Мужество — это когда продолжаешь,
хотя сил уже нет
— Теодор Рузвельт
С утра Трина готовилась к тому, чтобы долго ходить по городу. В комнате можно было оставлять только самое тяжелое и ненужное. Что-то не дороже десяти септимов — ведь местное жульë будет готово улизнуть даже с железной чашей в руках. У кровати остался лишь сверток с одеялом и теплой одеждой. При иных обстоятельствах Трина не решилась бы оставить здесь без присмотра даже горсть семечек. Когда Цицерон проснулся, он еще долго притворялся, что спит. Трина села за стол, разложив на столешнице несколько баночек. Она почти расслабилась, когда за ее спиной, практически возле самого уха, заговорил Шут: — Что это такое? Девушка дернулась, повернулась и уставилась на союзника. Цицерон выглядел уже гораздо лучше, или же он всеми силами старался, чтобы Слышащая в это поверила. Шут подался вперед, Трина зажмурилась — она чувствовала, как тот крутится вокруг нее, порой слегка задевая носом кожу то одной, то другой щеки. Он обнюхивал ее, словно взвинченный пес. — Вкусно пахнет, — наконец, говорит Цицерон, отстраняясь. Трина открывает один глаз, оценивая игривую улыбку глупца напротив. — Это крем, — напряженно, но уже без былого возмущения ответила Трина, и вдруг сощурила глаза. — У тебя за время дороги губы потрескались. Минуя тревожную, неловкую паузу, Слышащая достала маленькую баночку. — Вот, здесь это не так популярно, но я называю это «бальзам для губ». Жалко, что нет в форме помады, но можно привыкнуть и к стеклянным склянкам, — она открыла крышку и протянула Шуту. Цицерон чуть не тюкнулся носом как двухнедельный котенок. Трина рассмеялась, провела пальцем по содержимому банки и намазала губы. — Это чтобы губы не трескались. Попробуй! — Ох, это будет очень невкусно? — имперец повторил ее жест, окунув палец в банку. — Хотя… пахнет вполне съедобно! Он вытянул язык, будто хотел в самом деле облизать свои пальцы, но Слышащая хлопнула его по темечку. — Это есть нельзя, — она звучала строго, но всё же не переставала улыбаться. — А жаль, — вздохнул имперец, растирая розоватую смесь по кровоточащей трещине на нижней губе, — Цицерон голодный. — Это не просто от болячек, а чтобы не появлялись новые, — минуя вопрос спутника, трина быстро указала на весь овал губ. Цицерон понял и тут же сделал как ему велели. — Ура, — начинала свою радостную речь Слышащая, пока Шут с глупейшим лицом внимал ее словам, — мы преодолели этот путь, осталось только взять вещь и рвануть после этого в Вайтран! Там получим вознаграждение и гульнём. — Куда «гульнём»? — второе слово Цицерон повторил неуверенно, явно не зная его значения. Девушка вздохнула и подбоченилась. — Это означает, что мы повеселимся, — объяснила она. — Аааа… Ну, почему же? Разве Слышащая не хочет веселиться в Рифтене? Где же еще тогда веселиться? — он развел руками, явно давая понять, что считает названый город аналогом парка невиданных аттракционов. Трина подняла с пола сумку и повесила на плечо. — Пойдем, — она махнула спутнику, — поедим и отправимся в путь. В таверне утром было на удивление безлюдно. В Вайтране явно никогда не было такого количества незанятых столов. Только два места не пустовали, и оба возле двери. «Наёмники», — тут же смекнула Слышащая, удобнее располагаясь с Цицероном за одним из крайних столов. Аргонианка за прилавком увидела клиентов и тут же дала понять, что занимается их заказом. Инструкции ей были даны еще вчера, при чём всё было оплачено заранее. Оставалось только ждать, когда завтрак принесут к столу. Из-за неудачно разлетевшейся славе драконорожденного Азатота с белыми волосами, Трина не могла сидеть в людных местах спокойно, если кому-то были видны ее волосы. Вайтран, Фолкрит и Морфал разрывались от различных историй про избранного героя своего времени, но не везде народ проявлял такое рвение изучать геройские истории. Любителей прославлять битву в Рифтене было не так уж и много, их можно было буквально пересчитать по пальцам. От того и интерес к беловолосой девушке был не так силен, как в более южной части Скайрима. Трина заметила как молодой эльф в углу странно косился в ее сторону. Неужели все-же слава Азатота не миновала и этот край? И что, этот малец подойдёт и спросит, не являются ли они с «великим драконорожденным» родственниками? Какой ужас. От чего-то эти вопросы в самом деле страшно раздражали Слышащую. В принципе, как и сама идея того, что их могло объединять что-то помимо простого знакомства. — Слышащая знает того босмера? — спросил Цицерон, даже ни разу не обернувшись на беспокойного юношу за соседним столом. — Что? Ах, нет, просто задумалась, вот и всё, — Трина как бы между делом проверила, не идет ли аргонианка с их заказом. Цицерон медленно, практически вальяжно обернулся, чтобы рассмотреть эльфа. Тот боязливо повернул голову в сторону, чтобы не столкнуться в Шутом взглядами. Имперца откровенно забавляла вся эта игра, но долго играть в односторонние гляделки он не стал — все же к столу принесли первую половину заказа. — Сейчас поедим, а после этого начнем искать следы