Твой враг

      — Не желаешь объясниться?       Серёжа вздрагивает и едва не роняет дорогую початую бутылку. Он не оборачивается — смотрит в отражение панорамного окна, за которым ночь давно укрыла Питер, как неизбежно приближается рассерженный Олег. Строгий, серьёзный и опасно холодный — всё в его образе пугающее и отталкивающее: морщинка, заложившаяся между бровей, чёрный прямой костюм, руки, небрежно засунутые в карманы брюк, острый кулон, блестящий на широкой груди.       За окном давно стемнело. Питер бережно укутан в мрачные объятия ночи, и сегодня вновь пылают праведные огни правосудия. Далеко отсюда, в казино «Золотой дракон», где с жалкими мерзкими воплями умирает ещё один преступник и грешник. Город вздыхает спокойнее, он становится чище. Серёжа всё ещё не верит, что они это делают. Что поочерёдно надевают костюм, чтобы вершить своё правосудие. Правда, сегодня, они не единомышленники. Серёжа виноват, а Олег зол.       Олег останавливается неподалёку от Серёжи, упрямо смотрит в его спину. Пауза затягивается, по коже бегут мурашки от гнетущей тишины и неизбежности. Серёжа нервничает: снова делает глоток из бутылки, морщит нос и закашливается. Олег тут же оказывается рядом, отбирает бутылку и решительно отбрасывает в сторону. От жуткого грохота Серёжа вздрагивает, раздаётся грохочущий катящийся звук, а по полу растекается янтарная жидкость. В воздухе пахнет виски.       — Зачем?.. — дрогнувшим голосом спрашивает Серёжа, смотря в сторону. — Олег, не надо так...       — Не надо так?! — Олег бьёт ладонью по стеклу рядом с лицом Серёжи, и тот испуганно жмурится. — А как надо?! Я возвращаюсь, а ты тут с Громом развлекаешься.       — Я же всё объяснил! — отвечает Серёжа, разворачивается и гневно смотрит в его холодные глаза. — Ты доставил Грома на крышу?       — Доставил. — Олег нависает над ним, сурово смотрит, едва не принюхивается, словно может уловить на нём запах Игоря Грома. — Объяснись.       Серёжа молчит и упрямо поджимает губы. Вжимается спиной в стекло, взволнованно смотрит куда угодно, но только не на Олега. Его дыхание учащается, он не может скрыть волнения, а отступать некуда. Да, он накосячил! Да, обещал один на один не разговаривать и никак не подставляться. Но это же Серёжа, он без косяков не может. Хоть он и гениален, в их компании о своих поступках думает только Олег.       — Я же запретил тебе впускать Грома, пока меня нет, — цедит он. — Я запретил тебе действовать в одиночку, потому что знал, что ты сорвёшься и наломаешь дров!       — Я же оглушил его! — спорит Серёжа. — Защитился!       — О да, гениальное решение проблемы! — усмехается Олег. — Доставил проблем и себе, и мне. Извиняться собираешься?       Серёжа смотрит на него во все глаза. У него предательски подрагивают губы, он весь дрожит и отрицательно мотает головой. Олег хмурится, ведёт ногтями по стеклу и словно делается выше и шире в плечах. Он давит Серёжу собой, не оставляет ему пути для отступления.       — Ты будешь наказан, — говорит он. — Мне стоит что-то добавлять?       Серёжа виновато смотрит на Олега, колеблется, затем наконец-то признаёт свою вину и опускает взгляд, старается скрыть мелькнувшее в глазах хищное золото. Всхлипывает, как ребёнок, и медленно опускается на колени — знает, что выбора у него нет. Поднимает голову, смотрит с раскаянием и сожалением, надеется разжалобить одним лишь своим видом.       — Олег... — отчаянно шепчет он. — Прости меня, Олег.       Если бы Олег его не знал, он бы поверил. Но он не верит и только усмехается. Серёжа хочется отделаться легко и просто, он отличный актёр, но так не пойдёт, только не сегодня. Поблажек не будет.       — Ты же знаешь, как надо извиняться, — говорит Олег.       