Желающий проиграть всегда выигрывает

Распорядитель забирает их с промежутком от пятнадцати минут до часа — Чонгук неотрывно смотрит на изысканные часы, висящие на одной из стен огромного холла, где их держат. Он считает время больше от скуки, чем от нервов: когда знаешь, на что идешь, это приятно будоражит, возбуждает и заставляет мечтательно улыбаться. Чонгук и улыбается. Он прикусывает нижнюю губу, но не сильно, до красноты, чтобы смотрелось красиво, в надежде, что со сцены будет видно лицо. В холле тепло. Их тут пятеро, каждый сидит в своей клетке, все обнаженные, прикрытые только украшениями или тоненькими тряпочками. Чонгук неотрывно смотрит на одного, самого красивого: вьющиеся кудрявые волосы, на шее золотой ошейник, от которого идет цепочка к бедрам, охватывает их на манер пояса, и уже с него свисает полупрозрачная мягкая на вид ткань. Сам же Чонгук нервно ерзает из-за вставленного в него кроличьего хвостика-пробки, поправляет набедренную повязку — там переплетение тоненьких нитей, они приятно холодят кожу. На голове ободок из кроличьих ушек, в комплект к хвостику, и все. Чонгука хотели нарядить еще в чулки, скрыть предплечья перчатками и украсить лицо скрывающей маской, но он отказался. — Лот номер… — К ним входит лакей, один из помощников распорядителей. Он, сверяясь с планом аукциона, выискивает взглядом нужного участника. Сжав пальцы в кулак, Чонгук мысленно хочет, чтобы наступила его очередь. — Номер сто девять. И это его номер. Чонгук выпрямляется, усаживается удобнее на мягкой подушке в своей клетке и ждет. Лакей подходит нерасторопно, по дороге ставит галочку в своем документе (наверное, напротив его имени) и освобождает руки, вешая папку сбоку на специальный крепеж. Сначала лакей снимает фиксаторы с колес клетки, а после — хватается за ручку и тащит в сторону сцены. Чонгука охватывает приятное волнение. Совсем скоро он окажется под прицелом не меньше десятка глаз, а может, и больше. — Боишься? — спрашивает его лакей, когда они останавливаются за кулисами. На сцене распорядитель заканчивает поздравлять победителя прошлого лота и готовится представить новый, его — Чон Чонгука. На вопрос Чонгук не отвечает. Он помнит правила: не говорить ни с кем, кроме распорядителя, не отвечать на провокационные вопросы, делать, что скажут, не перечить, не наглеть сверх меры. И самое главное — не пытаться сбежать. Выполнять их достаточно просто. Он облизывается, теребит пальцами одну из цепочек на бедре и старается не задевать раньше времени возбуждающийся член. От него должны попросить шоу, ведь должны же? Ради этого Чонгук и пришел сюда. — …девять. Пожалуйста, покажите нам этого милого малыша. Клетка Чонгука трогается, когда, наконец, объявляют его представление. На сцене в лицо бьют софиты, лампы светят так ярко, что все зрители, расположенные в зале, ощущаются как темная масса, одни лишь силуэты, безликие и жаждущие. Чонгук впитывает охвативший его азарт. Он все еще сидит на подушке, не двигаясь, пока не попросят, смотрит. Когда глаза привыкают к постоянному свету, ему удается найти отличия между, казалось бы, одинаковыми покупателями. В третьем ряду чуть ли не два места занимает толстый мужчина, его брюхо вываливается вперед некрасивым пельменем. Чонгук думает: лишь бы не он купил его. Где-то на задворках зала, в последних рядах, улавливается шумная компания — не меньше пяти человек, и они явно выпившие. Чонгук легко представляет, что это детки богатых родителей. Если они его выиграют, то по меньшей мере пустят по кругу. — Начальная ставка — пять миллионов вон, — говорит распорядитель и коротко бьет молоточком по подставке, — кто повышает ставку, имеет право попросить малыша показать себя. Кто начнет? Чонгук позволяет себе немного поёрзать и поправить челку. Он смотрит на участников аукциона с надеждой, широко открыв глаза. Кто первым поднимает руку и что показывает распорядителю, Чонгук не успевает заметить, но сразу же подчиняется: его просят встать и покрутиться на месте, показать себя во всей красе. Это просто. Чонгук сглатывает, пытаясь успокоить волну возбуждения, охватившую его, и встает. Он не видит себя со стороны, но уверен, что лицо у него горит в смущении. Встав и выпрямившись, Чонгук медленно качает бедрами, цепочки на его бедрах звенят. Он оглаживает себя от шеи, вдоль груди к паху, но не касается члена — кокетливо прикрывается ладошкой и поворачивается спиной к зрителям. Чонгук подхватывает ягодицы с двух сторон и сминает их, показывая мягкость, а после, прогнувшись в пояснице и оттопырив задницу, он разводит половинки в стороны, демонстрируя, как хорошо в нем сидит пробка. Зал охотно встречает его демонстрацию хлопками и воодушевленными