Я зарядил винтовку, Сощурился в прицел Бабах! Сносить твою головку Я мысли не имел Ну и причем тут я? Не надо тыкать в дуло Спросите все с ружья: Оно-то и стрельнуло
— Доброе… — сонно пробормотал Юра, заметив Игоря на кухне. На часах было около семи утра, но Егор почему-то не спал и был довольно бодр. Если, конечно, можно так говорить вообще о Летове. Лестница неприятно холодила босые ноги Хоя. Он снова и снова подумал о том, что надо бы лестницы укрыть коврами. В течение дня эта мысль опять ускользнет. Лестницы останутся такими же холодными и голыми, возможно, тысячи лет. Жизнь в большом доме не шла на пользу отношениям парней. Они были исключительно соседские. Юра вообще не знал ничего об Егоре Летове, кроме того, что они делят один дом. Но зато Клинских более-менее ладил с Горшком: они могли и перекинуться парочкой фраз, и поговорить душевно, и выпить. — Доброе-доброе, — громко и неожиданно ответил Летов. Юра вздрогнул и удивлённо моргнул глазами, стряхивая последний сон. — Ты сейчас это специально сделал? Я думал ты не будешь здороваться со мной. Не делай так, блять, забудь вообще. — Отвратительная погода… — вздохнул Егор, глядя в оттенки серого за окном. Он поежился, как будто чувствуя уличную прохладу, и укутался в халат. — В такую погоду совсем никуда не хочется идти. Юра покивал головой. Сейчас Клинских рассматривал содержимое холодильника и думал, чтобы такое сколдовать на завтрак. — Не хочешь вина? — спросил Летов из другого конца кухни — зала, от которого кухня обособлялась лишь скудной этажеркой со скучными книгами неизвестного содержания. — Мне на работу же, с утра лакать не хочу, — сказал Юра. — На чай как смотришь? — Положительно! — Тогда готовь чай, — более добродушно ответил Клинских. Из холодильника он достал четыре яйца в надежде приготовить омлет. Однако Егор запротестовал: — Если пить чай и одновременно кушать, то еда не усвоиться! Давай так попьем, а потом хоть все яйца пережарь. — Мы не аристократы, чтобы так долго завтракать, — заметил Юра. — Разве мы куда-то спешим? — Вы-то может и нет, а я человек работящий. — Я уже чай приготовил, работяга, — сказал Летов, разливая чай по чашкам. — Сахар будешь? — Да. — Так иди и возьми его, кажется, он в зале. Юра удивился: — Что делать сахару в зале? — Сам посмотри. Пока Клинских шел на поиски сахара, Игорь достал какой-то мешочек из кармана халата и высыпал часть содержимого в одну чашку. — Да нет там сахара, — вернулся Юра. — Я же пошутил, — хихикнул Летов, подавая чашку со снотворным Хою. — Я шуток с утра не понимаю, — буркнул Клинских. Затем они сидели молча, прихлебывая чай. Юра чувствовал спокойствие и умиротворение. Мышцы расслабились, глаза начали слипаться. На время Клинских забыл, чего хотел и что он делает на кухне. Казалось, он прикрыл глаза лишь на минуту…***
И открыл их через четыре часа. Он увидел вокруг себя комнату с ободранными бетонными стенами. Было сыро и холодно. Кисти рук сжимали тесные кандалы, на шее висела веревка; ногами Юра без усилий стоял на полу. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, Клинских попытался выбраться, но безуспешно. — Ага, проснулся, — сказал Летов, входя в комнату. На нем были черные джинсы и пиджак на голый торс. — Наконец-то, я даже успел переодеться. И подготовить кое-что, — Игорь кивнул в дальний угол комнаты, где скромно стоял ящик, а на ящике холодным металлическим светом блестели колюще-режущие предметы. Юра было подумал, что это все дурацкий странный сон, но кандалы больно держали руки, в комнате царил холод, шею сдавливала веревка, и в груди мужчины начал виться страх. — Кажется, ты не очень-то хочешь говорить, — промурлыкал Летов. — Я ничего не понимаю, — пробормотал Юра. — Что происходит? Где мы? — на вопрос «Ты что, ебанулся?» у парня не хватило смелости. — Почему это «где мы»? — хмыкнул Егор. — Я вообще могу уйти, и ты останешься здесь один. Вот и гадай потом, где ты. Но я не уйду, — Летов оскалился, начиная греметь чем-то на столике. Этот грохот эхом раздавался по всему телу Клинских. «Да нет, это какая-то глупость, — думал Юра. — Я просто