Серёжа поджимает губы — о, он прекрасно знает. Знает, как надо, знает, чего от него хотят. За всё приходится платить, за ошибки тоже. Он поднимает подрагивающие руки, расстёгивает пуговицу брюк и тянет вниз бегунок молнии. От одного этого зрелища Олег моментально возбуждается — его дыхание становится тяжёлым, и глаза заволакивает дымкой страсти и желания. Серёжа сам виноват и знает, что должен быть наказан.       — Только постарайся в этот раз, — шепчет Олег. — Ты же хороший мальчик?       Хороший. Серёжа очень хороший мальчик, и он не хочет злить своего мужчину. Он кивает, приспуская его брюки. Гладит сильные бёдра и прижимается губами к колену, демонстрируя покорность и вызывая мурашки. Олег смотрит на него и не торопит, знает, что Серёжа сделает всё, как надо. Серёжа робкий и неопытный: осторожными поцелуями он поднимается по внутренней стороне бедра. Его несмелость только распаляет — Олег протягивает руку, гладит по щеке почти что нежно.       — Не тяни, — приказывает он. — С Громом ты особо не тянул.       От этих слов Серёжа вздрагивает. Чтобы успокоить Олега, ему придётся постараться. Он осторожно трогает его пах, водит рукой по увеличивающемуся бугорку, ласкает и гладит с нажимом. Тихий стон разрывает ночную тишину. Серёжа придвигается, преданно прижимается губами к члену, целуя через тонкую ткань белья, вдыхая чужой запах. Рыжие ресницы уже влажные, слипшиеся от слёз, Серёжа подрагивает, но целует, боясь ослушаться. В такие моменты он безумно красивый и ранимый, уязвимый, слабый.       В кабинете пусто и темно. Свет мигает над барельефом за столом, светится слабой подсветкой большой рабочий экран. На низком столике разбросаны упаковки от чипсов и шоколадок, там же лежит перевёрнутый стакан. Бутылка откатилась к стене, и виски стекает лужицей по ровному мраморному полу. Тишину разбавляют только тихие поощряющие стоны и шорох сминаемой одежды.       Серёжа медленно стягивает обтягивающие трусы, и Олег переступает, отбрасывая вместе со штанами в сторону, следом скидывает и пиджак. Серёжа смотрит на его член, тихонько всхлипывает. Он понимает, что заслужил это, понимает, что провинился и должен загладить вину. Должен отработать ртом каждую свою ошибку. И лишь на мгновение в его глазах снова мелькает огонь. Олег тут же сжимает пальцы в его волосах, предупреждающе дёргает — он знает, как опасен бывает Разумовский, и не оставляет ему шанса.       — Веди себя хорошо, — предупреждает он. — Ты же послушный мальчик, Серёжа? Послушный?       — Послушный... — отвечает он.       — Тогда займи уже свой рот делом.       Серёжа рвано кивает. Его тёплые пальцы бережно обхватывают член у основания, чуть сжимают. Олег выдыхает, запрокидывает голову и тут же опускает. Потому что хочет видеть всё от самого начала и до конца. Потому что нежные розовые влажные губы стоят его внимания. Потому что такие мальчики, как Серёжа, произведение искусства. Румянец на щеках, растрепавшиеся волосы — он прекрасен. Особенно когда оказываются на коленях. Серёжа приоткрывает чувственный рот, медлит. Вдыхает, выдыхает и снова вдыхает, его губы трепетно подрагивают, и только после он робко прижимается к головке. Это напоминает поцелуй, которого Серёжа не заслужил. Сегодня его место на коленях, в ногах у Олега, сегодня его просто используют.       Приятная тёплая влага обволакивает головку, робкие прикосновения языка щекочут под уздечкой. Серёжа прикрывает глаза, его ресницы трепетно подрагивают, пока он поворачивает голову вбок, лаская этим лёгким движением. Он виноват и будет сосать старательно и нежно, размазывая смазку по лицу, лишь бы заслужить прощение. Тихие причмокивающие звуки в его исполнении звучат, как музыка. Он девственно чист, и это наказание поистине ужасно.       