— Как больно, милая, как странно, Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, — Как больно, милая, как странно Раздваиваться под пилой. Не зарастет на сердце рана, Прольется чистыми слезами, Не зарастет на сердце рана — Прольется пламенной смолой. — Пока жива, с тобой я буду — Душа и кровь нераздвоимы, — Пока жива, с тобой я буду — Любовь и смерть всегда вдвоем. Ты понесешь с собой повсюду — Ты понесешь с собой, любимый, — Ты понесешь с собой повсюду Родную землю, милый дом. — Но если мне укрыться нечем От жалости неисцелимой, Но если мне укрыться нечем От холода и темноты? — За расставаньем будет встреча, Не забывай меня, любимый, За расставаньем будет встреча, Вернемся оба — я и ты. — Но если я безвестно кану — Короткий свет луча дневного, — Но если я безвестно кану За звездный пояс, в млечный дым? — Я за тебя молиться стану, Чтоб не забыл пути земного, Я за тебя молиться стану, Чтоб ты вернулся невредим. Трясясь в прокуренном вагоне, Он стал бездомным и смиренным, Трясясь в прокуренном вагоне, Он полуплакал, полуспал, Когда состав на скользком склоне Вдруг изогнулся страшным креном, Когда состав на скользком склоне От рельс колеса оторвал. Нечеловеческая сила, В одной давильне всех калеча, Нечеловеческая сила Земное сбросила с земли. И никого не защитила Вдали обещанная встреча, И никого не защитила Рука, зовущая вдали. С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них, — И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! И каждый раз навек прощайтесь! Когда уходите на миг!
— А в переводе? Рид негромко повторил поэму на английском. Аарон продолжал обнимать его, неспешно осмысливая стихотворение. Спенсер глотнул вина, смочившего пересохшее горло, облизал губы. Алкоголь приятно лег на язык, заскользил по небу и черной смородиной осел во рту, наполняя Рида теплом. — Это прекрасно, — негромко сказал Хотч. — В оригинале у тебя получается даже лучше, чем на английском. — Произведения всегда лучше звучат на том языке, на котором написаны, — отозвался Спенсер. — Я, например, люблю читать Гюго на французском, потому что в переводе он теряет часть своего шарма. — Тебе дай волю… — прошептал Аарон в его волосы, и Спенсер хмыкнул, несильно пихая его локтем в бок, потом откинулся на подлокотник кресла, перекидывая ноги через бедра мужчины. — Так почему ты хотел услышать его? — Мне было интересно. — Он пожал плечами. — Вы упомянули о нем, но никто из вас так и прочитал его нам. Спенсер подумал, потом предложил, склонив голову: — Хочешь, научу тебя? — Говорить по-русски? — прищурился мужчина. — Нет. — Спенсер улыбнулся. — Этому стихотворению. — Он склонился к Аарону и прошептал ему на ухо, положив подбородок на его плечо. — Я бы послушал его в твоем исполнении. Ладонь Хотча скользнула вверх по его бедру. — А когда бы ты хотел его услышать? — На нашей свадьбе. — Аарон резко повернулся к внимательно наблюдавшему за ним Спенсеру. — Если тебе это все еще интересно… — Смущаясь под его взглядом, добавил Рид. — Ты передумал? — задумчиво уточнил Хотч. — Я всегда хотел. — Спенсер мягко перетек на его бедра, усаживаясь на них. — Просто перепугался. — Спенсер, ты… — Ты женишься на мне, Аарон? — тихо спросил он, прерывая его и кладя ладони ему на плечи. Руки Хотча легли на его бедра и сжали его кофту. Мужчина медленно прижался к нему, целуя неторопливо, терпко. Захватывая его рот и обнимая, скользя ладонями по спине под кофтой по теплой коже и с наслаждением любуясь порозовевшим от вина и ласки Ридом. — Да. Конечно. … — Спенсер! — Рид оторвался от придирчивого изучения себя в зеркале и повернулся к вошедшему в спальню Аарону. — Если мы не выйдем прямо сейчас, то опоздаем. Хотч подошел к нему и прислонился плечом к стене рядом с зеркалом. Спенсер, нахмурившись, взглянул на него, потом поправил галстук на шее и одернул рукава рубашки, видневшейся из-под темно-зеленого пиджака. — Я выгляжу смешно, — заключил он. — Я выгляжу смешно, и ты мне до сих пор этого не сказал просто потому, что слишком сильно заботишься о моих чувствах. Он взглянул на Аарона. Тот придирчиво осмотрел его, потом подошел ближе и поправил его пиджак. Скользнул ладонями по груди к талии и обнял, осторожно прижимая к себе. Рид