перешептываниями. Кинув косой взгляд на распорядителя, он пытается спросить, достаточно ли этого или надо еще, — ему кивают, поощряя продолжить. Чонгук не давит волнительную дрожь, показывая всем, как ему нравится происходящее. Он неловко играется с пробкой, немного вытаскивая и засовывая ее обратно, пока не чувствует, что колени готовы подогнуться. Вместо того, чтобы упасть на пол клетки, он оставляет хвостик в покое и переводит ладони на бедра, гладит себя с внутренней стороны, медленно опускаясь вниз, показывая растяжку. Дойдя до лодыжек, Чонгук упирается руками в пол и, напрягшись, поднимает ноги над собой. Клетка достаточно широкая для того, чтобы сделать мостик, и Чонгук его делает. Зрители встречают его свистом. — Прекрасный контроль тела, растяжка и сильные руки, — хвалит его распорядитель, и Чонгук краснеет пуще прежнего. Он устраивается обратно на подушке, сведя вместе колени и сложив на них ладони. Дышать тяжело, сердце бьется загнанно, но это все только подтверждает, что Чонгук не зря решился на это шоу. — О, чета Мин поднимает ставку, удваивая ее после прошлого раза, — они готовы отдать за него четырнадцать миллионов вон. В поисках этой «четы Мин», Чонгук чуть не упускает, что от него требуется. Лакей подкатывает к клетке тележку с игрушками и смазкой. Ему приготовили прозрачное дилдо, достаточно широкое у основания, украшенное, к тому же, ограненными драгоценными камушками. Чонгук смотрит на него завороженно и нетерпеливо тянется сквозь прутья, чтобы взять. Игрушка с присоской и, откинув в сторону подушку, Чонгук прикрепляет ее к полу, проверяя надежность. Облизывая пересохшие губы, он думает, как бы лучше принять ее в себя, и смотрит на распорядителя. Тот понимает его. — Наш малыш не может определиться: быть лицом к вам или спиной, готов принять следующую ставку для этого решения. — Чонгук внимательно следит за залом — игра продолжается, они все перебивают ставки друг друга, пока не поднимается рука от господина в белом. Распорядитель довольно улыбается, прежде чем принять ее. — И это опять чета Мин с предложением в двадцать пять миллионов. Все, больше никто не хочет повысить? Вы уверены? Конечно, на этом наше шоу не закончится, мы вольны сегодня веселиться хоть до утра. Главное правило аукциона: он заканчивается, когда «лот» кончает. Это своего рода возможность выбора, захоти Чонгук отдаться чете Мин, кем бы они ни были, — достаточно довести себя до оргазма, скача на дилдо. Но эта парочка показала себя слишком заинтересованной в нем, а сам Чонгук слишком заинтересован в том, чтобы не заканчивать все слишком быстро. Они просят, чтобы Чонгук повернулся к залу спиной, но камера снимала крупным планом его лицо. Сначала надо подготовиться. Чонгук становится на колени, вынимает пробку, небрежно откидывая ее вбок, к подушке. Обильно смазав пальчики, он начинает растягивать себя. Член приятно тянет, требуя к себе внимания, но Чонгук игнорирует его. Стараясь не увлекаться, он убеждается, что четыре пальца, сложенные вместе, свободно скользят внутри и только тогда покрывает смазкой дилдо и медленно насаживается. Чонгук не сдерживает довольный стон — первое, что он вообще издает за весь этот длинный день. Опустившись до конца, он меняет положение, пристраивая ступни под ягодицы, и поднимается так же медленно. Игрушка скользит восхитительно приятно, наполняя его до краев, — хочется продлить этот момент подольше. Чонгук не спешит ускоряться. Он плавно поднимается и опускается, заставляя цепочки мелодично позвякивать. Руками он обхватывает себя за талию и медленно ведет кончиками пальцев по бокам снизу-вверх и обратно, бесхитростно лаская. Камера, расположившаяся перед ним, захватывает в объектив его раскрасневшееся лицо, чуть приоткрытый рот и долгий тяжелый взгляд из-под ресниц. Распорядитель говорит что-то еще, Чонгук улавливает отдельные слова: «ставки», «вибрация» и «скорость». Он жадно облизывается и высовывает кончик языка наружу, поддразнивая зрителей. Ему жаль, что невозможно посмотреть на себя со стороны, оценить, как воспринимают его другие люди. Но даже так шум людей, похвала, слетающая с уст распорядителя, редкие хлопки и улюлюканье делают свое дело, и Чонгук начинает скакать быстрее. — Сейчас тебе будет интереснее, милый, — обращается к нему лакей, и Чонгук упорно продолжает его игнорировать, пока клетку не разворачивают. Он оказывается лицом к залу. Вспотевшего, возбужденного, скачущего на игрушке Чонгука застает его новое положение врасплох, но не останавливает. Он продолжает двигаться, не сбиваясь с ритма, откидывает челку с глаз, открывая публике широкий лоб и чистые невинные большие глаза. Ему аплодируют, для полноценного счастья не хватает только вспышек