***
«Господин, ” настойчивый тон слуги, Питера, заставляет его раздраженно взглянуть на слугу. Все знали, что его нельзя беспокоить во время обхода. — В чем дело, Питер? Слуга дрожит и сглатывает. — В Подземном мире есть живая душа. Лицо Тома темнеет, и Питер закрывает уши руками, когда души кричат громче, мучаясь в агонии. — Живая душа? — громко спрашивает Том. Удивительно, как Питеру удается не упасть в обморок.***
На мгновение Том задумывается, не иллюзия ли это. Судьба осмелилась играть с ним, когда знала, что он может сделать. — Я видел вас, — тихо говорит мальчик, широко раскрыв глаза. — Вы были тогда на лугу. Том долго не отвечает. Только смотрит на него. — Ты заблудился? — наконец спрашивает Том. Неужели судьба отдала его прямо в руки Тома? На щеках мальчика появляется слабый румянец. -Д—да… — Затем он качает головой, как будто передумал. -Нет. Внезапная жесткость наполнила его глаза. — Я последовал за вами сюда. — По чьему приказу? — Сердито спрашивает Том. Вероятно, это Геллерт и Альбус играли с ним. Мальчик трясется. «Н-никто.» Как смеет мальчишка лгать ему? — Ты знаешь, кто я? — спрашивает Том, едва сдерживая дрожь. Мальчик снова трясется, но его подбородок гордо вздернут. — Нет. Вот почему я здесь. — Мальчик говорит решительно. — Я хочу знать, кто вы и зачем приходили на луг. Мальчик все еще дрожал, жесткость в его глазах никуда не делась. Лили всегда яростно защищала свои растения. Мальчик, вероятно, был таким же. Он хотел защитить чужую жизнь, на которую потратил свою. Том был мрачен и излучал тьму и смерть. Полная противоположность этой жизни-богу. Том смотрит на мальчика. Он был гораздо меньше ростом, гораздо ниже. Еще красивее вблизи. — Я Аид, — представился Том под именем, которым ему поклоняются смертные. — Правитель Подземного мира. Лицо мальчика не меняется. Вместо этого он сглатывает. Он не удивлен, обратил внимание Том. Как будто он ожидал этого и просто подтвердил свои подозрения. — Персефона, — говорит молодой бог. — Или Гарри, имя, подаренное матерью. — Потом он замолкает. Он выжидающе смотрит на Тома. Гарри склоняет голову набок. — Говори, дитя. — командует Том, желая знать, что у него на уме. — Ты не ответил на мой второй вопрос, — говорит Гарри, выглядя еще более решительным, чем раньше. — Зачем ты приходил на луг? Том замирает. В глазах мальчика есть жесткость, которой он не видел, когда мальчик ухаживал за своим… растением. — Ты хочешь, чтобы я больше этого не делал? Мальчик снова краснеет. Он не отвечает: «Я хочу знать, почему.», хотя это как раз таки и можно было прочитать по лицу.***
Бог Подземного мира смотрит на него своими темно-синими глазами. Он выглядит невозмутимым, почти скучающим. И Гарри сразу же задается вопросом, было ли правильным решение появиться здесь. Гарри уже слышал, как смертные говорили: «красив, как греческий бог». До сих пор Гарри не знал, что это значит. Пока он лично не встретил бога Подземного мира. Который двигался медленно, неторопливо, уверенно, как будто у него было все время на свете. Что, как предположил Гарри, и было на деле. Учитывая, что он был Хозяином Смерти, а это означало, что он никогда не умрет. Титул, который бог небес, должно быть, дал ему по ошибке. Потому что из того, что Гарри слышал от нимф, Геллерт ненавидел Тома и отдал ему Подземный Мир в негодовании, но он не знал, что это даст ему силу обмануть смерть. Да, боги бессмертны. Но были способы убить их или, по крайней мере, заставить спать очень долго. Примерно тысячелетие. Но только не Тома. Конечно, он слышал о Боге Подземного Мира—грозном и жестоком. Зевс ненавидел его. И Гарри ничего не понимал, пока не увидел его. Любой бог возненавидел бы его. Аид, самый красивый бог на свете. Приговорен и сослан в подземный мир за то, что был любимцем их матери. Геллерт ничего не имел против Бога, отвечающего за Смерть. Изгнание Аида означало, что никто не сможет увидеть его лицо, ощутить абсолютную силу, исходящую от его божественности. Вокруг него была расслабленная аура, спокойная и сдержанная. Но сильная. Гарри чувствовал, что она такая же сильная, как у Зевса, но она не выходила из него во всей своей красе. Гарри задавался вопросом, что же могло воспламенить истинную силу бога. Гарри удивлялся, почему Бог Смерти не бросил вызов своему брату и не объявил ему войну, если он смог бы легко победить его.***
