Фотография

      Кадомичи скользнул пальцами по сделанной тайком матовой фотографии, очерчивая до боли знакомые черты бледного лица. Он уезжал уже сегодня. Уезжал с этим высокомерным выскочкой Бёрном. Эти двое сбегали как крысы с корабля после победы «Раймона» над «Элией». Кадомичи сжал руку в кулаке. Только вот его злил не столько факт отъезда парней, сколько факт их совместного переезда, причём в другую страну. Однако злость была лишь вторичным чувством, умело маскирующим печаль. Пальцы снова коснулись фотографии. На ней Газель был совсем другим: он улыбался — и как, а, главное, кому! Кадомичи развернул сложенной вдвое снимок и провёл пальцами по сгибу, разделяющему двух парней: его капитана и их вечного соперника — импульсивного и нахального Бёрна.       — Почему же вы уезжаете, Газель-сама… Почему с ним?       В комнату, даже не постучав, ворвалась рыжеволосая девчонка.       — Эй, Др… — по привычке начала она, но тут же, тихо хмыкнув себе под нос, исправилась. — Кадомичи! О! Всё снимком моим любуешься? Я так рада, что тебе нравится.       Она улыбнулась и, подойдя к Тору, тоже посмотрела на фотографию.       — Считаю, очень удачно вышло.       — Да. Как ты его так подловила?       — На самом деле случайно. — Рионе задумчиво приложила палец к неподвижным губам на маске, — Я просто шла мимо с фотоаппаратом, ну и просто не смогла не сфотографировать! Эти двое вместе просто очаровательно смотрятся. Не будь там Бёрна такой снимок вряд ли получился. Я бы сказала, что именно он добавляет кадру смысла.       Кадомичи грустно улыбнулся и, поджав губы, кивнул. Да уж, очаровательно. Чего только стоила улыбка Газеля. Он ни разу не видел такой искренней и тёплой улыбки в его исполнении. Хоть о чём это он? Кажется, Кадомичи вообще ни разу не видел его улыбки, всё же капитан всегда излучал только холод и был слишком сдержан в проявлении любых эмоций. А тут он дарил их диаметрально противоположному Бёрну, вряд ли вообще способному оценить этот жест. От этого болезненно сжалось сердце.       — Я чего пришла-то… Пойдёшь провожать? Там это, Газель и Бёрн уезжают уже.       — Ах, да, конечно. Сейчас выйду… — Кадомичи слабо улыбнулся под маской и кивнул. Девушка вернула ему снимок и тоже кивнула, а после скрылась за дверью. Проводив её взглядом, парень посмотрел в окно. На улицу и впрямь уже вышли люди. Двое из них были с сумками. Кадомичи поспешно убрал снимок на место: в толстую энциклопедию — самое безопасное место для хранения подобного секрета. Но убирать книгу на привычное место — одну из верхних полок в стеллаже — не стал, а просто положил на стол и буквально выбежал из комнаты — боялся опоздать и того, что парни сядут в машину и уедут. А ведь они могут, учитывая, что большим терпением Бёрн никогда не отличался. Вряд ли он изменит своей привычке и поддастся долгим прощаниям. Впрочем Газель тоже был не совместим с трогательными речами и объятиями напоследок. От него такое было бы совсем странно увидеть. Газель ведь всегда был один, вёл себя отстранённо. Да, так было всегда, даже до появления этой легенды с пришельцами, со дня его приезда в приют.       Кадомичи хотелось успеть попрощаться, а может ещё и сказать то, что так давно хотелось, что не одну ночь терзало. Он сбежал вниз, перескакивая ступеньки, и выскочил на улицу. Оба парня уже перестали принимать напутствия и двинулись к ожидавшей их машине.       — Газель-сама… — окликнул уже подошедшего к машине парня Кадомичи, подбегая.       Сузуно медленно обернулся и удивлённо посмотрел на толпу, из которой вперёд вывалился член его команды. Губы Фууске тронула слабая улыбка, больше похожая на ухмылку, словно тот говорил: «А я уж думал, ты не соизволишь явиться».       — Я… Я не мог не прийти, — словно оправдываясь начал Кадомичи, но его оборвал Сузуно, подняв свободную руку и покачав головой.       — Я знаю.       В какой-то степени это показалось Фууске милым. Он и сам хотел попрощаться с этим парнем, ведь тот стал чуть ли не его правой рукой в «Diamond dust». Было бы обидно не проститься с тем, кто стал, можно сказать, почти что другом для него во время существования «Элии».       — Сузуно, — мягко исправил он и практически неуловимо, одними уголками губ, улыбнулся. — Меня зовут Сузуно.       — Ох, да… Я и забыл уже. — Стараясь скрыть своё удивление, протянул Кадомичи. Он не узнавал стоящего напротив человека. Где же весь этот холод и металл в голосе? Где власть в каждом жесте? Где этот уничтожающее безразличный и колючий взгляд?       — Да. Мы все забыли, кто кем является, когда началась вся эта история с пришельцами.       — Да, — Кадомичи растерянно кивнул и почесал затылок, наблюдая за собеседником, который, тяжело вздохнув, уже привычным жестом запустил пальцы в длинную чёлку. — Я хотел…       — Сузуно, пожалуйста.       Из-за спины Фууске внезапно вышел Харуя и уверенно и будто аккуратно (так показалось Кадомичи) взял парня за руку. Кадомичи затаил дыхание, глядя, как тонкие пальцы сильнее сжали светлые пряди, а в голубых глазах застыло некое сожаление — Сузуно не переставал его удивлять. Капитан всегда казался тем, кому чужды человеческие эмоции, а теперь всё рушилось в один миг. Слишком много этих эмоций появилось в ранее непроницаемых глазах. И это делало их, и самого Фууске, живее. А ведь до неожиданного вторжения Нагумо ещё можно было назвать его Газелем, пусть и менее напоминающим ожившую ледяную гору, то с появлением этого парня, иллюзия окончательно разрушилась. Изученный до мелочей образ таял на глазах, точно сосулька в руках. А ведь Сузуно и впрямь был в чужих руках, подчиняясь их воле. Кадомичи наблюдал, как ладонь Нагумо скользнула выше по бледной руке Фууске, к самой ладони, и там застыла. Сузуно медленно выпустил собственные волосы.       — Спасибо… Я просто задумался…       — Давай сумку. И, пожалуйста, недолго, а то мы так опоздаем, ладно?       Харуя будто бы даже ласково улыбнулся собеседнику и наконец отпустил его руку. Фууске же лишь сдержанно кивнул, передавая вещи собеседнику, а после снова обернулся к Кадомичи.       — Прости. Так что ты хотел сказать?       — Я… Эм… Хотел пожелать хорошего пути.       — И ради этого ты так спешил?       Кадомичи поёжился под чужим взглядом, в котором читалось разочарование. Сузуно его даже не скрывал, а ухмылка лишь подчёркивала это. Но чего же он ждал? Каких признаний? Особенно после этого цирка с Нагумо.       Кадомичи нахмурился.       — Конечно. Было бы неловко не выйти даже попрощаться. Как знать, когда мы ещё встретимся.       — Что ж, тем лучше, — невпопад, словно вслух продолжая какой-то внутренний диалог, сказал Фууске, прекращая буравить собеседника взглядом. Он протянул парню руку. — Спасибо, Кадомичи. До встречи.       — Думаете, мы ещё встретимся? — с какой-то детской наивностью в голосе спросил парень, охотно пожимая холодную ладонь.       — Скажем так, я не исключаю такой возможности.       — Что ж, тогда, да, до встречи, Сузуно.       Фууске отнял руку и, мельком улыбнувшись, пошёл к машине, у которой его ждал Нагумо, нетерпеливо показывая на часы.       Не плечо Кадомичи упала миниатюрная ладонь и чуть сжала его.       — Он всё это время знал… Знал и даже виду не подавал.       — А ты думал, он тебя на откровенный разговор вызовет? Это не тот человек, Кадомичи. Да и я с ним согласна. Он не должен угадывать твои чувства, он не ответственен за них. Ты сам за них отвечаешь. Так сказать, это надо было тебе.       — Да, но я упустил момент. Причём давно.