положил руки ему на плечи и ткнулся носом в щеку, закрывая глаза. Их губы соприкоснулись, и Спенсер зарылся пальцами в его волосы, лохматя прическу. — Ты выглядишь чудесно, — прошептал Хотч. — Чтобы ты там себе не надумал. Рид улыбнулся, пряча порозовевшее лицо в изгибе его плеча. — Они убьют нас, когда узнают, — тихо заметил он. — Ну, тогда… Раньше начнем, раньше выйдем? — Спенсер засмеялся, обнимая его крепче. — Ты прав. — Он отстранился, отряхнулся и пригладил растрепанные волосы. — Поехали? Уже на выходе из дома Аарон протянул ему ладонь. Ладонь, на которой блеснуло новое обручальное кольцо. Рид с удовольствием схватился за нее и захлопнул дверь, оставляя их сына с нанятой на вечер няней. Все же, после долгих раздумий, они решили не брать его с собой в ресторан, где собирались рассказать команде, что тайком поженились в прошлые выходные. … Нет, нет, нет. Аарон… … — Аарон! Четыре дня. Четыре дня прошло с тех пор, как тринадцать человек погибло, а четырнадцатого так и не нашли. Здание тушили почти двое суток. Находившиеся внутри биологические отходы горели и дымили, не переставая, заражая воздух Вашингтона. Людям настоятельно советовали ходить в масках, пока смог, окутавший город, не рассеется. Похороны проводились двадцать часов назад. Спенсер сидел в первом ряду, держа в руках Джека, молча плакавшего над пустым гробом отца. С четырехдневной щетиной и потухшим взглядом, Рид был одет в белую рубашку только потому, что утром к ним с мальчиком приехала Джей-Джей со свежей одеждой в руках. Она с мукой в глазах смотрела, как Спенсер из последних сил готовил Джеку завтрак, и лишь тихо спросила: «А Джессика…?». Рид молча покачал головой. Джессика ничего. Джессика так до конца и не смирилась с его присутствием. Джессика потеряла сначала сестру, а потом и шурина. Джессика предложила забрать Джека, но Спенсер отказался. Ему почему-то казалось, что Аарону бы это не понравилось. Преступную группу удалось найти десять часов назад. Они заняли другой склад, в котором их отследили до того, как они смогли устроить там ловушку. Отряд, вышедший на задание, тихо молился; отказаться было нельзя, а умереть в страшном пламени представлялось слишком вероятным развитием событий. Два часа назад Джек в пижаме, свернувшись калачиком рядом со Спенсером в их с Хотчем кровати, спросил: — А папа больше не вернется? Совсем? Совсем не вернется. Эти слова засели в голове Рида, закусившего губу, чтобы не испугать ребенка еще своими слезами. — Боюсь, что нет, Джек, — тихо ответил он, чувствуя подкатывавший к горлу комок. — Ох. — Джек повернулся лицом к Спенсеру и уткнулся носом ему в грудь. Белая рубашка мужчины быстро намокала. — А он теперь там же, где и мама? Там же, где и мама. — Наверно, да. А мне где быть, Аарон? Как мне теперь быть, Аарон, когда вокруг все твое, а тебя самого больше нет? — Почему же он не взял тебя с собой, па? — Джек вдруг серьезно взглянул на него. — Я бы справился, но как же ты без папы… Его серьезный не по годам голос, серьезный не по годам вопрос застали Спенсера врасплох и резью прошлись по его глазам. Рид сомкнул веки и прижал мальчика к себе, сквозь боль произнося: — Ну, как же я тебя брошу? Одному из нас надо было остаться с тобой. Джек вцепился в его рубашку и прошептал: — Спасибо. Я люблю тебя, па. — Я тебя тоже, Джек. Эмоции и усталость сморили его, и мальчик заснул почти сразу же. А час назад Спенсер мягко выполз из кровати и, укрыв его одеялом, позвонил Джей-Джей и попросил ее прийти и посидеть с ним, даже не осознав, что на дворе еще только-только начало светать. А сейчас его ноги подкосились над свежим надгробием, и он упал на холодную плиту, навзрыд крича в глухую землю. Царапая ее руками, он содрал ногти в кровь и закрыл ими лицо, чувствуя соль вперемешку с запахом земли и железным — крови.Аарон Хотчнер 1970 — 2014 Любящий отец, партнер и друг Созвездья погаси и больше не смотри Вверх. Упакуй луну и солнце разбери, Слей в чашку океан, лес чисто подмети. Отныне ничего в них больше не найти.