Том предлагает проводить его домой. Чтобы отправить его домой, поправляет его Гарри. Том сказал, что Гарри-молодой бог, но в следующий раз он не потерпит, чтобы кто-то вторгался в чужие владения. Слово «наказание» повисло в воздухе, и все, что Гарри мог сделать, это сглотнуть. В страхе или предвкушении, он и сам не совсем понял. Что такое младший бог по сравнению с членом Святой Троицы? Том, безусловно, принадлежал к королевской семье… и был единственным богом, который не был женат и ни с кем не спал. Насколько Гарри слышал. Геллерт произвел на свет кучу ублюдков вне брака с Альбусом. И Ариана, Богиня моря… и ее потомство полубогов… Но только не Аид. У Аида не было детей. Тем более незаконнорожденных детей. Почему? — У тебя нет супруги, — замечает Гарри, надеясь, что бог не обидится. — Нет, — говорит Том низким бархатным голосом. И на этот раз Гарри думает, что, может быть, умереть было бы не так уж и плохо.… — Почему? — спрашивает Гарри, глядя на невероятно организованный Преступный Мир. Это был… это был плакат с инструкциями для недавно умерших душ, чтобы они его читали, когда они входят в Подземный мир? Что за- — А почему она должна быть? — Просто говорит Том. — У всех остальных богов есть— -И все, что они сделали, это породили могущественных детей-полукровок, которые делают мир смертных более сложным, чем он есть на самом деле. Том был единственным, кто мог так говорить. Гарри внезапно вспоминает, с кем он разговаривал. Это был бог, который не мог умереть и потому ничего не боялся, даже выступать против Бога Неба. — Один из ублюдков Геллерта случайно поджег город, и теперь они все мертвы, нарушив ровные линии в гостеприимном вестибюле. — Гарри снова оглядывается на прямую линию, образованную только что умершими душами. — Подземный мир может ежедневно иметь дело только с небольшим количеством людей, и подобные несчастные случаи делают переход из их мира в наш неуправляемым. Гарри знал, что его должны были волновать другие слова в том, что сказал Том. Но все, что звенело у него в голове, — это то, что Том сказал «наш». Наш. Гарри очень понравилось, как это прозвучало. Наш. Для него и для Гарри. Их. Их мир. — Не все они плохие, — неловко начинает Гарри. Гарри оказался довольно хорошим, не так ли? И дети… не так уж плохи, когда они твои. — А, конечно, — ухмыляется Том. — Сын самого Зевса. Расскажи мне, Гарри, — говорит Том с веселыми глазами. — У тебя есть силы моего брата? Рука Гарри инстинктивно тянется к светящемуся шраму на лбу. — Нет, — мгновенно отвечает он. — У меня есть только это. — Он прижимает руку к своему шраму. Его мать сказала ему, что Зевс заклеймил его, когда он был молод, заявив, что он его сын.… — Все, что у меня есть, — это сила жизни. — Говорит Гарри. — Некоторые сказали бы, что это все, что может быть нужно. — сокрушается Том. — Без жизни не было бы смерти, — Гарри останавливается, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Неужели такие вещи просто естественно слетают с его губ? Этот мужчина был просто очарователен. Это объясняет, почему он был любимым сыном Геи. — И где бы ты тогда был без меня? — пытается игриво сказать Гарри. По крайней мере, он надеялся, что это звучит игриво и так же естественно, как у Тома. Том смотрит на него. Глаза темные, истинный бог смерти. — Действительно, где… — говорит он. Гарри оглядывает Подземный Мир. Он выглядит неуместно. Все темное и элегантное. Как и его хозяин. Гарри же наоборот… Возможно, он ошибся. Возможно, ему не следовало приходить. Но… Но он должен был попытаться. Тем более он уже здесь. — Нам нужно только миновать луга, и ты будешь дома. — говорит Том. Гарри кивает. Они были совсем рядом. И Гарри упустит свой шанс. Он уже видел луга.