За океаном

      Первый стук.       Второй стук.       Третий стук.       Спустя три стука сердца до Дрима доходит смысл сказанных слов. Паффи смотрит на него жалостливыми глазами, но в то же время где-то внутри она глубоко его осуждает. Женщина медленно дышит, сжимает маленькие кулачки и смотрит на Дрима, не моргая.       Дрим наклоняет голову набок:       — С чего ты взяла?       — Томми очень странно на тебя реагирует. Он дёргается от любого твоего движения, а ещё он кричит на тебя чаще, чем на остальных.       Дрим молчит.       — Дрим, что ты делал с ним в изгнании?       Дрим поворачивает голову и вновь смотрит в морскую даль. Лодки давно скрылись за горизонтом, так что теперь видна лишь мутная поверхность воды. С моря дует ветер, свежий такой, прохладный.       — Я не понимаю, почему ты думаешь, что я что-то с ним делал. Я твой сын, ты действительно думаешь, что я способен на такое?       Дрим заглядывает в сморщившееся лицо Паффи, смотрит на то, как она прищуривает глаза, закусывает губу, начинает дышать быстрее. Но тут её лицо внезапно меняется — теперь она смотрит на Дрима хмуро, предупреждающе.       — Дрим, — начинает Паффи грубым голосом, — я слышала, как Томми воскликнул что-то типо «ты отрубил мне крылья!», когда вы шли от его базы. И он обращался к тебе.       Она слышала. Она слышала этого ребёнка-уёбка.       Дерьмо. Дерьмо-дерьмо-дерьмо.       Дрим пялится на Паффи ещё пять секунд, а затем с тихим вздохом отворачивается. Паффи понимает, что аргументов у сына не остаётся.       И он признаёт, что отрезал чужие крылья.       — Дрим, зачем? — голос чуть дрожит. — Томми, конечно, шаловливый ребёнок, но-       — Шаловливый? — переспрашивает Дрим. — Шаловливый?! Паффи, ты прибыла сюда намного позже тех войн, которые произошли по его вине. Он далеко не невинный ребёнок. И изгнали его не просто так.       — За то, что поджёг дом? — сглатывает Паффи. — Я знаю, что это ужасно, но неужто никто не разрушал чужие базы? Я наслушалась рассказов про базу Сапнапа и лимонное дерево Понка.       — И оба раза Томми их разрушал, — сурово замечает Дрим.       Паффи замолкает, бегает зелёными глазами по Дриму. Тот скрещивает руки на груди, дожидаясь других аргументов Паффи.       —… Да, я знаю, что он далеко не невинный ребёнок, — признаёт Паффи, но тут же добавляет: — Но изгнание… это не выход. Томми слишком изменился-       — И это к лучшему, — отрезает Дрим. Он кладёт руку на пояс, плащ огибает очертания его руки. — Это была профилактика. И посмотри на него — теперь он и не подумает навредить кому-либо ещё.       Паффи смеряет его таким тяжёлым взглядом, что Дрим даже удивляется. Она никогда не смотрела на него с угрозой, с какой-то злостью. Лишь с жалостью и пониманием.       Это ещё один признак того, что их отношения охладели.       — Какая профилактика, Дрим?! — вскрикивает женщина, хватая чужой плащ. — Как избиения могут быть профилактикой?! Как обрубка крыльев может быть профилактикой?!       — Боль всегда была быстродействующим методом для изменения человека, — говорит Дрим, выдёргивая плащ из материнских рук. — И ты знаешь это не хуже меня, Паффи.       Паффи отшатывается, в уголках глаз собираются мелкие слезинки. Её рыжеватое лицо начинает подрагивать, и Дрим вздыхает. Он всегда знал свою мать как натуру чувствительную, эмоциональную и очень жалостливую. Паффи по-матерински добрая и светлая, она переживает всю боль вместе с другими и часто плачет. Дрим запомнил её именно такой. Слабой женщиной, которую нужно защищать.       Забавно, что он прямо сейчас не защищает, а атакует её. Где-то внутри ему тошно от этого.       Но Паффи опять подавляет свою слабость. Она хватает запястье Дрима и тянет на себя с такой силой, что тот вновь удивляется. Его мать неспокойна — она сжимает зубы, смотрит на Дрима хмуро, злобно, будто собирается его отчитывать.       — И вот такую семью ты пытаешься создать, Дрим? — Паффи вкладывает в эту фразу всю желчь, но Дрим не шевелится. Берёт контроль над каждой клеточкой тела. — Семью, основанную на насилии и боли? Это никакая не семья, Дрим. Это… я даже не знаю, как это назвать.       Паффи глазами мечется по маске Дрима, смотрит на побледневшие волосы (они всё ещё яркие, но раньше были ещё ярче), затем на выпирающие рога, мешающие ему нормально носить шлем, потом резко на застёжку плаща. Она была золотой, красивой, Паффи, кажется, дарила ему её после возвращения. Принесла сувенир.       Но сейчас Паффи очень хочется ударить своего сына по голове, встряхнуть его, сказать, чтобы он прекратил. Но Паффи не может, просто не может.       Это её ребёнок в конце-концов.       — Дрим, ты понимаешь, что творишь? — женщина ослабляет хватку на запястье, затем полностью отпускает. — Э-Это не семья, никак. Ты… н-не знаю…       Голос дрожит, а Дрим молчит. Ждёт, внимательно слушает, что скажет его мать. Он уже прокручивает в голове возможные ответы на её выпады, пытается предугадать её слова и отразить их умелым контраргументом. Как он делал всегда.       Но у Паффи мысли мечутся из стороны в сторону, она пытается их упорядочить, тем самым упрощая задачу Дрима.       — Понимаешь, ты… тоже изменился, — Паффи складывает ладони в один кулак, перебирает пальцы. — Тебе было восемь, когда мы сюда прибыли, да? Когда тебе было четырнадцать, я уплыла… но ты же был таким… добрым? Ты веселился, шутил, играл с ребятами… а Джордж с Сапнапом? Алисса? Вы же так дружили…       Дрим под маской хмурится. Он не совсем понимает ход мыслей матери и то, что она внезапно вспомнила про его детство. Где-то в глубине души это отдаёт лёгким покалыванием.       — Ты был энергичным, хорошо сражался… — Паффи хмурится, но внезапно что-то мелькает в её глазах. Какая-то искра. — И маску не носил…       Дрим закусывает губу.       — Зачем ты носишь маску, Дрим? — её вопрос звучит более «непонимающим», чем «грустным», хотя предыдущие звучали именно так. — У тебя красивое лицо, красивые глаза… ты так закрылся от остальных…       Дрим легонько, но гневно выдыхает, словно бык. Паффи закрывает рот, прищуривает тёмно-зелёные глаза и тщательно всматривается в белое дерево.       Паффи делает два осторожных шага вперёд, встаёт прямо перед Дримом. Разница в росте делает своё — Паффи приходится хорошенько запрокинуть голову, чтобы продолжать смотреть в лицо Дрима.       Её маленькие ладони сами тянутся к белой поверхности, аккуратно так, медленно, будто боясь спугнуть. Но Дрим всё равно пугается — отходит подальше, и хоть его глаз не видно, Паффи определённо чует, как он пронизывает её своим взглядом.       — Не смей снимать маску, — буквально рычит Дрим, приподнимая правую руку в чёрной перчатке.       — Видишь, ты даже боишься её снять! — вскрикивает Паффи, и Дрим отшатывается. — Ты скрываешь почти каждый миллиметр своей кожи, ты скрываешь даже лицо! Что случилось, Дрим? Чего ты так боишься?       Дрим бесстрашен. Он ничего не боится. Ему просто нечего бояться. Дрим хмурится под маской, опускает руку и, развернувшись, идёт в сторону холма. Того самого холма, в чью сторону пытался улететь Томми когда-то. Дрим тогда выстрелил в него, он помнит.       Дрим слышит быстрые шаги, чует хватку на своём плаще и раздражённо выдыхает. Он хочет уже вырвать и так потрёпанный временем плащ, повысить голос на родную мать (какой-то тоненький голосок «совести» внутри агрессивно протестует) и наконец попросить отстать от него. Ему не нужно её понимание, ему не нужны её глупые разговоры, ему не нужны её объятия, её песенки, её колыбельные-       — Ну всё, утёнок, это уже слишком, — Паффи чётко выделяет это обращение, огибает фигуру сына и встаёт перед ним, сложив руки на груди. Её взгляд чуть смягчается. — Пожалуйста, давай поговорим об этом. Тебя что-то гложет, утёнок. Я знаю, тебе тяжело, ты пытаешься сохранить себя и свою семью, но… это не те, методы, которые-       — И где, чёрт побери, были твои разговоры, когда они были мне нужны?       