытаясь найти ту самую книгу, ту, что могла заменить мне реальность всего на несколько сладких мгновений. Но эти мгновения были самыми заветными и желанными, а может и самыми лучшими в моей жизни. — Не это ли Вы ищите?       Глубокий мужской голос снизошел на меня словно лавина в поле. Бенедикт стоял в конце ряда, держа в своих руках знакомую мне, потертую книгу. — Да. — На долю секунды мне показалось, что у меня вовсе не было языка, но быстро вернув свой дар речи, я подошла к профессору, и протянула свою руку, контролируя мелкую дрожь в пальцах.       Бенедикт отдал мне детскую книгу, и, облокотившись об книжный стеллаж, стал лениво разглядывать ряд с зарубежной классикой. — Должна сказать, что мне очень приятно знать, что Вы знаете, какая моя самая любимая книга. Однако я не припомню, чтобы я Вам о ней говорила.       Казалось, что и так в пустой тихой библиотеке стало еще тише, и что мой бешеный стук сердца мог услышать профессор. Я не знала, что сказать, и как подавить эти тишину смятения, вызывающую аллергию на моих щеках. Как же я не люблю подобные ситуации, когда не знаешь что сказать, а уйти ты по неведомым причинам не можешь, и именно в этот момент твои ноги наливаются свинцом, и где-то на спине начинает неприятно зудеть, но все что тебе остается, так это глупо стоять на одном месте и смотреть, не отрываясь, на никому не видную точку на полу. — Человек обладает логикой, правда, не каждый умеет ей пользоваться. Я видел, как Вы брали эту книгу после каждого заседания книжного клуба. И я подумал, что Вы ищете эту самую книгу. —Ваша логика не подводит Вас.       Разговор так и стремился на «нет», но никто из нас не спешил уходить или прощаться, и дождь здесь не был виной. Я так и чувствовала, что он хочет что-то сказать мне, но каждый раз, когда Рид хотел что-то сказать, он нервно вдыхал горячий воздух ртом, а я каждый раз тихо падала в отчаяние от его безмолвия. Не знаю, чего я ждала, не знаю, чего хотела от него, но больше всего на свете, я мечтала прямо сейчас уйти отсюда, чтобы прийти домой и уже там сгорать от стыда, и, думая о том, что я могла сказать ему прямо сейчас. — Но всё же моя логика не даёт мне ответа на вопрос, почему именно эта книга является Вашей самой любимой. — Может это глупо, но именно в этой книге я вижу самое, что не наесть настоящая преданная любовь. Думаю, каждая девушка мечтает о таком чувстве, как Маленького принца, что так трепетно любил свою розу. — Я поджала свои губы, думая, что сболтнула лишнего, и что пора бы уже уйти, но бьющееся тяжелые капли дождя об стекло вызывали дрожь по моему телу. — Но, к сожалению, это лишь книга и плод чей-то фантазии. — И Вам это мешает верить в настоящую любовь? — Профессор поправил очки, что так и норовили съехать с его носа. — Пожалуй, это самая невероятная вещь на земле, но, как правило, чем абсурднее и нереальней вещь, тем сильнее человек начинает верить в неё, и порой даже сам того не понимая. — А какое Ваше мнение об этом? Верите ли Вы в неё? — И вот зачем он это спрашивает? Просто из вежливости, или его правда так интересует моё мнение? — Относительное. Я не могу верить в то, чего сама никогда не видела. — Как же мне сейчас хочется стать ниже плинтуса, провалиться сквозь землю лишь бы не чувствовать дрожь в животе. — Неужели Вы ни разу не любили? — Любовь бывает разная, и воспоминания о ней тоже. Так же, как и мнений об этом чувстве. Кто-то может утверждать, что любовь вечна, а кто-то считает, что ничего вечного нет. — А Вы как считаете? Есть ли любовь на земле, или она есть только на страницах книг и во снах мечтателей? — Она есть, но проблема в том, что человек слишком поздно осознаёт это. Жизнь слишком длинна для любви. — А Вы когда-нибудь любили, Софи? — Да, и, кажется, я и сейчас люблю.       Профессор резко вытащил первую, попавшуюся ему книгу с полки, и даже не посмотря на обложку, прижал её себе под руку. — Надеюсь, что она взаимна, иначе это уже не любовь, а насилие. — Не знаю. — Мне резко стало как-то не по себе. Наш разговор стал набирать оборот, к которому я не была готова, собственно, как и к этой встречи, но что я могла с этим сделать? Правильно — не сказать ещё какой-нибудь глупости. — Не уверена, что этот человек вообще догадывается об этом. — И почему же? Чего Вы боитесь? — Я не боюсь, но как Вы сказали раньше, если этот человек не ответит взаимностью, то это и правда будет моим личным насилием. — Но ещё хуже будет, если Вы не признаетесь. — О, как же правдиво звучат его слова, но знал бы он, что именно ему я так боюсь признаться. — Но мне легче тешить себя грёзами о своих чувствах, нежели рыдать в подушку, зная, что это всего лишь мои грёзы. — Я прижала книгу к своей груди ещё крепче, сжав пальцы до побеления костяшек. — Да и как в этом можно признаться? Я ведь не такая храбрая, как Мистер Дарси или Треплев, я не могу подойти к нему, и сказать — «Я люблю тебя».       Я сама не заметила, как сделала пару шагов к профессору, как выдохнула ему это в грудь, как сама того не понимая, призналась ему в любви. Но, как и во всех глупых предсказуемых романах, он этого не понял. — Прочтите это. — Рид сунул мне ту самую книгу, что взял с полки, и с тенью в глазах отошёл от меня. — Думаю, Вам это должно помочь.       Я посмотрела на книгу. Это была книга Сэма Макбратни — «Знаешь, как я тебя люблю?» — Это шутка? — Я нервно усмехнулась, и хотела уже вернуть ему эту книгу, как профессор исчез. — Да, правда, шутка.       Сунув книги в свою сумку, я выскочила из библиотеки на улицу, где уже закончился дождь, и вместо него стояла непривычная городу духота и пыль.