… Луга… Глаза Гарри расширяются. Луга! — Здесь растут цветы? — спрашивает Гарри с широко раскрытыми глазами, надеясь, что его невинный вид сработает даже против Бога Смерти. Он был Богом Урожая. Казалось бы, вполне уместно интересоваться жизнью там, где есть смерть. Это прозвучало бы нормально, даже ожидаемо от него. Том ничего не заподозрит. — Да. — говорит Том. И Гарри знает, что у него еще есть возможность.***
Гарри был полной противоположностью темному королевству. Он был легким, одетым в зеленую прозрачную ткань, которая дразнила вид его бледной кожи. Том ловко уклонился от вопроса мальчика, пригрозив ему. Он был в Подземном мире, куда не допускались никакие боги. Мальчик посмотрел на него широко раскрытыми зелеными глазами и заплакал. Том собрал весь свой авторитет и сказал, что даст ему шанс. Но он никогда больше не ступит в Подземный Мир. Мальчик слабо кивнул, тонкие пальцы пробрались к его глазам, чтобы вытереть слезы. Следующее, что помнил Том, это как он медленно провожал мальчика домой. Возможно, Том перестарался, напугав мальчика. В конце концов, он был еще молод. Они приближались к концу. Еще несколько шагов, и мальчик вернется домой. И Тому придется довольствоваться тем, что он снова будет наблюдать за ним из-за деревьев. Он был сыном Геллерта. Том уже давно избегал бессмысленного гнева брата, не говоря уже о ревности Альбуса, и ему это долгое время довольно неплохо удавалось. — Мы должны только миновать луга, и ты будешь дома. — небрежно говорит Том. Он ждет, когда Гарри заглотнет наживку. Это была большая редкость. Гарри будет заинтригован. Он не сможет устоять. Глаза Гарри расширяются, и Том понимает, что победа за ним. Он сохраняет невозмутимое выражение лица. Гарри попался в ловушку. — Здесь растут цветы? — взволнованно спрашивает Гарри. Том борется с желанием ухмыльнуться. Если дело дойдет до войны, пусть будет так.***
Увидев цветы асфоделя, Гарри падает на колени. Том молча наблюдает за ним. Это то же самое лицо, которое делает Бог Жизни, когда он заставляет цветок цвести на его собственном лугу. Он очарован, как и должен быть. Цветы асфоделя росли только в Подземном мире. И Том всегда заботился о том, чтобы все было в лучшем виде, независимо от их цели в его королевстве. Гарри не нашел бы ошибки даже в самом крошечном цветке, самодовольно думает Том. — Им нужно больше воды. — говорит Гарри, хмурясь. — Прошу прощения? — холодно спрашивает Том. Гарри выглядит ошеломленным, забыв, с кем он разговаривает. — Простите меня, милорд. Но… им нужно больше воды, -снова говорит он, избегая смотреть Тому в глаза. — Лепестки должны выглядеть влажными, росистыми. — объясняет Гарри. — Вместо этого они немного суховаты. Том молчит. Гарри жалеет, что открыл рот. Но он должен был что-то сказать. У него сегодня было что-то такое— — Гарри, — серьезно говорит Том. Гарри затаил дыхание. — А что ты скажешь о деловом соглашении? Гарри почти улыбается. Том, Бог Подземного мира, попал прямо в его ловушку.***