Дрим рычит. Он не хочет сдерживать весь свой негатив, поэтому приоткрывает маленькую дверцу в свою душу. Голос совести шипит внутри, но фавн его легко глушит.       Паффи моргает пару раз, хмурится, явно не понимает фразу Дрима.       — Где были твои психологические разговорчики, — выплёвывает Дрим, — когда мне было четырнадцать?       Паффи отшатывается. Отходит на пару шагов назад, раскрывая глаза настолько широко, насколько это вообще возможно. Паффи сглатывает, аккуратные брови дёргаются.       — Где была ты, — Дрим наступает, — когда я рос?       Её брови летят вверх, а Дрим нависает огромной хищной птицей, не оставляя шансов Паффи для побега.       — Плавала в океане и подобрала этого… — Дрим морщится под маской, сжимает кулаки, — Фулиша? Конечно, вы ведь поладили сразу же, не то что со мной, да, Паффи?       Паффи выглядит шокированной. Точнее, она шокирована. Её сердце стучит быстрее, бьётся о грудную клетку, ладони чуть подрагивают. У неё в голове витает тысяча мыслей и вопросов, большинство из которых звучат как «что?», «зачем?», «почему?».       Паффи не понимает эту фразу. Она не понимает Дрима. Она не понимает своего сына, который, какого-то чёрта, плюётся желчью в сторону Фулиша с ничего. Женщина бегает глазами по фигуре Дрима.       — Утёнок… — тихо молвит Паффи, касаясь пальцами поверхности маски. Дрим отходит резким движением, — ты что говоришь?… Причём тут вообще Фулиш?       — А притом, дорогая мама, — Дрим наклоняется, приближается к Паффи лицом, — что ты, кажется, забыла, что у тебя есть сын. Которого ты бросила ради моря, ради своей свободы… и заменила его каким-то полубогом, с радостью предлагающего тебе весь мир. Спасибо, Паффи, очень приятно.       Дрим резко вздрагивает. Его слова… странные.       Неужто…       То жжение в груди было не ревностью?       Нет, Дрим хотел огородить Паффи от Фулиша. Хотел общаться больше, привлечь материнское внимание на себя, но… что-то ему мешало. То самое жжение.       Он сглатывает. Он… презирает свою мать? Презирает за то, что она общается с другим и видит в нём сына? Сына, лучше него?       Нет-нет, Паффи добра. Дрим любил и продолжает любить её как свою мать, ему хочется общаться с ней больше, но в то же время это жжение и другая часть сознания всё портят.       Черепная коробка трещит. Перед его глазами мелькают странные картинки.       Дрим будто смотрит на картинку через тонкую чёрную ткань. Всё чуть размыто, но в то же время Дрим видит ясно. Это… странно.       Секундное изображение показывает лежащую Паффи — всё происходит слишком быстро. В глазах Паффи в его мыслях сверкает безумный страх, затем там показывается лезвие меча.       Дрим резко вонзает меч в грудь Паффи, кровь брызжет во все стороны, но изображение пропадает.       Дрим считает, что это его бушующие мысли. Он привык к таким невероятным сценариям в голове — с его-то психикой.       Он любит Паффи. И, несмотря на всю её неприязнь к нему, всегда будет любить.       Но жжение не даёт покоя, а какая-то часть с этим не согласна.       А из глаз Паффи катятся горючие слёзы. Огромные такие, их прямо отчётливо видно.       — Д-Дрим… — голос дрожит, женщина аккуратно берёт чужую ладонь в свои, — Дрим, утёночек мой, что ты такое говоришь? Ты всегда был и будешь моим сыном, я всегда буду тебя любить и…       — Ты обвиняешь меня в насилии над Томми, — холодно чеканит Дрим, и его голова внезапно очищается. — Ты можешь не одобрять это, но это был единственный метод, чтобы усмирить его.       Паффи начинает дрожать и судорожно выдыхает.       — Дрим, — она чуть хмурится, слёзы перестают литься из её глаз сплошным потоком, — утёночек, пойми, пожалуйста, что сейчас ты пользуешься методами Гларкоса. Это не единственное решение проблемы, есть и другие варианты. Мы можем вместе поговорить с Томми, когда он вернётся.       Дрим дёргает головой.       — Теперь ты обвиняешь меня в том, что я поступаю так, как солдаты Гларкоса? — рычит Дрим. Паффи чует, как чужая длинная ладонь резко напрягается в её маленьких, мягких.       — Да, — неожиданно спокойно утверждает Паффи. — Потому что так и есть. И отрезать крылья Томми — худший поступок, который можно было ожидать от тебя.       Дрим вырывает свою ладонь, он возвращается к прежнему состоянию — напряжённому, злому, давящему.       — Тогда нам не о чем говорить, — вальяжно заявляет Дрим. — Если ты не понимаешь мои поступки, то-       — Утёнок, — резко перебивает Паффи, — прекрати вести себя как ребёнок, прошу тебя.       Дрим резко застывает, смотрит на Паффи, и она чует его удивлённый взгляд через маску.       Его поза, его походка, его фигура, его руки. Паффи прикрывает глаза, и в её голове всплывает образ жаркого и неприветливого Гларкоса.       Ужасающего Гларкоса.

***

      Паффи восемнадцать, и она любит горную жизнь. Между скалами летает холодный воздух, она получше кутается в меховую куртку и идёт собирать последние цветы и лечебные травы, чтобы подготовиться к предстоящей снежной зиме.       Паффи улыбается прохожим фавнам, машет ладошкой маленьким детишкам, радостно щебечущим над первыми снежинками. Девушка посмотрела в серое небо — кажется, снег вот-вот начнётся.       Их деревушка мелкая, и в ней живут преимущественно фавны. Есть пару семей гарпий по соседству, к которым относятся вполне нормально. Гибриды вообще не очень часто враждуют, вы скорее увидите их вместе, противостоящим опасностям в виде обычных людей.       Паффи поправляет выбившуюся из-за уха прядь. Она цепляется за острые скалы, сжимает их, не боясь сломать. Эти горы очень старые, древние, но самое главное — надёжные. Мало какой охотник заберётся по ним.       Паффи хмурится. Тропинка, огибающая скалу, стала ещё уже — её неровные, будто обкусанные края осыпались ещё больше. Скоро деревне придётся искать новый путь к равнине, иначе они просто умрут от голода в горах, где толком ничего не растёт.       Поэтому Паффи ценна в её деревне. Она молода и сильна, энергична, берётся за любую работу, с радостью поможет с любым делом. Солнечная девушка с редкой изюминкой.       С радужными волосами.       Радужные в полном смысле. Конечно, у неё не вся голова радужная, а лишь затылок — его будто красками облили. У её матери пестрела вся голова — ярко-красные корни становились рыжими, резко переходили в жёлтый и зелёный, а потом более плавно переходили к голубому. И на самых-самых кончиков затесался синий и еле заметный фиолетовый.       У неё самой все цвета проявили себя в полной мере. Как и почему это работало — она не знала.       Но радужным был только затылок. На это мама жала плечами, а соседи хмурились и чесали головы. Им это было непонятно. Как и самой Паффи.       Но никто ничего не говорил. Белый цвет волос, который был у многих фавнов, отлично сочетался с потаённой радугой на затылке, и кто-то находил это привлекательным.       Паффи тоже нравилось.       Она ступает на хрупкую пожелтевшую траву. Под своеобразными унтами листья ломаются, превращаются в мелкие крошки. Паффи выдыхает и, поправив корзинку на плече, идёт дальше в луг.       Это была небольшая полянка у подножья горы, где поселилась деревня Паффи. Вокруг неё росла лесная чаща — деревья стоят настолько плотно, что практически невозможно разглядеть листву между стволами. В лесу водилась дичь, росла земляника, дикая малина и многое другое. Это был источник пропитания, и это позволяло жителям деревни не строить с окружающим миром отношения. Разве что с ближайшими соседями.       Внезапно из высокой травы выглядывает каштановая макушка. Длинные уши встают торчком, ловят шуршания травы и чужой обуви. Мальчишка лет четырнадцати широко улыбается.       — Паффи, привет! — мальчишка широко машет рукой, а другой придерживает такую же плетёную корзинку, как у Паффи. — В лугу трав можешь не искать, я всё собрал!       — Молодчина, Август, — улыбается Паффи и подходит поближе. Она треплет чужую макушку, и мальчик тихо хихикает. — Может, подождёшь меня здесь? Небезопасно забираться на гору в одиночку.       — Если спустился, то и поднимусь! — бойко заявляет парнишка и широкими шагами бежит в подножью. Паффи качает головой и улыбается ещё шире, смотря мальчику вслед.       Август уже умел охотиться, но ему было по душе что-то собирать, будь то ягоды, травы, хворост для костров, мусор. Паффи нравился этот забавный мальчишка — они часто по-долгу болтали, когда пересекались на улице, и уходили где-то спустя час. Да, у них всегда находились темы для разговоров.       Следуя совету Августа, Паффи продвигается вглубь чащи. В отличие от поляны, где со всех сторон нападал пронизывающий ветер, в лесу не о чем было беспокоится — стволы отлично защищали от надоедливого и неприятного потока.       Паффи вглядывается в тёмно-жёлтую траву, ищет хоть какие-нибудь знакомые листья. Она тщательно осматривает землю, даже садится на корточки, чтобы получше разглядеть. У Паффи был замыленный глаз на травы — она привыкла щурится, выискивая нужные листья и цветы, привыкла рыться в плотных кустах, чтобы достать нужное растения.       Паффи встаёт и идёт дальше. Она напевает какую-то мелодию, заглядывает под листья встречающихся папоротников, осматривая тень, которую они образуют.       Проходит минут двадцать, а у Паффи в корзинке только мелкая земляника. Она хмурится, прикусывает губу. Неужели всё успело завять? Нет, в лесу травы всегда держались дольше, а у Августа была полная корзина, следовательно, тут должны быть хоть какие-то травы.       Паффи вздыхает — что-то не везёт.       «Может, проверить другие окрестности?» — думает она, когда поворачивает в другую сторону.       А потом слышится стук копыт. Громкий, отчётливый, гулким эхом отскакивающий от деревьев.       Нынешняя Паффи сразу бы напряглась, положила бы руку на меч и огляделась. Прошлая Паффи не знала, что означает стук копыт.       Когда она видит меж деревьями крупное лошадиное тело, а затем наездника на нём, Паффи срывается с места.       «Люди», — мелькает в голове, и это заставляет Паффи бежать ещё быстрее. Она кидает корзинку куда-то вбок, и из неё сыпятся немногочисленные ягодки земляники.       Паффи дышит тяжело. Она бежит, бежит, бежит по знакомой чаще, слышит странные крики сзади, а ещё приближающийся топот. Грудь сжимается, лёгкие скукоживаются от холодного воздуха, а изо рта вырывается облако пара. Плохо дело.       Руки разогреваются из-за интенсивного бега, ноги начинают болеть с непривычки, а мозг судорожно думает, куда бежать.       Эти лошади мечутся вокруг неё — они видят лишь белые концы её волос и пытаются ориентироваться по ним. Но эта роща плотная — в ней сложно ездить верхом, и Паффи это понимает. Выстраивает в голове логическую цепочку.       Паффи не дура. Она знает, как можно одурачить противника.       Она резко сворачивает с тропинки и бежит туда, где листва погуще. Сзади слышатся громкие крики, несколько хлопков, и Паффи на мгновение замирает. Но рядом внезапно проносится огромная кобыла, которую отделяют от самой Паффи всего несколько деревьев, поэтому девушке приходится перебороть себя и побежать.       Побежать намного быстрее, потому что её уже пытаются окружить. Вон, эта чёрная кобыла с щуплым наездником на себе уже встала перед Паффи, готовая перекрыть ей дорогу. Только Паффи умеет бегать.       Она опять сворачивает в сторону, перепрыгнув огромную кочку. Паффи изучила здешние дороги вдоль и поперёк, и у неё есть абсолютное преимущество.       Щуплый мужчина стреляет в неё из лука. Стрела пролетает прямо перед её лицом, и Паффи, чуть повернувшись, краем глаза замечает фиолетовое свечение.       Лук светится. Переливается тёмными пурпурными оттенками, а парнишка самодовольно улыбается, уже тянется за новой стрелой. Паффи фыркает и продолжает движение, но уже в сторону поляны. За парнем уже тянется хвост в виде пяти мужчин — по крайней мере, столько заметила Паффи, когда обернулась.       Ещё одна стрела со свистом проносится в миллиметре от головы Паффи. Она врезается в тонкий ствол дерева, раздаётся характерный хруст. Паффи, если честно, пугается, поэтому хочет побежать в другое направление, как вдруг неудача — ещё одна стрела летит перед ней.       Охотники, словно кукловоды, направляют Паффи вперёд.       И она бежит. Бежит и думает, что сможет сбежать.       Но когда она выскакивает обратно на поляну, и холодный недружелюбный ветер толкает её обратно в чащу, она понимает, какую ошибку совершила. Паффи смотрит назад через плечо и млеет.       Несколько охотников на конях заносчиво смотрят на неё, как на очередную добычу. И, о боги, она мысленно хлопает себя по лбу.       «Сама себя в ловушку загнала», — с ужасом осознаёт Паффи.       В закрытой местности им сложно ориентироваться. Но здесь, на открытой поляне им не составит труда догнать и схватить её. Паффи чуть приседает, будто напряжённая хищница, аккуратно движется назад. Каждая клеточка её тела прямо сейчас напряжена.       Паффи вздрагивает, когда сзади её обдувает резкий поток ветра. Не проходит и секунды, как она оборачивается. Резко, дико, с ужасом в горящих зелёных глазах.       Мужчина с чёрным тонким плащом смотрит на неё надменно, с каким-то странным хладнокровием обводит её маленькую фигурку взглядом.       На её шее затягивается удавка. Она пытается её разорвать, но увы — силы не хватает. Она резко встаёт, мотает головой и бежит в сторону — там, где лошади нет. Но толстая верёвка мешает ей, держит её, душит и подавляет любое сопротивление со стороны. Да Паффи уже задыхается, хрипит из-за нехватки воздуха, но всё равно упорно пытается вырваться и убежать, сдвинуть целую лошадь, но всё равно убежать.       Фавны всегда отличались излишней настойчивостью.       Щупленький парень с зачарованным луком спрыгивает, сует его себе за спину. Паффи отпрыгивает от него, словно ошпаренная, бегло осматривает его.       Тёмный толстый плащ с большим капюшоном сзади скрывал почти всё тело. Из-под него выглядывало подобие свитера, но более плотного и обтягивающего. Парнишка молодой, ему лет шестнадцать — всё лицо усеяно прыщами, чёрные пушистые волосы закрывают лоб, но парня это вообще не заботило.       Он направил железный меч в сторону Паффи, довольно улыбаясь.       — Харош выпендриваться, шкет, — мужчина постарше спрыгнул с белого жеребца, хлопнул парня по плечу, улыбнувшись. — Никуда она не убежит. Давайте, парни, поищем кого-нибудь ещё.       Паффи резко выдыхает.       Что значит «кого-нибудь ещё»?       «Август успел убежать?!» — врезается в голову девушки, и та вертится, ищет признак хоть какого-то гибрида поблизости.       Но вокруг лишь дует ветер, который шелестит пожухлую траву, а ещё редкие птички изредка отпускают свои короткие звуки, по типу лёгкого «чирик».       — А с этой что, пап? — наклоняет голову тот самый парень, и Паффи легонько усмехается. Ну конечно, отец и сын. — Чего ржёшь?!       Кончик железного меча утыкается ей в шею, куда-то рядом с веной. Паффи резко замирает, сглатывает — от её мимолетной насмешки не осталось ни следа. А парень напротив так не считает — он нахмурился, оскалился, сжал обмотанную чем-то рукоять меча.       Мужчина рядом, такой же тёмный и щуплый, тоже хмурится. Он оброс плотной бородой, что давало ещё большую грозность.       — Отвезите её в город и выдайте, там подождёт, — фыркает этот мужчина, кладя свою руку поверх сыновьей, а затем легонько давит на неё, призывая опустить клинок. — И позовите подкрепление. Во-о-он на тех горах видели гарпий.       Паффи резко оборачивается, прекрасно зная, на какую гору он показывает. На её собственную, откуда она аккуратно спускалась за травами и цветами. На её гору с заснеженной вершиной, с крутым спуском и редкими соснами на другой стороне подножья.       Она смотрит на них диким взглядом. Она прожигает их им, совершенно не моргает, а просто… смотрит. Пытается изничтожить одними лишь глазами, заставить чувствовать хоть какой-то страх, чтобы они туда не шли, отказались от этой затеи.       