Его рука уже увереннее держит затвердевший ствол, губы то принимают, то отпускают. Серёжа лижет и сосёт головку, как свои любимые конфеты из дурацкого автомата, встроенного в стену. Не зря тренировался — стоит закупить ему побольше чупа-чупсов. И раздеть его. Сексуальнее такого Серёжи — только обнажённый Серёжа. Только вот он слишком быстро расслабляется. Старается уже не так усиленно и думает, что Олег возбуждён и ничего не заметит, что ему хватит одного лишь ощущения влажного рта, обволакивающего его плоть.       — Не отвлекайся. — Олег легко хлопает его по щеке.       Обиженный взгляд голубых глаз на мгновение обжигает холодом. Олег ловит рыжие пряди и грубо тянет на себя, напоминая, кто тут главный. Сегодня Серёжа в его руках, сегодня Серёжа должен слушаться. Иначе за это придётся отвечать.       И Серёжа слушается, потому что стоять на гладком полу лучше, чем на чём-нибудь неровном и жёстком. Он шире открывает рот, насаживается на член, принимает так глубоко, как только может. Олег стонет от обжигающего тепла, от мягкости языка, и даже идёт на уступку — он не давит и не доставляет дискомфорта, позволяя Серёже привыкнуть к своему размеру. Всё же это потрясающее чувство — знать, что ты можешь трахнуть Сергея Разумовского в рот в его же собственном офисе. Все знают его как звезду или гения, а Олег знает, как любимую игрушку.       Серёжа берёт в рот и выпускает, берёт и выпускает, словно пытается привыкнуть. Он водит руками по крепким бёдрам, трогает и сжимает яички. Олег глубоко вдыхает, запрокидывает голову. По спине бегут мурашки, дрожь охватывает тело. Как приятно, когда тебя столь интимно и покорно ласкает любимый мальчик. Огонь в теле человека, пожар, выжигающий кровь. Олег перебирает мягкие волосы, давит на затылок, притягивая его к себе, мягко толкается навстречу, погружаясь глубже. Да, такие извинения ему очень даже по душе.       Внезапно Серёжа отстраняется. Жадно дышит и сопротивляется — не хочет приближаться снова. Ему не хватает дыхания, он прикрывает ладонью покрасневший рот. Больше не хочет. Не будет, он не может. Олег прищуривает глаза: всё он может и всё он хочет, а это лишь игра, дерзкий выпад. Шах и мат? Что ж, Олегу будет, чем ответить.       — Ну как знаешь, — раздражённо рычит Олег, хватает его за шкирку и решительно поднимает на ноги. — Займусь тобой по-другому.       — Олег...       Договорить Олег не даёт. Грубо кидает Серёжу животом на спинку дивана, бесцеремонно стягивает с него пёстрый халат, срывает штаны и бельё, заставляет перегнуться. Вжимается в него, наваливается сверху и грубо хватает за волосы, тянет на себя. Серёжа весь в его руках, в его плену и зависит только от его воли. Хочет он или нет, а Олег сегодня получит своё. В воспитательных целях.       — Если не понимаешь по-хорошему, — шепчет в поалевшее ушко, игнорируя всхлипы. — Буду доводить до тебя информацию по-другому. Запоминай, кто тут главный.       Серёжа вскрикивает, вцепившись пальцами в спинку дивана. Он беспомощен и распластан, зависит только от воли и решений Олега. Его пальцы уже грубо входят внутрь, растягивают, подготавливают, но только для того, чтобы самому Олегу было комфортнее входить. Сегодня он ничего не делает для Серёжи, только для себя. Хорошо, что у него при себе всегда презервативы.       Сопротивляться бесполезно — Олег всё равно сделает всё, как хочется ему. Поэтому Серёжа только всхлипывает и — всего лишь на секунду — выпадает из роли. Его губы, когда он поворачивает голову на шуршание разорванного пакетика, трогает улыбка. Олег видит это, но Серёжа вовремя отворачивается, опускает голову. Вот же засранец, весь в нетерпении. Да, если бы Олег его не знал, он бы поверил в этот маленький, но такой очаровательный спектакль. В эту возбуждающую покорность, в слёзы и жалобные всхлипы. Только вот Олег прекрасно знает Разумовского. Он усмехается, хлопает Серёжу по заднице и раскатывает по члену презерватив. Всё же игру они доведут до конца, потому что это слишком хорошо.       