Гарри знал, что он красив. Эту черту он унаследовал и от отца, и от матери. Но также он унаследовал все черты своего отца—холодное, жестокое, жадное честолюбие, которое текло в его крови. Разумеется, он скрывал это от матери. Его мать, которая не могла понять истинной силы богов. Его мать, которая смотрела на смертных, как на драгоценные существа. И все же он был благодарен матери, которая защищала его. Яростно охраняя его от меньших богов и существ, которые хотели забрать его для брака или даже хуже. Она часто говорила ему, что именно его красота заставляет весь мир желать его. Гарри кивал, широко раскрыв глаза, и говорил: «Ты слишком добра, мама». Деметра кивала и улыбалась ему, все еще тщеславная в своем сердце, как все богини. Гарри думал о выгодных браках, о том, что могло бы вселить зависть в сердца нимф, шепчущихся за его спиной. Гарри хотел бы, чтобы никто из них никогда не смог произнести его имя, не утонув в ревности или страхе. Жаль, что он не может жениться на своем отце. Какой олимпиец его возьмет? Может быть, он сумеет соблазнить Бога войны Ареса от самой Афродиты. Но он заслужит гнев бога любви, и что могут противопоставить ему его силы? Гермес никогда не успокоится. Артемида, как он слышал, была стервой. Хотя, лишить ее статуса богини-девственницы было бы неплохо. Гарри войдет в историю как искусительница, способная соблазнить даже самую благочестивую богиню. Он предположил, что его можно было бы сравнить с другим сыном Зевса. Ах, но как он мог сбежать от матери? Возможно, он мог бы попросить отца, закричать в небеса, попросить его о помощи. Пусть он знает, что он больше всего похож на него, что он сын Зевса насквозь. Разве он не проявил бы свою благосклонность к сыну, который получил все от него? Вместо этого Гарри сосредоточился на оттачивании своих способностей. Ему нравилась жизнь, которую он мог создать, он благодарил за это свою мать. Он любил растения, зелень, цветы, фрукты. Он говорил с ними, так как это было естественно для него и его матери, восхвалял их и предлагал им силы, которые были у него. Он почувствует это в себе, в своей крови. Он смотрел на всю жизнь, которая его окружала. Это была его работа. В этом он был хорош. И все же, когда он был полностью честен с самим собой, часть его, которая была Зевсом, хотела власти. Власти повелевать небесами, поражать любого, кто попытается бросить ему вызов. Но он будет искать такую власть другими способами, как, например, выгодный брак. Поэтому Гарри не мог по-настоящему поверить в свою удачу, когда увидел его однажды, когда он ухаживал за своим садом. Темная и могущественная, сила, которая звала его посмотреть. Но он был осторожен, делая вид, что разговаривает и смеется над своими растениями, в то время как его глаза тщательно искали незваного гостя в их землях. Гарри сразу понял, кто он. Только один бог мог так выглядеть. Он смотрел на Гарри, хотя тот не был уверен. Он не мог видеть слишком далеко. Но он смотрел на Гарри, Гарри будто чувствовал на себе его взгляд. Если бы он только был ближе, он бы сразу понял, был ли этот взгляд мимолетным любопытством или похотью, взгляд, который Гарри был хорошо знаком. Тогда Гарри, возможно, мог бы знать, что делать дальше. Он пытается весело рассмеяться, надеясь привлечь внимание бога своим мелодичным смехом. Это был шанс всей его жизни, и он должен был действовать быстро, думать быстро. Должен ли он дать знать богу, что чувствует? Позволить ему прийти к Гарри? Что было бы наиболее эффективным? Гарри снова поднял глаза, но его уже не было.***
Гарри выбрал белое платье. Его любимое платье. Гарри очень хорошо знал, какое впечатление он произведет. Он улыбается, когда колесница Аида появляется бесшумно, как будто она всегда была там. Гарри делает глубокий вдох и едет на ней, ветер дует ему в лицо. Гарри знал, что Том отреагирует на оскорбление его цветов. Все в Подземном мире было чертовски близко к совершенству, и Гарри не мог поверить, что цветы асфодели цвели идеально даже без помощи или влияния Гарри. Это был удар по его гордости. Тем не менее, он должен был признать, что был очень впечатлен. Но ему нужно было быстро соображать. Поэтому он ходил туда раз в неделю ухаживать за цветами, как просил Том. Цветы, конечно, не нуждались в этом, но Гарри позаботился о том, чтобы его руки светились каждый раз, когда Аид наблюдал, просто чтобы он ничего не заподозрил. Гарри нравилось думать, что теперь они каким-то образом стали друзьями. Даже если он подозревал, что у Владыки Преисподней нет друзей, он все равно понимал, что это такое. Но они разговаривали. Вернее, Гарри говорил и задавал вопросы. И хотите верьте, хотите нет, но он всегда был избалован ответами.***