Там ведь её дом. Её семья и друзья.       Бородатый усмехается и с ухмылкой ещё раз глядит на эту гору.       — Судя по твоему личику, съездить всё-таки надо, — гогочет бородатый и запрыгивает на своего белого коня. Он поворачивает голову к сыну. — Майкл, ты везёшь её на рынок и просишь подкрепления. Ребятки, мы обходим гору с другой стороны, может, там спуск поплавнее будет.       Паффи хочет выкрикнуть что-то, сказать что-то, но она вовремя останавливается — из её рта успевает вырваться лишь писк.       Бородатый мужчина многозначительно мычит, затем дёргает за поводья — его конь повинуется и идёт в сторону горы.       — Не смей! — на этот раз Паффи не успевает остановить себя. Она рвётся к этому мужчине, но верёвка препятствует ей — так называемый Майкл с гадким хихиканьем тянет её назад за верёвку, будто пытается задушить.       А Паффи рвётся. Отчаянно так.       — Тогда стопроцентно едем туда, — и мужчина направляет коня, одно рукой держась за поводья, а другой поправляя сползший чёрный плащ, как и у его сына.       Жухлая трава трещит под тяжёлыми копытами, когда они удаляются в сторону горы, а Паффи всё пытается разорвать удавку, чтобы помешать им.       — Угомонись! — рычит Майкл и с силой тянет на себя.       Кислород перекрывается. Лицо Паффи потихоньку начинает синеть, будто её сейчас вырвет, поэтому она резко останавливается и пытается ослабить напор верёвки — после неё стопроцентно останутся синяки. Воздух вновь поступает в лёгкие, и Паффи даже чуть улыбается. Она не умрёт от удушья, нет.       Майкл хмыкает и тянет на себя, но Паффи поддаётся не сразу. Она делает несколько быстрых шагов назад, громко дыша. Из неё вырываются белые облачка — кажется, ещё больше похолодало во время бега Паффи. Или это она слишком разогрелась.       — Пошли, сучка! — усмехается шестнадцатилетка — из его рта тоже вырывается пар. Какой-то мужчина, идущий к горе, через плечо оборачивается на возглас, но потом, хмыкнув, продолжает свой путь.       Задул ветер, посыпались рыжие листья. Один из них попадает Паффи в белые волосы, и она вздрагивает.       Майкл важно поднимает голову, словно гордая кошка, и грубо тянет её к чёрной кобыле с пушистой и путанной гривой. Она внимательно смотрит на Паффи своими умными глазами, медленно моргает, но потом её интерес привлекает шорох где-то слева от неё.       Паффи отходит подальше, когда к ней пытаются подойти.       — Да угомонись ты, дай я тебя свяжу! — как жалко это звучит. Майкл странно сморщивает лицо, тянет Паффи за верёвку одной рукой, пока второй достаёт с пояса другую, более короткую и тонкую.       Паффи резко останавливается, внимательно наблюдает за действиями бурчащего мальчишки, который всё никак не может ухватиться за аккуратно подвешенную верёвку. Точнее, он ухватился, но поддеть никак не может — с одной-то рукой. А ещё он искоса поглядывает на Паффи, следит, чтобы не убежала.       Паффи бы прыснула, если бы адреналин не зашкаливал в её крови.       — Да ёп… — парнишка злится и, в конце-концов, делает гениальную вещь.       Конец толстой верёвки, за которую Майкл держит Паффи, он пихает… подмышку.       Паффи хватает секунды, чтобы заставить её выскользнуть из-под ткани, словно змею, и начать бежать.       Майкл выкрикивает протяжное «Э» и бежит за ней, однако Паффи уже разогрелась, да и сама по себе научилась бегать быстрее — в таких условиях грех не научиться.       Поэтому Паффи резко сворачивает обратно в чащу. Она не думает, просто бежит на инстинктах — желание убежать и спрятаться перекрывает все её мысли, и даже лёгкое «а что с деревней?» остаётся ею незамеченным.       У гибридов инстинкты обостренны, и они развиты намного лучше, чем у обычных людей. Поэтому их так и боятся — люди не доверяет ни себе, ни дикой природе, а их смешению и подавно. Люди боятся гибридов, потому что они похожи на них самих, но в то же время они непредсказуемы, словно дикие звери.       Такова позиция людей. Паффи об этом знает. И подтверждает это своим примером, ловко прыгнув на громадное бревно и зацепившись мощными руками за тонкую ветку, чтобы пройти дальше. Ветка, сухая и твёрдая, трескается моментально, но Паффи легко приземляется на рыхлую почву и бежит дальше, оставляя глубокий след своими унтами.       Она бежит. Она задыхается из-за холодного воздуха, слышит лишь громкий вой ветра где-то на головой и гневные возгласы шестнадцатилетки сзади.       Паффи реально похожа на животное. Её движения резкие, она мотает головой, исследуя обстановку, даже чуть принюхивается, точно собака, а потом бежит в лучшую, по её скромному мнению, сторону.       А потом в неё летят стрелы. Много стрел со свистом разрезают воздух и врезаются прямо в ствол дерева.       Паффи слышит свист сзади, но среагировать не успевает — её правую руку прознает адская боль. Она вскрикивает, колени подгибаются, и всё тело падает прямиком на землю. Паффи ударяется лбом, хватается за раненую руку — ладонью чует тёплую струящуюся кровь.       Паффи приходит в себя и слышит стук копыт рядом с собой. Менее тяжёлый, чем в прошлый раз.       А ещё она вслушивается в тяжёлое дыхание рядом. Краем глаза видит чёрные зимние сапоги, красивые такие, с жёлтыми прошитыми узорчиками.       — В-Вот… агх… сука… блять, — глубоко дышит их обладатель, и Паффи узнаёт Майкла. — Вырвалась… аргх-х… кхе-КХЭ!       Майкл громко кашляет, а откуда-то сверху раздаётся смешок.       — Она же девушка, а ты её упустил, хах, — другой мужчина, ранее незнакомый ей, судя по звуку, спрыгивает с лошади.       — Сами-то четверть стака стрел пустили, но не попали! — обиженно вякает Майкл, поправляя плащ и хватая верёвку, тянущуюся к шее Паффи. — Подъём!       — Эй-эй! Полегче, шкет, задушишь, — басистый голос отражается от деревьев эхом и что-то сверху хлопает — кажется, третий мужчина кладёт свою руку поверх чужой. — Посмотри на неё! Ценный товар, а ты так небрежно обращаешься! Стрелу хоть вынь.       И стрелу, спустя мгновение, вынимают — кровь из раны начинает литься ещё обильнее, пачкая траву вокруг и тёплую одежду Паффи. Она морщится, жмурит зелёные глаза и сжимает мокрое и липкое плечо сильнее.       Ей не дают полежать ещё. Паффи грубо дёргают за воротник, заставляя сесть на колени, и она ещё раз вскрикивает, на этот раз более сипло.       — Окей, Баки, Клавдий, Люк, бегите подкреплять, — какой-то мужик сзади махает рукой, и с места срываются несколько лошадей — мужчина поехали исполнять приказ. — Ты тоже, шкет. Эту мы сами довезём.       — Ага, щас, — огрызается Майкл, сжимая зачарованный лук, — чтобы вы потом её себе присвоили? Ну уж не-ет.       — Малой, у меня рука больная, — жалостливо говорит мужик и даже хватается за неё. — Сейчас я буду бесполезен в дальнейшей охоте, поэтому меня послали забрать хоть кого-то. Не волнуйся, твою роль мы упомянем.       Дальше следует усмешка, а Майкл, надменно хмыкнув, взбирается обратно на чёрную кобылу и направляется прямиком за остальными мужчинами.       Теперь Паффи с одним-единственным мужчиной сидит на траве, крепко держась за кровоточащую рану. Мужик дожидается, пока отряд удалится, и фыркает. Конь вместе с ним.       — Да, обязательно скажу, што он тебя отпустил, — мужик как-то странно произносит слово «что», но Паффи не обращает на это внимания. — Отпускай руку свою, щас подлатаю, не зря бинты взял.       Паффи дёргается и отползает подальше, сжимая руку ещё сильнее. Со стороны охотника слышится недовольное хмыкание, и он в итоге хватает Паффи за плечо, от чего та застывает. Резко, словно статуя.       — Отпусти руку. Щас заразишься, и не купит тебя никто, — бурчит под нос мужик и с силой отдирает ладонь от раны. Присвистывает.       Паффи вновь закрывает её окровавленной ладонью.       — Да убери ты, блять, её! — мужик чуть повышает голос, резко хватает цепкую руку и зажимает в своей большой ладони. Отдёргивает от плеча — получается.       