Согнувшись к основанию могилы, Спенсер сотрясался в рыданиях. Медленно всходило солнце, в первый раз за четыре дня освящая город не сквозь завесу смога. По дорожке вдоль могилы шел человек, тяжело опираясь о костыль. Рид тихо шептал, положив окровавленные, грязные от земли руки на надгробие, глотая слезы: — Нечеловеческая сила в одной давильне всех калеча. Нечеловеческая сила земное сбросила с земли. И никого не защитила вдали обещанная встреча, и никого не защитила рука, зовущая вдали. — Он опустил голову, шепча мокрыми от слез губами. — С любимыми не расставайтесь. С любимыми не расставайтесь. С любимыми не расставайтесь… Всей кровью прорастайте в них! И каждый раз навек прощайтесь. И каждый раз навек прощайтесь. И каждый раз навек прощайтесь… — Когда уходите на миг, — тихо закончил голос с ломаным акцентом позади него. Спенсер медленно выдохнул. Встал, трясущимися руками схватившись за надгробие, и быстро повернулся. Аарон стоял перед ним, опираясь о лечебный костыль. — Ох, Спенсер… — несчастно прошептал он, внимательно рассматривая его. — Аарон. — Голос Рида надломился. Он протянул ему руки, и они одновременно кинулись друг к другу, чтобы почувствовать, ощутить, что не мертвы. Еще пока не разлучены. Ноги Спенсера подкосились от усталости, и они рухнули на землю. Хотч, тихо чертыхнувшись, сразу же притянул его к себе, и аккуратно вытянул вперед больную ногу. Рид вцепился в ткань его куртки на груди одной рукой, не чувствуя боли от сорванных ногтей, второй забираясь в волосы и то ли оглаживая, то ли просто ощущая тепло его кожи, и шептал сорванным от напряжения, сиплым голосом: — Аарон, Господи, Аарон… Джек спросил, вернешься ли ты, и я не знал, что ему ответить, а они так быстро устроили похороны, что я не успел толком осознать, и вдруг меня попросили придумать надпись на надгробии, и я не знал, что и написать… Господи, Аарон, — плача от облегчения, простонал Спенсер, прижимаясь к нему ближе. Хотч гладил его по голове, прижимался губами к соленым губам и стирал с лица грязь и кровь большими пальцами. Те лишь больше размазывались, а дорожки слез оставляли чистые следы на серой коже Рида. — Все в порядке, все хорошо, — шептал Аарон. — Я с тобой, все нормально. Я никуда не денусь… — Спенсер, цепляясь за его рукава, прижался головой к его груди, вдыхая родной запах и теряясь в нем, чувствуя, как тяжесть последних дней покидала его. Истерика постепенно прекращалась. Спенсер вздрагивал еще от редких всхлипов, но все же дрожащими руками полез в карман и достал оттуда платок, стирая с лица грязь, кровь и слезы, морщась от боли в саднящих пальцах. Потом отстранился, окинул взглядом Аарона и его костыль, тихо спросил: — Где ты был? — В больнице. — Хотчнер осторожно поднялся, морщась от боли, и протянул руку Спенсеру. Тот принял ее, и они отошли к ближайшей скамейке. Аарон обхватил ладонь Рида и погладил ее, потом тихо сказал. — Пожалуйста, прежде чем ругаться, выслушай… — Аарон, я бросил нашего сына на Джей-Джей, потому что видел в нем тебя, и отбил руки о твою могилу. — Спенсер смерил его холодным взглядом красных от слез глаз. — Говори, потому что, видит Бог, если это был очередной план вроде смерти Эмили, о котором мне не рассказали, то ты пожалеешь, что вернулся. — Взрывом меня вынесло через окно наружу. Я потерял сознание и чуть не задохнулся, но меня нашли агенты, которые ждали за углом. Они быстро пришли к выводу, что меня посчитают погибшим, а так как мы решили, что взрывы церквей несут в себе, скорее, глубокий религиозный мотив, чем желание нанести вред на почве ненависти, они спрятали меня в одной из отдаленных больниц. — Спенсер резко встал, вырывая руку и отступил на шаг, подставив лицо утреннему ветру. Хотч невольно залюбовался его профилем, очерченным всходившим солнцем, но продолжил говорить. — А потом они… — Прислали заявление в новостные компании. — Рид опустил голову. — Сказали, что убили сто пятьдесят человек потому, что именно столько дней прибывала вода во время Потопа, и раз нашей воды не хватило, чтобы остановить пожары после взрывов, то мы не достойны веры Божьей. — Мы решили, что они будут наносить удар за ударом, пока не дойдут до числа Дьявола, таким образом проклиная нас. И нашим преимуществом было лишь то, что они обсчитались, и должны были затаиться, готовясь к следующей атаке. Но, Спенсер, — Хотч встал и прохромал до Рида, кладя ладонь ему на плечо. — Никто не