Том не знал, как это произошло. Он просто знал, что Гарри начал хлопать ресницами, одетый в это смехотворно наводящее на размышления белое платье, и спросил, может ли он показать ему царство мертвых… и следующее, что Том помнил, они прогуливались по Подземному миру, небрежно останавливаясь каждый раз, когда Гарри задавал вопросы. Том даже не осознавал, что они уже пробираются в Тартар, пока не стало слишком поздно. Он смотрит на Гарри. Гарри, который никогда раньше не видел боли и не слышал о ней. Вероятно, он даже не знал, что это такое. Том должен защитить его раньше— — А это что? — спрашивает Гарри, окидывая взглядом пыточную долину. Лицо Тома становится серьезным. — Отведи глаза, бог жизни. Это для смертных, которые всю жизнь были жестокими. — Что с ними делается? — спрашивает Гарри, не сводя глаз с вопящих душ. — Все мыслимые и немыслимые пытки. — говорит Том.***
Гарри никогда в жизни не чувствовал себя таким живым. Вот что значит жить по-настоящему. Возбуждение, которого он никогда не знал, растекалось по его коже. Он этого не знал. Крики пыток, хлынувшая кровь, боль, исказившая их лица.… Значит, это и есть настоящий Подземный мир. Он поворачивается к Тому и надеется, что в его глазах не отразится возбуждение, нетерпение, похоть. Он хочет этого. Он был создан для этого. Он смотрит на предмет, который Том держит в руках. Том молчит, его глаза сверлят Гарри, его красивое лицо Гарри не мог прочитать. Там не было никаких эмоций. — Пожалуйста. — Боюсь, я могу разделить эту власть только с королевским супругом. О… — сердце Гарри упало. — Конечно. — Но..... — говорит Том с серьезным лицом. — Никто, конечно, не пробовал раньше. Затем Гарри медленно протягивает к нему руку, загипнотизированный исходящей от него силой. Он берет двузубец и спотыкается под его тяжестью. Том вовремя подхватывает его и удерживает. — Все в порядке, — говорит Гарри, глядя на двузубец с блеском в глазах. — Я в порядке. — Он пристально смотрит на Тома. — Что мне делать дальше? — Ты заставишь их кричать, — просто сказал Том.***
Тому приходит в голову, что он на самом деле не знает, как это работает. Просто делает. Он даже не уверен, что другие могут это сделать. Гарри даже не смотрит на него. Его глаза полностью сосредоточены на душах, ожидающих суда от своего господа. А затем, почти незаметным движением, его руки сжимают трезубец, он немного сдвигается, все его лицо меняется, а глаза темнеют. И следующее, что слышит Том, — это моления душ о пощаде. Гарри тяжело дышит, глаза широко раскрыты и блестят от возбуждения, на губах легкая темная улыбка. Гарри ухмыляется. И души кричат громче. Том никогда не видел ничего более завораживающего. Том не смог бы отвести глаз, даже если бы захотел.***
Гарри едва сдерживал волнение, когда появился экипаж Тома. Удивительно, как ему удалось сохранить это в тайне от матери. Гарри был уверен, что большую часть времени он просто выглядел жалким. Гарри был в Подземном мире год назад. Из того, что Гарри узнал от нимф, был один верный способ укрепить свое положение в жизни Тома. И с тех пор Гарри ждал идеального момента. Настолько подходящего момента больше не будет. Гарри смотрел на Питера, который приветствовал его, когда Том был занят, и с трудом верил в свою удачу. Питер был довольно глуп. — …и плоды Элизиума наконец готовы к жатве. — Гарри покачивается, не обращая внимания на то, что говорит Питер. Он хватается за слугу. — Бог жизни! — пискнул Питер. — Что с вами случилось?! — Я думаю, это мой желудок, — говорит Гарри. — Я чувствую себя довольно голодным. — Боги не нуждались в пище. Гарри надеялся, что он так же глуп, как и Лу.