чудеса в их ладонях

Ты пальцами своими длинными гитары струны вновь перебирал, Казалось, был ты слеп, но мир, в котором жили мы, Своими песнями ты сам и создавал. И эти песни, словно колыбельные, нельзя забыть, как самый сладкий сон, (в который этим тихим мягким голосом вгоняли нас и музыка, и он.) Казалось, вовсе чувств не понимаешь ты, да мир твой слишком мрачен и угрюм. Ты видел лучше всех, и лучше чувствовал, перебирая звуки этих струн. Зачем мне было объяснять цвета тебе, хотя и сам их ты прекрасно знал? И ты не просто знал. Ты создал их. Ты создал для себя и для меня. Той песенки слова такие важные, слетающие с тонких бледных губ, Остались следом в памяти, отважные: тебе тогда не страшен был недруг. И под твоими волосами черными, скрывающими прядями лицо, под мятым свитером, на плечи вновь наброшенным, под этой песней с жалостным концом... Скрывался ты. И ты был настоящим. Таким, каким узнаю только я. (Сейчас же ты сидишь средь нас в ночном тепле, укрытый одеялом. Ты - наш вожак, а мы - твоя семья.) Твои глаза блестели яркой краскою: как будто за мгновенье ты прозрел. И шепотом прошу я снова в тишине, чтоб только снова ты запел. Прошу, не останавливай ты песни, которая так сердцу дорога. Слепой, казалось, ты был словно лед. Но в песнях тех показывал себя.