знал. Никто, кроме меня и тех агентов, которые меня нашли. Прошу, поверь мне. — Ты мог мне позвонить, — глухо ответил Рид. — Даже если не ради меня, то ради Джека, — еще тише добавил он. Аарон вздрогнул и сжал его плечо сильнее. — Ты разбил сердце своему сыну, Аарон, с моей помощью. — Это наша работа, — чуть погодя, прошептал мужчина. Он был прав. Он был чертовски прав, и Спенсеру было нечего противопоставить ему в этот момент. Он же сам видел, как работа разрушила брак Хотча с Хейли, и малодушно думал, что у них так никогда не будет. А сейчас он стоял и с трудом справлялся с подступавшими к горлу слезами, потому что понимал: сейчас все обошлось. Сейчас безумный план, придуманный на ходу, сработал. А что будет в следующий раз? Что будет, если он, Спенсер, окажется в такой ситуации? И Хотч будет думать, что повинен в его гибели? — Я был готов отправить полицейских проверять каждый дом в Джорджии, чтобы найти тебя после похищения, — прошептал Хотч, так же, как и Рид, вспомнивший о деле Хенкеля. — А ведь тогда ты был моим другом и подчиненным, не супругом. Я пойму, если тебе нужно подумать. Спенсер взглянул на свое кольцо, сверкнувшее на безымянном пальце левой руки. — Ты когда-то спросил у меня, боюсь ли я, что команда узнает о нас. Я ответил, что нет, но тогда же понял, что не откажусь от тебя, даже несмотря на возможный провал. — Он покрутил его на пальце. — Я понял это, не потому что был уверен в успехе, Аарон. — Повернувшись к нему, он обнял ладонями шею мужа. — А потому что я был готов сделать все, чтобы провала избежать. Тогда у меня было менее четкое представление о работе, что мы делаем, об ответственности, которая лежит на каждом из нас, а особенно на тебе, но сейчас, смотря ясным взглядом, я понимаю, что снова пришел бы к тому же выводу. — Он отстранился и поднял с земли упавший костыль, передавая его ошеломленному Хотчу. — Я пришел бы к тому же выводу, потому что, выбирая между тобой и Джеком, и спокойным одиночеством, я всегда выберу вас. — Спенсер протянул ему ладонь, и Аарон с удовольствием обхватил ее своей. — Спенсер, я… — Это не значит, что я не злюсь на тебя. — Они медленно двинулись вон из кладбища, не оборачиваясь на свежую могилу. — Я жутко зол, Аарон Хотчнер. Последние четыре дня я занимался твоими похоронами. — Рид взглянул на него. — Успокаивал нашего сына, который находился в состоянии шока, и выслушивал соболезнования от всех из отдела. Пытался заниматься делом дальше. И все это без капли алкоголя. — Мне, и вправду, очень жаль, Спенсер. Все то время, что я был в больнице, я думал о тебе и Джеке и понимал, какую боль вам причиняю. Но я не мог позвонить. Даже ради вас. — Аарон отпустил его руку, чтобы обнять его и поцеловать в висок. Рид нахмурился. — Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? Спенсер остановился. Он подождал, пока Хотч повернется к нему, и сказал: — Давай оформим двойную опеку над Джеком. За последние четыре дня я осознал, что после твоих похорон его бы забрали. Скорее всего, отдали бы Джессике, но не точно. Оформить опеку самому мне бы не дали — с моим-то семейным анамнезом. — Спенсер невесело усмехнулся. — А так… — Конечно. — Хотч подступил к нему, прихрамывая. — Ты прав. Не зря же он зовет тебя папой уже два года. — И у него будет двойная фамилия. — Они пошли дальше. — Хотчнер-Рид? Спенсер кивнул. — А как насчет тебя? — Что насчет меня? — Спенсер взглянул на него. — Не хочешь двойную фамилию? Рид-Хотчнер. — Мы уже женаты, Аарон. — Фамилию можно поменять. — Хотч скользнул ладонью ему на талию и прошептал на ухо. — Будешь доктор Спенсер Рид-Хотчнер. Рид взглянул на него, старательно игнорируя тепло, разливавшееся внутри него. — Скажи мне, что ты предлагаешь это не из-за внезапного приступа ревности из-за давно ушедшей Сивер. — Нет. Я предлагаю это, потому что… — Он глубоко вздохнул. — Потому что ты — моя семья. Они пошли дальше, и Рид тихо сказал, покраснев: — Я согласен. Аарон довольно улыбнулся. — Но даже не думай, что это как-то тебе поможет, — сурово добавил Спенсер, изо всех сил скрывая улыбку. В конце концов, преступники приходят и уходят, а они остаются. Так почему бы не пожить в свое удовольствие, пока время, отпущенное им, еще не истекло?