фотокамеры, но фотографировать на закрытом аукционе нельзя. — Господин Ким, ваша ставка принята, — елейно говорит распорядитель и что-то нажимает на своей стойке. Чонгука прошибает сильная вибрация, и, насаживаясь до конца, он падает грудью вперед с тихим всхлипом. Его клетка медленно двигается по кругу, демонстрируя всем его слабое и безвольное положение. Вернуться в исходное положение сложно, руки дрожат, как и сведенные коленки, с глаз брызнули невольные слезы, и, кажется, это все заметили, потому что в зале поднялся ажиотаж. Чонгук хватается ладонями за прутья и с их помощью приподнимается. Ему тяжело удается удерживать себя так, но, когда кончик дилдо, сильно вибрирующий, задевает простату — это приятной волной наполняет его тело. И Чонгук ради этого ощущения готов найти в себе силы двигаться дальше. Он чувствует, что финал близко, но упрямо не касается члена, желая довести себя до разрядки так, одной лишь анальной стимуляцией. — Малыш, — обращается к нему распорядитель. Чонгук останавливается, насаживаясь до самого основания, и внимательно слушает: — Последняя ставка за тебя: так сиди и приласкай себя, хорошо? Остается только беспрекословно подчиниться, кивнув. Чонгук широко разводит колени, открывая на себя самый лучший вид. Зрители в зале возбужденно перешептываются, когда он медленно и неловко касается пальцами красной головки. Предэякулят вытекает большими каплями, и Чонгук размазывает его, вздрагивая от навалившихся ощущений. Он недолго дразнит себя и зрителей — обхватывает член всей ладонью и начинает надрачивать. Вибрация от дилдо никуда не девается, заставляет гудеть все тело, аж пальчики на ногах подгибаются. Сейчас начинается самая интересная часть аукциона. Чонгук близок к разрядке, а участники наперебой делают ставки, решая, у кого из них достаточно на его покупку средств. Уследить за всеми невозможно, поэтому, откинув голову назад и открыв вид на беззащитную шею, Чонгук просто продолжает ласкать себя, нетерпеливо и медленно двигая бедрами. Он не поднимается высоко, крутится на месте, выводит задницей восьмерки, получает максимальное удовольствие от своего положения. — Шестьдесят восемь миллионов вон раз. — Чонгук слышит, как резвится распорядитель, и ускоряется. Он поворачивает голову набок, с удовольствием следя за мелькающим молоточком: тот перемещается от участника к участнику, указывая на тех, кто повышает ставку. — Семьдесят три миллиона вон раз, семьдесят три миллиона вон два. Восемьдесят! Чонгук протяжно стонет и двигает рукой совсем резко. Ему уже все равно, кто его купит, что с ним будут делать дальше. В голове один белый шум, а перед глазами мир расплывается, он совсем близко, совсем скоро, когда в зале повисает тишина на фантастической цифре «сто тридцать пять миллионов», его тело решает, что наступил нужный момент. — Продано! Чонгук кончает в кулак, содрогаясь всем телом. Игрушку никто и не подумал останавливать, она продолжает вибрировать, пуская по чувствительному телу мелкие искорки. Лакей тянется помочь, но Чонгук помнит правила, он отмахивается и снимается сам. Поощрительный кивок распорядителя сложно не заметить — тот подходит к клетке и треплет рукой в перчатке его по волосам. — Ты прекрасный малыш, — он ключом открывает клетку и протягивает руку Чонгуку, — для некоторых гостей мы делаем исключение и отдаем их лоты сразу. Тебя купил один из таких господ. Идем же. Первым делом Чонгук бросает невольный взгляд на того отвратительно толстого человека, но сразу понимает, что не он его купил, — тот морщится, недовольно постукивает ногой по полу и курит сигару. Пока Чонгук выискивает своего нового хозяина — ему на плечи накидывают плащ и предоставляют удобные тапочки с, что иронично, кроликами. Распорядитель помогает ему спуститься со сцены и отводит почти в середину зала, где сидят четверо: пара и двое отдельных мужчин. — Чета Мин решила, что тебе интересно будет посмотреть на аукцион со стороны не только выставленного экспоната, но и как зрителю или же покупателю. Чонгук растерянно смотрит на пару: это тот самый мужчина в белом костюме — у него очаровательная улыбка и глаза, пропадающие, когда он улыбается. Его спутник — мужчина в черном костюме с каменным выражением лица, но, когда он тихо хмыкает и улыбается одним кончиком рта, Чонгук тает. Его усаживают между ними. — Ты устроил невероятное шоу, малыш, — обращается к нему тот, что в белом, — меня, кстати, зовут Чимин, а этот хмурый тип слева от тебя — Юнги. Мы хорошо позаботимся о тебе. Распорядитель объявляет новый лот, Чимин гладит его по волосам, а Юнги лениво обнимает за талию. Чонгук расслабляется и ревниво думает о том, как не хочет, чтобы его новые хозяева купили кого-то еще.