— — У хозяина целая коллекция фруктов, — радостно говорит Питер. — Они самые лучшие—сочные, мягкие и сладкие, возможно, они вам понравятся! Гарри почти ухмыляется. Как удачно. Казалось, даже судьба хотела хорошего для него. — О, пожалуйста, моя головная боль… она немного усиливается — Да, да, Бог жизни, если бы вы только… — Гарри держится за него и готовится к появлению призрака. Через долю секунды они уже были в столовой Тома, как догадался Гарри. Он был в тех же оттенках серого и черного, что и во всем Подземном мире. Она была отполирована, элегантна, минималистична. Питер подвел Гарри к одному из больших кресел, и тот сел. Одним щелчком на столе появились всевозможные фрукты. Гарри не может в это поверить. Неужели все было так просто? Гарри взял гранат. Грязный фрукт. Он всегда оставлял пятна на его руках, когда он его ел. Но выражение лица Тома, когда он увидит эти пятна на Гарри, когда он поймет, что Гарри сделает… все это того стоит. Гарри берет фрукт, любуется им, не торопится. И не важно, какой он будет на вкус. На его губах будет вкус победы. На шаг ближе к Тому. Ему просто нужно будет заставить Тома понять, что он того стоит. Что он может это сделать. Он был прекрасен. Он был умен. Сила текла через него от крови его отца. Гарри открывает гранат. Похоже, на его руках была кровь. Он берет семена и съедает их. Питер был прав. Он был сочным, сладким и мягким. Сок стекает по подбородку, и Гарри улыбается. Он чувствует его в горле. Дело сделано. — Питер, — мурлычет он. — Спасибо. Питер лучезарно улыбается ему. — Все для бога, которого мой господин так высоко ценит. Гарри берет в рот еще одно семечко. Еще чуть-чуть, и он наконец-то, наконец-то… — — Гарри? — Том? — Он пытается сказать радостно. Гарри мгновенно замирает. Ему не следовало возвращаться так рано. Он еще не доел фрукты, а что, если это не сработает– — А ты что делаешь? — Он был зол. Питера начало трясти. Стены стали темнее, чем должны были быть. Души снаружи кричат громче. Бог Смерти был разгневан.***
Том наблюдает, как Гарри едет в Подземный мир. Он был одет во все белое, так как сегодня наконец-то наступил тот самый день. Том позаботился, чтобы Питер упомянул о плодах Элизиума. Гарри был довольно наивен, когда дело касалось Подземного Мира. Конечно, если его любопытство возьмет верх над ним… он откусит всего один кусочек. Том наблюдает из тени. Гарри восхищается фруктами, которые ему предлагают. Он произносит молитву, благодарение—Бог жизни восхищается жизнью, где бы она ни была. Его руки становятся грязными от того, что он ломает фрукт. Похоже, у него на руках кровь. Он берет семя. Он подносит его к губам… он откусывает кусочек. Пришло время устроить шоу: — Гарри? — громко говорит Том. — Том? — Гарри смотрит на него с улыбкой. Фрукты в его руках были наполовину съедены. — Что ты делаешь? — выкрикнул Том. — Я почувствовал головокружение– — Мы оба знаем, что ты умнее, чем притворяешься, Гарри. — злобно шипит Том, внезапно оказавшись перед ним. — Ты же знаешь, что они с тобой сделают. Гарри ожесточается, его взгляд такой же решительный, как и при их первой встрече. — Я и не знал, что будет— — Ах, ты не знал? — Том бушует. — Разве твоя мать никогда не предупреждала тебя, чтобы ты не ел пищу Подземного Мира? Внезапно глаза Гарри расширились. Его руки дрожат, когда он кладет недоеденный гранат на стол. Он встает. Страх в его глазах был очевиден. — Что он со мной сделает? Глаза Тома опасно блестят. Теперь Гарри не сможет от него убежать. — Ты больше не можешь покинуть Подземный Мир. Дело сделано.