Вокруг раны внезапно обвивается белая ткань. Паффи больше не старается закрыть рану — её уже закрывают чем-то, пропитанным чем-то мокрым и едко пахнущим.       — Бинты называется, может, видела, — фыркает мужик и туго заматывает рану — белая повязка стремительно краснеет. — Давай вставай и залезай на лошадь. Как бы тебе не хотелось, тебе никуда не убежать. Особенно с такими волосами…       Волосами?       Паффи резко вздрагивает, отталкивает мужчину одной рукой, пытается встать — благо ноги у неё ещё целы. Она поднимается и уже хочет сорваться на бег, только мужчина мешает — берёт верёвку и крепко обвязывает вокруг своей ладони.       — Ты со мной не шути, я и плохим могу быть, — мужчина звучит надуто, тянет её назад. — Пошли! Тем меньше сопротивления, чем меньше побоев!       На запястьях Паффи завязывают какой-то морской узел. Быстро, чётко, она даже не успевает понять, как это происходит. Потом её подхватывают на руки и кладут на жеребца животом вниз, прямо у основания шеи.       Затем мужчина сам запрыгивает на коня. Паффи удаётся увидеть его сапоги — они похожи на Майкловские, только цвет более светлый.       И они едут. Конь идёт достаточно быстро, неуклюже перешагивая через вылезшие корни деревьев, так и норовившие подставить подножку, и большие кочки, на которых легко можно было споткнуться.       — Ты не сердчай только, — начинает мужчина, когда проходит где-то десять минут. Паффи молчит. — Я так-то не против гибридов. Обычные вы, ничем не непримечательные… ну, в каком-то смысле.       Паффи хмурится, поправляет рыжие руки, свисающие с бока лошади.       —… это просто заработок, — до Паффи доходит лишь конец фразы. — Охотник на гибридов — профессия денежная. Мне надо семью кормить, вот и пропадаю тут… ну ты извини в любом случае. Каждый сам за себя.       Паффи хмыкает и отворачивает голову. Её белые локоны, завязанные в конский хвост, открывают вид на нечто более интересное.       —… ну всё-таки странные у тебя волосы, — спустя минуту опять говорит мужик. — Радужные… впервые вижу такие. Я знаю, что у каких-то гарпий есть радужные перья, но вот волосы… никогда.       Паффи не хочет отвечать. Просто прикрывает зелёные глаза и старается не слушать бессвязную речь охотника, дабы не забивать мозги. А мужчина, кажется, это замечает и перестаёт говорить. Без слушателя говорить как-то не очень.       Они выходят на другую поляну. Огромное поле, усеянное разноцветными листьями и рыжей травой. Паффи видит какой-то домик вдалеке, большой такой, кажется, каменный.       Трава чересчур высокая, она даже щекочет Паффи нос, от чего та чихает. Её тело обдувает холодный ветер, ещё более неприветливый, чем в лесу, и Паффи съёживается. Её унты начинают потихоньку сползать со ступней, поэтому ей приходится прилагать все усилия, чтобы они не слетели. Она напрягает свои ноги, чуть ими дёргает. Мужчина внимательно за этим наблюдает.       Паффи устала держать шею, поэтому она резко её опускает. Лошадь пару раз спотыкается о какие-то кочки, из-за чего Паффи чуть не слетает с неё. Мужик же недовольно ворчит каждый раз, когда это происходит.       Спустя несколько минут Паффи видит перед собой дряхлые доски, а потом слышит шепотки и свист. Судя по всему, они уже в городе.       — Твою ж мать, — в очередной раз ругается мужчина, когда лошадь спотыкается на ровном месте. — Бурюшка, ты вообще сегодня рассеянная какая-то.       А потом он с неё спрыгивает и продолжает путь уже пешком. Он берёт «Бурюшку» за поводья и ведёт её по мостику, пока Паффи висит на её шее. Теперь мужик не защищает Паффи от холодного ветра — её и спину лошади грубо гладят потоки воздуха.       А потом ей в нос ударяет запах соли. Точнее, даже не соли, моря.       Большие руки тянут её за ноги, из-за чего она сползает с лошади. Потом её подхватывают и ставят на землю, будто какой-то столб. Мужик берёт конец верёвки, ведёт Паффи… куда-то. Она моргает пару раз и испуганно пятится, когда видит огромное, просто бескрайнее синее море. Оно тянется дальше горизонта, пускает оттуда слабенькие волны, сверкает в свете едва пробивающегося солнца.       Паффи знает о море по рассказам других. Она сама прожила всю свою жизнь в горах, в своей деревушке, но дальше леса никогда не выбиралась. Она даже понятия не имела, что так близко к ним находится город!       И море.       Оно впечатляет. Зелёные глаза Паффи буквально засветились, только завидев море. Оно огромное, синее, захватывающее! Паффи так хочется искупаться в нём.       Совершенно нелогичное желание, учитывая то, что прямо сейчас её хотят продать.       — Городок недавно построили, хотят ещё понастроить, да только война, все дела, — фыркает мужик, ведя её за плечо ближе к побережью.       Это даже не побережье. Паффи посмотрела под ноги. Под ними, под мостом мирно текла река.       Этот город стоит на реке, впадающей в море и образующей дельту! Её каналы узкие, их можно застроить мостом, хотя в других, которые чуть побольше, стоят речные суда. Оттуда мужчины тащат огромные ящики с чем-то.       Паффи только спустя минуту осознаёт, что мужик сказал что-то про «войну».       Паффи знает, что значит слово война. Но между людьми она была? Точнее, сейчас идёт?       — Хуев Гларкос, — сплёвывает мужик, дёргая за верёвку сильнее. Паффи хмурится. — Ну мало им контроля над морем, полезли на нас. И это мы ещё виноваты…       Гларкос? Что такое Гларкос?       Это типо людское государство? Паффи не разбирается в таких вещах. Она знает об окружающем мире поверхностно — то, что люди могут охотиться на них, то, что не все гибриды дружелюбны, то, что бывают разные языки, которые она не знает.       Много чего. Но это особо не поможет ей выжить.       — Борис, какая цыпонька! Какая цаца! — кричат откуда-то сбоку, и Паффи застывает.       Это…       Про неё?       Какой-то торгаш скалит гнилые зубы, опершись на деревянный подлокотник. Его лавка, обвешенная всякими ловцами снов (Паффи умела мастерить такие, использующая красивые прозрачные камушки), стояла на каменной поверхности, то бишь не на воде. Дальше его лавки появлялся поток реки, меняющий направление улицы в другую сторону.       — Да-да, привет, Абрам, — добродушно усмехается, оказывается, Борис, переходя к нему поближе, на твёрдую землю. — Охотники словили, наверное, ещё будут.       — У-у, прибыль, да? — скалится Абрам, подкладывая под щёку ладонь. — Иди к Дальней улице, там королевские моряки собрались. Сказали, как раз обменять товар.       — Мгм, — кивает Борис, утягивая Паффи на кирпичную дорожку. Она чуть ли не касается плещущейся воды, так и норовящей облизнуть её мягкие унты.       Она прищуривается — улица прямая, а в самом её конце стоит что-то деревянное. Точнее, не стоит, а… плавает?       «Это же корабли», — понимает Паффи.       Огромный, величественный корабль совершенно не вписывается в этот относительно дряхлый и маленький городок. Везде только строятся дома, только застилаются улицы, только доделывают мосты, но корабль… он выглядел красивым. Светлое дерево слегка барахтается в мелких синих волнах, канаты же, плотно закреплённые, вообще не двигаются. А ещё паруса шевелятся под порывом морского бриза.       Огромный голубой герб важно красуется на нём. Кажется, на нём изображена голубая сойка с жёлтым копьём в лапках.       «Красиво», — думает Паффи, но тут же мотает головой.       Ей нужно беспокоится о другом, нежели о красоте корабля.       Хотя он её влёк.       Высокие худощавые мужчины в чёрных плащах болтают о чём-то, пока другие, более скромно одетые, таскают ящики. Борис громко выдохнул через нос, потащил Паффи ближе к морякам.       — Эй, братцы, — парни оборачиваются. — Принимайте товар.       А сколько было разговоров и извинений во время их небольшой «поездки». Паффи морщится, сжимает связанные кулаки.       Парни, кажется, смотрят на неё с насмешкой. И не только на неё.       — Мужик, сорян, гибридов не везём, — парнишка, опершись на стену какого-то домика, выгибает одну бровь дугой.       У Бориса, кажется, глаза лезут из орбит.       — То есть как так? — удивлённо бурчит тот. Паффи глупо моргает глазами, отходит за широкую фигуру Бориса. Тот сжимает толстую верёвку.       — А вот так, — другой моряк бьёт себя по ляжке, и Паффи морщится. Он сделал это с такой довольной улыбкой, что аж напрягает. — Нет у нас документов, разрешающих перевозить гибридов. Звиняй, дядь, оставляй фавниху себе, развлечёшься хоть.       И морской состав, одетый и причёсанный с иголочки, заливается лающим смехом, привлекая внимание рыбаков и ремесленников.       Вот какое лицо у почётных столичных торговцев. Вряд ли бы военные позволили бы себе такой роскоши.       Паффи сглатывает и опускает голову вниз.       Море такое величественное, корабль такой красивый, но его представители такие… отвратительные. Паффи аж тошно — вот-вот вырвет в это прекрасное море.       — Как нет? — Борис дивится, а затем резко хмурится. — За дурака меня держите? Охотникам ясно сказали, што через три дня прибудет столичное судно, чтобы обменяться товаром. Нас обязали привести хотя бы пять гибридов!       А теперь морякам не до смеха. Они хмурят брови, закусывают губы и что-то обдумывают.       — Да, гибриды тоже включены в документы, — раздаётся голос где-то сбоку. Паффи отшатывается. — Извините молодых. Их не оповестили.       Важный худощавый мужчина с закрученными усами смотрит в тонкую белоснежную бумажку, расписанную каким-то текстом. Паффи прищурилась — она видит часть текста, и точно может сказать, что писали не от руки. Но как тогда?       Борис усмехается.       — То-то же, — он хохлится, словно павлин. — Я требую за неё двести золотых.       Секунда молчания. Кажется, даже море замирает, чтобы не шуметь. Из одного моряка помладше, несколько минут назад смеявшегося над Борисом, вырывается хрип.       У усатого мужчины, кажется, глаза лезут из орбит. Как быстро меняются роли.       — Вы шутите? — хмурится мужчина, переводя взгляд на Паффи. Та вздрагивает под ним, на что тот направляет на неё бумажку. — За обычного фавна? У нас по контракту двести золотых за минимум пять гибридов, а тут за одну. И вообще, с этими вопросами нужно обращаться к вашему гу-       Борис хмыкает, резко разворачивается к Паффи. Та впервые по-нормальному видит его лицо — большой нос, густая смольно-чёрная борода и добрые, широкие глаза. Паффи шарахается, а Борис резко хватает её за плечо и разворачивает. Паффи чует, как он приподнимает её белые волосы.       О боги.       — Видите? — Борис щупает разноцветные волоски у затылка. — Радужные.       Моряки застывают, пооткрывав рты. Они глупо ставятся на неё, бегают по радужным прядям глазам, боже, они сейчас умрут от шока.       Никто никогда не видел фавнов с радужными волосами. Гарпий с перьями да, но с волосами?       — … — другой мужчина подходит поближе к Паффи, трёт её пряди. Берёт сначала один волосок, затем прядь, тщательно перетирает их, будто хочет сделать муку. — Некрашеные…       Моряки вздрагивают.       — Сто золотых, — фыркает, по всей видимости, капитан, и Борис усмехается. — На двести всё равно не тянет. Напишу предложение вашему губернатору.       Мужчина с усами резко вырывает верёвку из рук Бориса, а тот, довольно ухмыльнувшись, отпускает, подняв руки. Его кобыла наклоняет голову.       Паффи волочится следом. Она не совсем понимает, что происходит, но её ведут на борт корабля, пропахший солью, затем в тёмное «подполье» к ящикам и какими-то полуоткрытым коробкам.       Мужчина сверкает карими глазами и, фыркнув, привязывает Паффи к лестнице, ловко завязав морской узел.       — Добро пожаловать на борт, — фыркает мужчина и удаляется.       А Паффи свет слепит глаза. Он едва пробирается сквозь плотные серые облака, но всё равно раздражает.       Она не совсем понимает, что и как происходит. Поэтому прикрывает глаза.       Она проваливается в сон. Быстро, резко, как и всегда.       Фавны вообще отличались достаточно глубоким и спокойным сном.       Но пылающее пламя и горящую деревню в её голове точно нельзя назвать спокойным сном.       Она потела от жары, тонкие языки так и норовили облизнуть её рыжую кожу, ухватиться за неё, укусить, а потом перейти на тело. Фавны вокруг бежали в разные стороны, кто-то спасал детей, кто-то прыгал с горы, чтобы только не попасться в коварные огненные лапы. В зелёных глазах Паффи отражается это яркое явление, а она стоит и ничего сделать не может.       Кто-то проносится мимо неё, пытается оттащить, и она поддаётся.       Она прыгает с огромной горы, с её родного дома, и каким-то образом выживает.       Несколько десятков жителей бегут прочь в леса, дабы скрыться от бушующего пожара. Паффи забывает, что находилась на корабле, поэтому тоже бежит.       Ей кажется, что её спину опаляет горячий воздух.       Ей то холодно, то жарко, то мокро, то сухо.       Она смотрит вперёд и видит сплошную темноту, поглотившую деревья и траву. Темнота убегает, оставляет сухие стволы деревьев на съедение более страшному хищнику. Огню.       Потом Паффи внезапно спотыкается. Она оборачивается через плечо.       Оно приближается к ней, точно готово накрыть волной, дует на неё горячим воздухом, от которого волосы начинают выпрямляться и иссушаться. Радуга на затылке, кажется, тускнеет.       Огонь похож на человека. Вон, он будто расправляет свои крылья, сейчас взмахнёт ими, словно феникс, и сожжёт всё дотла.       А потом ей в нос ударяет запах соли и моря. В лицо из огня плещут брызги.       И Паффи просыпается. Так же резко, как и заснула.       Перед ней — связанные гибриды, катящиеся из стороны в сторону. Рядом с ней — новая стопка ящиков и какая-то лужа воды. Над ней — сгустившиеся тёмные облака и ливень, бьющий поверхность корабля.       Сколько прошло? Она глупо хлопает глазами, щурится к паникующим фавнам, гарпиям.       И, о боги, она видит напуганного Августа, взъерошенного, нервного. Его уши стоят торчком, он бегает глазами по трюму, а потом его взгляд останавливается на Паффи. Он начинает дрожать.       — Па-аффи-и-и! — совсем жалостливо, словно маленький ребёнок, всхлипывает Август. Из его больших глазок льются слёзы. — Паффи, помоги, пожалуйста!       У Паффи сердце кровью обливается, но в то же время замирает.       Август тоже здесь? На этом корабле?       Где они вообще? В море? Почему корабль так качает? Её несёт в разные стороны, и если бы не плотный узел на её руке, она бы врезалась то в ящики, то в гибридах в другой стороне.       — Паффи! — кричит другой фавн, Кенни, протягивая к ней свою длинную загорелую руку. Он пытается схватить верёвку, связывающую её запястья, чтобы держаться вместе.       А потом на борту корабля слышатся крики. Воинственные кличи, грозное «а-а-а-ар», а ещё громкий, даже оглушающий хохот.       Паффи резко ударяется о поручень лестницы. Она охает, трясёт взмокшими кудрями и смотрит наверх.       Сверху пересекаются железные клинки, сыпятся искры, которые практически сразу потухают.       Тот самый капитан с усами дерётся с другим усатым мужчиной. Они ловко прерывают и перекрывают удары друг друга, в основном защищаются. Но мужчина посветлее, которого Паффи ни разу не видела, кажется, чувствовал себя увереннее — между блоками всё равно проскальзывают колющие и жалящие удары, напоминающие атаку ос. Паффи вздрагивает.       Мужчины уходят из её поля зрения, а потом резко что-то взрывается. Август прижимает козлиные уши к макушке, жмурится, съеживается в маленький-маленький комочек. Какие-то гарпии закрывают лица перьями, зарываются в них, будто не хотят видеть кошмар вокруг.       А у Паффи кошмары что во сне, что наяву.       Паффи кричит, когда рядом падает железный клинок. Следом за ним кубарём скатывается капитан корабля по лестнице, и он ударяется головой о мокрый пол. Его руки летят к затылку, хватаются за него, сжимают. Паффи отодвигается.       