не верю в это». — Если тебе станет легче, — начал Егор, задумчиво разглядывая пистолет, — то подумай о том, что боли нет. Летов повернулся, да так изящно, будто артист балета, и посмотрел на обнажённое тело Юры. Пистолетом Игорь ещё никуда не целился, но Клинских понимал, что этому человеку сейчас ничего не стоит всадить несколько пуль в его живот или грудь. Он смотрел на Летова, и видел зверя. Юра видел соседского молчаливого пса, которого недавно заразили бешенством. Он не хотел провоцировать этого зверя лишним движением, звуком и вызывающим взглядом. Потому Юра молчал и не двигался, стараясь не глядеть Летову прямо в глаза. Всё это подсказывал инстинкт. — Боли нет, — продолжал тем временем Игорь, внимательно глядя на Клинских, — есть только Красота. Красота внутренняя. Та, которую все скрывают под кожей. Да что болтать с тобой. В одно мгновение Игорь вытянул руку и прогремел выстрел. Сначала Клинских показалось, что его сильно ударили кулаком под колено, а потом возникло ощущение полного онемения ноги. Опустив глаза, он увидел, что левое колено превратилось в кровавое месиво. Из разодранной кожи торчали осколки раздробленной коленной чашечки. Он зашатался на здоровой ноге и хотел повалиться набок, однако кандалы не дали это сделать. Естественным движением Юра хотел подобрать ногу под себя, но режущая боль обожгла колено. Парень завыл. Тут он ощутил, как по ноге из перебитой берцовой артерии бежит теплая кровь. Юра почувствовал, что ему делается дурно. Он не мог ни смотреть вниз, ни даже подумать о том, что его шею начинает давить верёвка. Казалось, он вот-вот упадёт в обморок. Егор удивленно глянул на пистолет. — Наверно, я попал не совсем туда, куда целился, — сказал Летов. Пришлось повысить голос, так как Юрий сильно стонал от боли, — Для выстрела в коленную чашечку ты слишком спокоен. В прочем, у меня есть еще одна попытка. Снова грянул выстрел. Клинских пронзила более острая боль, и Юра почувствовал, что теряет равновесие. Из-за веревки он с каждой секундой терял воздух и мог сломать шею. Юрий пытался встать на искалеченные колени, но невыносимая боль их сгибала. То есть то, что от них вообще осталось. Летов подошел к Юре и стал перерезать веревку ножом, поддерживая Клинских снизу. Но он уже успел потерять сознание.***
Искусственное дыхание и растирание тела очень помогли: Юрий пришел в себя. У него появилась надежда. Раз Летов привел его в чувство, спас, так, может быть, все кончено? Кошмара больше не будет? Хотя нет, вряд ли. Егор Летов улыбнулся, но только губами. Глаза блестели даже не злостью, а просто какой-то тупостью и безумием. Сверкнул тесак. Боль. Ярко-красная кровь бьет фонтаном, и другая, бордового цвета, течет медленно. Игорь прикоснулся к лицу Хоя, ласково на него глядя. Юру прошиб холодный пот. Он с ужасом смотрел на Егора и на свою руку. Летов только что отрубил ему кисть. — Пидор! — не своим от боли голосом закричал Клинских. Игорь продолжал улыбаться, глядя как будто сквозь Юру. Летов поднес отрубленную кисть к своему лицу и начал обгладывать пальцы Юры.***
Летов проснулся от собственного крика. По лбу градом катился пот. Еще не понимая, проснулся он или нет, Егор обнял подушку и зарыдал в нее. «Я — маньяк?!» — простонал он сквозь ткань. Как будто очнувшись, Игорь вздрогнул и прислушался. За окном шел дождь. «Все-таки сон», — подумал Летов и подошел к окну. Открыв его настежь и высунув голову под холодные капли дождя, он подумал о том, какая прекрасная штука дождь, о том, что сон вовсе не страшен, совесть его чиста и Хой жив. И Летов не собирается его убивать. Прекрасная погода, прекрасное настроение на душе, и главное — полное понимание происходящего вокруг. Все люди как люди, все у всех как должно быть. И я могу творить, я могу рассказать им все тени, порождаемые солнцем. «Нервы совсем расстроились», — прошептал Летов и закрыл окно. Машинально кинув взгляд на кровать, он увидел что-то блестящее — нож. Хмыкнув, Егор сел за стол и начал писать.***
…Нас манит глушь под деревами Страданья там всего сильней Леса качают головами И сны восходят от корней