Серёжа вздрагивает, когда член скользит между его ягодиц, гнёт спину, послушно подставляясь. Он покорен и доступен, всего лишь игрушка в чужих сильных руках. А Олег тянет, потому что ему некуда спешить. Потому что сегодня всё здесь подчиняется ему. Его руки властно скользят по ягодицам, по гибкой спине, царапая кожу, он прижимается губами к бледной шее, оставляя яркий след укуса. Ведёт языком по коже, слизывая испарину. И только после, сильнее сжав пряди волос, толкается внутрь.       Болезненные всхлипы ласкают слух, а дрожь желанного тела сводит с ума. Член входит с трудом, его окутывает тепло и жаркая теснота. Олег и сам стонет, входя глубже, вбиваясь постепенно. Замирает в его теле, водит руками по спине, груди и животу, думает, что оттрахает Серёжу так, чтобы больше в их доме не появлялись другие мужчины. Он не собирается быть нежным и ласковым, здесь и сейчас он — дрессировщик, а Серёжа — его зверь.       — Ты запомнишь этот урок, — шепчет Олег и сильнее тянет его волосы.       — Да... — срываясь отвечает Серёжа. — Да, Олег, прости меня, да...       Внезапно проскальзывает смешок, а затем и довольный стон. Серёже сложнее играть роль, когда удовольствие затмевает собой всё. Олег и сам готов сорваться на хаотичные поцелуи и ласки, но нет, сегодня всё по-другому. Сегодня он груб и движется так, чтобы сделать больно. Иногда у него даже получается — Серёжа крупно вздрагивает и хнычет, но не просит прекратить. Наоборот, он подаётся навстречу, раскрывается, принимая грубость и жестокость до конца. Олег движется коротко, ритмично, входя так глубоко, как только может. Ему кружит голову от покорности, от тепла и трепета, от болезненных и жадных стонов, от ощущения собственной власти. Серёжа принадлежит ему. Всегда принадлежал. Всегда будет принадлежать.       Серёжа срывается и уже не контролирует себя. Кричит, умоляет, требует и толкается навстречу. Гнётся, подставляется — да, ему это надо, ему нужно. Да, он не хочет ничего, кроме потрясающего секса, кроме силы партнёра, кроме возможности почувствовать себя слабым и беззащитным, зависимым. Он хочет быть маленьким в чужих руках, он хочет, чтобы за него решали, хочет, чтобы его брали силой. Только тогда Серёжа отпускает себя и словно расправляет крылья. Он свободен. Он жив.       Олег вдавливает его собой в спинку дивана, толкается так, что та уже жалобно скрипит. Обхватывает член Серёжи и почти сразу чувствует, как по пальцам течёт тёплая сперма. Его самого при этом так приятно сжимает, обхватывает плотнее, и Олег стонет неприлично громко, кончая в презерватив. На несколько секунду его словно вырубает: в ушах гудит, в глазах темнеет. Отдышавшись, Олег небрежно утыкает Серёжу носом в спинку и снова шлёпает. Распрямляется, давая понять, что всё закончилось.       — В следующий раз будешь думать головой, — говорит он и поднимает с пола трусы и брюки. Надо бы принять душ, но первым он пропустит Серёжу, поэтому пока что спешно одевается.       Он застёгивает ширинку и одёргивает рубашку, когда в его затылок прилетает диванная подушка. Олег трясёт головой, ошарашенно оборачивается, а Серёжа, вальяжно развалившись на диване, смотрит на него, не потрудившись одеться или прикрыться. Он моментально становится другим: он уже не хнычущая жертва, а довольный хищник, получивший своё, сытый и спокойный. Ему определённо понравилось такое распределение ролей.       — Это что за фокусы? — спрашивает Олег, подняв подушку.       — Всё отлично, конечно, но ты на фига испортил виски? — вопросом на вопрос отвечает Серёжа. — Больше половины бутылки вылилось на пол!       — Хватит пить. — Несмотря на то, что Олег уже вышел из роли, он говорит серьёзно. — Ты был пьян, когда пришёл Гром. Ты мог убить его или не оглушить, а просто разозлить, и тогда бы он скрутил тебя до моего прихода.       — Сам уберёшь всё, — обиженно бросает Серёжа, встаёт, накидывает халат и направляется в душ.       — Ну уж нет. — Олег ощущает непривычную весёлость. Он легко перехватывает Серёжу за шею, разворачивает и заталкивает обратно в комнату. — Уберёшь ты. Причём всё.       И с ним лучше не спорить. Теперь уже серьёзно. Серёжа хмыкает и прижимается к его губам жадным поцелуем. Они больше не играют — теперь можно целоваться, любить и быть собой. Сеанс психологической разгрузки завершён.       — Оле-е-ег, — тянет Серёжа, падая в постель.       Он уже сгрёб упаковки от чипсов и батончиков в мусорку, выбросил бутылку и вытер с пола виски. Принял душ вместе с Олегом, смывая пот и сперму, и теперь с ним же устроился в тёмной спальне. Серёжа лежит на животе и болтает в воздухе ногами, кайфуя после классного грубого секса, а Олег смотрит в потолок. Они молчат и наслаждаются друг другом, пока внезапно Серёжу не тянет на разговор.       — М? — лениво откликается Олег и поворачивает голову. Смотрит с нежностью и теплом, словно не он полчаса назад разыгрывал из себя насильника.       Он бы, конечно же, никогда не причинил Серёже боль. Олег любит его ещё со школы, но окружающий мир оказывается слишком жесток к наивному чистому мальчику Серёже. Все эти богатеи, воротилы бизнеса, ломают его так, что Серёжа придумывает себе другого Олега — грубого, сильного, жестокого. И этот Олег терзает его и днём, и ночью. Да так, что, когда возвращается настоящий, ему приходится бороться с миражами и призраками.       — Ты правда приревновал меня? — В глазах Серёжи мелькает привычная хитринка. — Я на мгновение в это поверил!       Олег тянет руку, мягко трогает его щёку. Гладит нежно, невесомо, и его прикосновения совсем другие, не такие, как были недавно. Олегу больше нравится любить и ласкать Серёжу, но иногда только грубость спасает его от бездны безумия. Да и есть в этих играх что-то будоражащее.       — Я не переборщил? — спрашивает он. — Не сделал слишком больно?       Серёжа отрицательно мотает головой. Он вообще не знает, что такое «боль». Боль терзает его во снах и в галлюцинациях, а в реальности он может вынести многое. Более того, он хочет этого. Он сломан настолько, что готов на что угодно, лишь бы снова жить и чувствовать. Олег помогает, как может. Олег делает, что угодно, лишь бы удержать его. И костюм Чумного Доктора надевает, и зажравшихся ублюдков убивает, и хороших ментов подставляет.       — Ты же знаешь, что иногда меня надо «пробивать», — говорит Серёжа и устраивает голову у Олега на плече. — Меня надо ломать и собирать заново, чтобы не вернулся... ты знаешь кто.       — Знаю. — Олег приобнимает его, мягко целует в лоб. — И да, в первые секунды я даже приревновал. Ты его раздевал!       — Это для дела!       — Знаешь, выглядело так себе.       Серёжа хмыкает, прижимается к нему сильнее. Мечтательно улыбается, наверное, думает о том, как утром все новостные ресурсы сообщат о том, что Чумной Доктор пойман.       — Придётся затаиться, — говорит Олег и смотрит на Серёжу. — Потерпеть немного, если ты не хочешь попасться.       — Что ты предлагаешь? — спрашивает Серёжа и водит по его груди пальцами.       — Довериться мне. Слушать советов. Отвлечься.       Серёжа задумчиво кивает. Что ж, довериться он может, послушаться тоже, а отвлечься...       — Я могу отвлечься на тебя, — говорит он, приподнимается и нависает сверху. — Знаешь, меня дико завело, как ты сделал это сегодня. Не нежничая, не целуя, словно я — твой враг.       — Так вот, что тебя возбуждает, — улыбается Олег и притягивает его ближе, прижимаясь к губам долгим поцелуем. — Но я надеюсь, что мы никогда не станем врагами.       Серёжа улыбается. Смотрит в глаза, жмётся ближе. Конечно же, они не станут врагами. Потому что Олег готов на всё ради него. Олег всегда рядом. Олег его любит. Они... никогда... не станут... врагами.       Пять.       Четыре.       Три.       Два.       Один.