Другой мужчина, более вальяжный, перекидывает меч из правой руки в левую и направляет его прямо в грудь капитана. Тот, кажется, дрожит. Не Паффи его винить.       У победителя волосы более светлые и тусклые. Паффи назвала бы их серо-розовыми. Закрученные усы, совсем как у капитана, сухие, и они каким-то образом легко поднимаются при каждом его вдохе.       Его глаза блестят победным огнём.       — Извини, капитан, — смеётся мужчина, тыкая кончиком лезвия в одежду. — Но тебе, похоже, придётся сдать судно.       — Уж лучше помру, чем сдамся, — сплёвывает капитан, отползает куда-то к гибридам. Они жмутся к стенке, боятся издать лишний писк или вдохнуть лишний раз.       И Паффи тоже боялась.       — Как скажешь, — хмыкает мужчина.       Блестящее ровное лезвие вонзается в одежду с хрустом. Секундой позже Паффи понимает, что этот хруст издало мясо.       Капитан кричит, и мужчина вонзает свой клинок глубже. На чужие штаны брызгает тёмно-красная кровь, а затем она мерно течёт по чужому животу, окрашивая одежду в тёмные бордовые цвета. Капитан кашляет, пытается схватить свой выпавший меч, но атаковавший мужчина тут же прерывает это действие. Лезвие тянется к чужой шее, взбухшей вене, а затем-       Паффи зажмуривается, и она слышит лишь булькание воды где-то за деревом. Она не осмеливается открыть глаза — не хочется смотреть на закатившиеся глаза, на открытый рот, а ещё на шею и грудь, щедро облитую кровью.       Паффи приоткрывает глаза и смотрит на лицо убийцы. Кое-как заставляет себя не опустить взгляд вниз.       — Теперь, — начинает мужчина, — ваш хозяин — команда Вайтклауд. Добро пожаловать в рабство.       Паффи сглатывает. А мужчина лишь усмехается и перекидывает меч обратно в правую руку. Он разворачивается, его взгляд скользит по облезлым белым кудрям. Паффи отвечает — смотрит на мужчину испуганно, чуть отползает, а тот лишь усмехается. Он элегантно поднимается на лестницу, отряхивает лезвие от бордовой крови — пара капель падает на пол.       А потом Август начинает истерично кричать. Громко так, аж по ушам режет. Паффи откликается сразу же.       Мужчина оборачивается, спокойно оглядывает четырнадцатилетнего мальчонку — у него руки связаны, и он попросту не может закрыть свой рот. Паффи сглатывает, проводит линию взгляда победившего мужчины и отчаянно пытается не смотреть на труп, истекающий морем крови.       Если она посмотрит, то она тоже закричит. Но Август никогда не ведал смерти — у них в деревни все умирали от старости, и никакой охотник не смел дойти до их гор.       Да что там горы, она ни разу не видела их в лесах, хотя они жили совсем недалеко! Как так получилось?       — Капитан Тарс, перегружать?! — раздаётся где-то сверху. Паффи дрожит, потому что крики Августа перебивают этот вопрос. — Да твою мать, кто там орёт?!       Сверху раздаются тяжёлые шаги. Потолок, кажется, трясётся под чужим напором, и в трюм заходит огромный загорелый мужик. С огромными руками, широкими плечами — как он вообще сюда зашёл?       Август начинает кричать ещё сильнее, орать что-то бессвязное.       — Замолчи, шавка! — следует хлопок. И Август замолкает.       У Паффи моментально глаза наполняются чистой яростью. И Август жмётся к стене, словно испуганный козлик, пытается закрыться руками, но они связаны. Мужчина скалится и разворачивается к Тарсу.       — Капитан, так перегружать их или чё?       — Нет, оставь здесь. Повезём корабль в Каррим, а то нам просто не хватит место на… стольких, — и Тарс уходит, — М-м-м, скажи Заку, что он будет рулить кораблём. И не трогай гибридов — их ещё продать надо в надлежащем виде.       Продать?       У Паффи брови кривятся, ломаются, но злобного взгляда она не спускает. Ей рассказывали, что гибридов отлавливают для продажи влиятельным людям — будь то знаменитостям или политикам.       Паффи… честно не понимает, что там может быть. Что будет, если её продадут? Что с ней сделают? Впереди зловещий мрак неизвестности, которого Паффи побаивалась.       Следующие дни она сидит как на иголках. Проходит дня три перед тем, как её заставляют встать.       Паффи ведут по скользкой и мокрой лестнице. Она чуть ли не падает с неё, но упорно старается сохранить равновесие. Свет вновь заставляет Паффи жмурится, но когда её окончательно выбирается наружу, то она млеет.       Перед его носом раскинулся город. Это даже городом сложно назвать — скорее целая страна. Множество песчаных и каменных домиков было разбросано по суше. Город как на ладони — все улицы открыты, украшены кирпичными и каменными дорожками. Это даже не похоже на окрестности её деревни, на окрестности того городка, откуда она уплыла.       На холме стоит огромный дворец. Песчаный, большой, раскидистый. Она восхищенно обвела его глазами, прищурилась. Он возвышался над всем городом, сразу бросался в глаза, и Паффи буквально трепещет перед этим дворцом. Она подобные знает только по чужим рассказам.       Большое судно причалило к какому-то порту. Здесь шумно, многолюдно, и рядом стоит тысяча похожих кораблей. Все они как на подбор, лишь знамёна немного отличаются.       Паффи ведут с корабля, а за ней трепыхаются другие гибриды. Большой мужчина со сверкающей лысиной крепко держит её удавку и слегка тянет — видимо, знает, что может случайно задушить её одним неверными движением. Паффи сглатывает, быстро ступает на деревянный мостик и пытается шагать так же хорошо, как и сам мужчина.       В тот день именно он убирал труп капитана после его… убийства. Паффи заставила Августа зажмурится, чтобы он видеть этого дерьма, а когда труп, наконец, унесли, то где-то за деревянной стеной послышался сильный всплеск.       Август всё время молчал.       А сейчас его ведёт тощий подросток в рубахе, кажется, ему и восемнадцати нет. Или он просто выглядит не на свой возраст. Именно этот парень носил гибридам еду и воду, пронзал их своим презрительным взглядом и просто морщился, когда видел их. Да даже сейчас он старательно отводит взгляд от Августа.       — Ребятки! — кричит Тарс, полу-обернувшись. Он до этого тщательно следил за разгрузкой двух кораблей.       Этот Тарс подбегает к людям, ведущим гибридов, а потом достаёт какую-то бумажку откуда-то из-за кармана.       — Ганс забронировал семь гарпий и одного фавна, особенного какого-нибудь, — бормочет Тарс, прищуриваясь к бумаге. — Он хочет фавна серебряного порядка.       Паффи хмурится. Что за серебряный порядок?       — А на нашем корабле же есть пять гарпий и фавн какой-то, — чешет голову другой моряк. — А, или нужно ещё две гарпии?       — Да-да, две гарпии, — Тарс обводит взглядом всех гибридов, останавливается на гарпиях.       Судя по рассказам остальных, эти охотники поймали практически всех гибридов, но они не видели Карла, брата Августа. Он был мальчишкой замкнутым, но, похоже, смог оторваться.       Всех гибридов рассадили по разным кораблям. Всего здесь было двенадцать гибридов, считая Паффи, и из них всего три гарпии.       — Мгм, там ещё какой-то помещик хочет купить гибрида из рук в руки, — Тарс прищуривается. — Господин Па… Падкин?       — Стрёмная фамилия, нездешний, — басисто усмехается загорелый мужчина. — Какого порядка?       — Золотого.       Воцаряется молчание.       — Он чё, оборзел? — рычит худощавый парнишка.       — Эй-эй, полегче с выражениями, — подростка бьют по спине ладонью, и тот скукоживается. — Но, честно, он охуел? Где мы ему золотой порядок возьмём?       — Вот поэтому надо обговаривать гибридов заранее, — вздыхает Тарс и переводит уничтожающий взгляд на гибридов. — И… я так понимаю, они все бронзового порядка?       Паффи пятится. Она слегка отходит за громадного бритого моряка, чуть хмурится, косится на Августа, который просто упёрся взглядом в пол и продолжает дрожать. У Паффи сердце кровью обливается. Август же милейший мальчишка, жизнерадостный, весёлый — неправильно видеть его таким.       — Нет, капитан, — на затылок ложится чья-то ладонь.       Сердце пропускает стук. А потом начинает биться, как бешеное. Паффи мгновенно напрягается, сглатывает, начинает дрожать, совсем как Август.       — У неё тут затылок, — фыркает скалящийся мужчина, — радужный.       Тарс хмурится и в два шага доходит до неё. Он хватает её за подбородок своими шершавыми пальцами, грубо так, жёстко. Он поворачивает её голову в разные стороны, а потом заходит за спину, трёт её волосы, совсем как тот убитый капитан.       — Некрашеные, — Паффи резко выдыхает на этих словах, горбится, словно горгулья. Стоящий неподалёку Август начинает дышать быстрее, он косится на Паффи. — Настоящий золотой порядок. Падкину пойдёт. Остальных сейчас распределим.       Паффи резко вытаскивает из общей кучи гибридов тот самый мужчина, и какая-то гарпия даже чирикает от неожиданности. По толпе проносятся вздохи, а её грубо волочат по земле, а она пытается сопротивляться. Стоит, тянет верёвку назад, смотрит на открывшего рот Августа, кажется, сейчас заплачет. Паффи пыхтит.       — Пошла, сучка! — ей приказывают, словно лошади. А потом её резко ударяют по голове — зрение мылится.       Поэтому дальше всё происходит, как в тумане.       Она не слышит чужие голоса, не слышит крики Августа, не слышит ржание лошадей, не слышит шуршание бумаг, не реагирует на то, что её буквально запихивают в какую-то повозку. Она чует её запах — запах свежего резного дерева, приятный такой.       Она не чувствует кочек на дороге, не обращает внимания на окружающие дома.       Паффи возвращается обратно, когда кто-то громко здоровается. Она резко переводит взгляд на улицу, а на неё смотрят в ответ две пары глаз. Обе прищуренные такие, заинтересованные.       Паффи отрезвляется. Вздрагивает, отползает от них подальше, дёргая связанными руками. Они ужасно затекли — Паффи практически их не чувствовала. Но она отчаянно отползает дальше, а к ней всё тянутся руки.       В итоге её вытаскивают. Она царапает плечо.       — Радужные волосы, Николас, ра-ду-жны-е! — восхваляет её кудри кучер, приподнимая конский хвост. Другой мужчина, кажется, улыбается. — Золотой порядок. Заплатил уже?       — Да, Джон, спасибо, — мужчина вытаскивает из кармана штанов пару прямоугольных кусочков бумаги. Паффи хмурится. — Спасибо за надёжность. Вот тебе награда.       Джон скалится, радостно улыбается наживе. По-дурацки снимает шляпу, как бы благодаря этого странного человека, а потом уходит куда-то за повозку.       Паффи не успевает осмыслить. Всё происходит слишком стремительно. Она ничего не понимает.       — Здравствуй, — здоровается мужчина, чуть наклоняясь. Паффи сразу ухватывается за одну деталь — ярко-зелёные глаза. — Меня зовут Николас, дорогуша. Добро пожаловать.       Паффи только спустя два дня осознаёт, что происходит вокруг.       Этот мужчина, Николас, странный. Слишком слащавый, слишком добрый после того отношения моряков, слишком… слишком. Его зелёные глаза наблюдают за каждым её шагом, он рассказывает всякие странные шутки, а она иногда мелодично хихикает, потому что боится.       Вместо удавки на неё надели ошейник. Металлический, плотно прилегающий к шее, душащий ещё больше. Поместье этого Николаса огорожено лесом, совсем как её дом, и состоит оно из огромного особняка и… фермы. Маленькой такой фермы, где днём и ночью трудятся гибриды.       Паффи сглатывает, когда впервые видит её.       А ещё у Николаса всем заправляет его жена с пафосным именем Жозефина. Старая боевая женщина является законом на территории этого поместья — она всякий раз обводит Паффи презрительным взглядом, когда она идёт рядом.       Эта женщина держит всех гибридов в узде. При малейшей провинности они будут наказаны. Жестоко, но по скромному мнению Жозефины справедливо.       Паффи была счастлива, что не оказалась на их месте. Что она стоит и смотрит на яростную женщину с маленького, укрытого тенью балкона, а не с земли, в которую эта женщина и втаптывала гибридов.       Паффи страшно.       Она понимает за время пребывания здесь одну вещь — если у тебя есть изюминка, ты победил. Тебя будут беречь, и контроль за тобой более тщательный, чем за остальными. Радужные волосы Паффи впервые оказались полезными.       Проходит пять дней, и Паффи становится ещё страшнее. Она замирает, когда Николас ненавязчиво проводит по её узким плечам, касается её спины, водит по закрученным рогам, ребристым таким, красивым.       Он иногда проводит рукой по затылку, щупает радужные пряди, а она обязана стоять и молчать, потому что иначе её постигнет участь «бронзового порядка».       Она нахваталась словечек за пребывание в Гларкосе.       Паффи страшно, и её сердце каждый раз замирает, когда Николас подходит к ней.       На седьмой день он ведёт её в подвал особняка, мимо уставших рабочих и грозной Жозефины.       Она никогда здесь не была, и по сути здесь располагается винный погреб — огромные бочки лежат друг на друге, дерево, кажется, мокрое, влажное. Весь подвал пропах виноградом и таким приторным, чуть горьковатым запахом бродящего вина.       Николас о чём-то увлечённо щебечет, но Паффи не слышит, не слушает. Она выпрямляет спину, обводит взглядом керосиновую лампу, щурится. Парочка мух сидит на лампе, они трут своими мелкими лапками. Паффи не видит с такого расстояния, но уверена, что так и есть.       — Паффенька, ты меня слушаешь? — Николас хлопает девушку по плечу, прижимает к своей широкой груди. Он наклоняется к её уху, внимательно изучает белые кудряшки, глубоко дышит.       Паффи застывает на долю секунды, а затем судорожно кивает. Она сжимает плотную ткань своего белого платья до боли в костяшках, молчит и слушает чужое дыхание. Резко потяжелевшее, чересчур глубокое.       Паффи чувствует что-то сзади и сглатывает.       — Г-Господин Николас, — он, кажется, вздрагивает, как и её голос, — отойдите, пожалуйста.       Затылок Паффи дрожит. Да и её всю пронзает дрожь, ей безумно страшно, потому что она не была дурой.       Она понимала и понимает, что от неё хочет Николас. Понимает намерения этого мужчины, с которым ей приходилось проводить целые дни напролёт. Ей уже это надоело, надоело, надоело — её заебало постоянно держать осанку, лицо, чтобы не злить Николоса. А он того и добивался — запугивал бедную девушку, грозясь разукрасить её спину розгами, избить, вырвать волосы, да чего он только не говорил. Поэтому Паффи скромно улыбалась, хихикала, внутренне была настороже.       А Николасу это нравилось.       Нравилось, как мечется и смущается Паффи, словно птичка. Ему нравится её мягкая кожа рыжеватого оттенка, её тонкие плечи, белое плотное платье на ней, идеально подходящее по фигуре, её тонкую шею с то и дело вздувающейся веной, её высокий конский хвост, оголяющий будто бы светящуюся и «льющуюся вверх» радугу, её белые кудри, которые не выпрямятся никакой расчёской, её милое круглое личико. Всё в Паффи привлекало его.       Его привлекало её тело.       Паффи это понимает. Но её сердце всё равно замирает, когда Николас прижимает её к кирпичной стене между двумя стопками бочек. Оно пропускает удар, а потом начинает биться быстро-быстро, буквально бьётся о рёбра, пытается вырваться, убежать от этого проклятого Николоса, от его тонких длинных рук и его тела.       У Николаса взгляд тяжёлый. Звериный. Он хватает одной рукой железную цепь, блестящую в свете лампы, крепко сжимает её и дёргает на себя. Паффи тяжело выдыхает, буквально пыхтит.       — Паффи, — улыбка у него ненормальная. Тёмные глаза будто стали на несколько оттенков ярче, и теперь они будто светились кислотным светом, изучали каждый сантиметр её лица.       Паффи страшно. Сердце оставило попытки протиснуться через рёбра и теперь будто стучит в горле — ещё чуть-чуть, и Паффи точно выплюнет его. Но сердце сковано сосудами, и выйти оно не может.       — Не с-смей, — рычит Паффи, и Николас хмыкает.       А потом случается страшное.