колдуна, который нам нужен, — Трина старалась сделать вид, что она в самом деле увлечена заданием, а не попросту отвлекает ассасина от странного худого парнишки в углу комнаты. — Его зовут Канабис. Слышал такое имя? — Звучит, как название какой-то травы, — фыркнул Цицерон, откусывая аппетитный кусок от булки с кремом. — Короче, мы должны его найти, — закончила девушка, хлопнув до своему черному дневнику, из которого минуту назад прочитала имя искомого колдуна. — Слышащая позволит спросить? — слезливо обратился Шут к главе Братства. — Валяй, — бодро разрешила драконорожденная, убирая дневник во внутренний карман. — А тот язык, на котором пишет Слышащая… он существует? Или это шифр? — Хах, а на что похоже? Цицерон пожал плечами. Трина открыла записи на случайной странице и повернула к Хранителю. — Это похоже на какой-то язык? Шут нахмурился, изучая чужие, незнакомые ранее закорючки. Он видел много языков, но символы, на которых изъяснялась Слышащая, казались ему одновременно похожими и не похожими на всё ранее увиденное. Это определенно были записи со своей структурой повествования, но если это было шифром, то для такого пришлось бы придумать отдельный алфавит. — Мепх, это сложно, — пропищал Шут, закрывая чужой дневник. — Буквы как будто частично похожи, но слова… ничего общего! Трина рассмеялась и забрала дневник обратно. Когда она подняла голову, то увидела, что к их столу направляется худой босмер, ранее сидящий за соседним столом. Он мялся, тормоша края своей одежды, но настроен был явно дружелюбно. С раздражением Слышащая подумала, что вновь услышит вопрос про родство с Азатотом, но после кратких извинений за беспокойство парень спросил нечто совершенно другое. — Что? — переспросила Трина, не веря своим ушам. — Простите, но вам не должны денег? Есть кто-то, кто вам должен вернуть септимы? Слышащая с Хранителем переглянулись, после чего Шут внезапно рассмеялся. — Надо же, —говорил он, показывая на босмера, — какие занятные сумасшедшие в этом городе! — Прости, парень, я не понимаю для чего ты это спрашиваешь, — ответила Трина, даже не пытаясь перекричать хохот своего союзника. Босмер замялся, быстро поклонился и практически выбежал из таверны. Почувствовав обиду за молодого эльфа, девушка тюкнула Шута по макушке. — Ну, вот как тебе не стыдно? Ты его напугал! — Нет, — заверил имперец, потирая раскрасневшиеся щеки, — я напугал только стражника. Больше Цицерон никого еще напугать не успел. Трина вдруг заметно побледнела. Она уже забыла, что по приезду в город они успели сделать необдуманную глупость. И, говоря «они», следовало подразумевать именно Цицерона. Хотя гадкий на язык стражник у городских ворот не вызывал в сердце девушки никакой симпатии. Она уже успела насмотреться на смерти, но именно этого человека ей хотелось жалеть меньше всего. — Да, мы удачно въехали, — пропел Шут, доедая кремовую булку, которую местные называют «пирожным». — Жаль, что только один пузырь удалось проткнуть. Трина не сразу сообразила, что речь велась о всё тех же стражниках возле городских дверей. Всё как с птичками: Цицерон снова придумал как можно завуалировать истинный смысл своих слов. — Пузырьки… Они же так прекрасны, когда лопаются! Ха-ха! Девушка мрачно посмотрела на Шута, который тут же прикрыл рот и сделал виноватое лицо, точно извиняясь за свою громкость. — Главное, чтобы больше такого не было. Ты меня понял? — Да, милейшая! Дурак больше не будет забываться. Прежде, чем поймать бабочку или сорвать цветочек, он обязательно спросит разрешение у своей госпожи, — Цицерон улыбнулся, точно умалишенный со стажем. Трина тяжело вздохнула. День начинался странно и ей оставалось только надеяться на то, что всё пойдет по плану. Рифтен был гораздо крупнее, чем мог показаться на первый взгляд. К тому же в этом городе было целых три рынка, только один из которых был легален. С местами сбыта различных товаров явно не было проблем. Первый рынок располагался на площади, у всех на виду, второй находился за портовыми воротами, там цены были куда более непредсказуемы. Третий рынок находился под городом, в месте, которое называли Крысиная Нора — прибежище небезызвестной Гильдии воров и всех, кто решил посвятить себя работе на эту организацию. Улицы города были возведены вверху, на расстоянии около двенадцати метров от воды. Весь Рифтен был испещрен мостками через каналы, по которым внизу спокойно могли пройти две лотки. Если бы им подняли нижние мостки, разумеется. Основная жизнь гремела наверху, а внизу были лишь двери временами затапливаемых укрытий, где в тесноте и сырости ютились бездомные, у которых не было иного варианта. Многие из них могли учинить разбой в темное время суток, по крайней мере, если ты вдруг решишь прогуляться по нижнему ярусу города. Даже стражники не совали нос дальше верхнего слоя Рифтера, где было светло и по большей части чисто. Если спуститься вниз, то глаза слезились от нестерпимого запаха сырости, плесени и нечистот, сливаемых в мутную воду. — Фе, — Трина зажала нос, едва спустившись с лестницы на нижнюю площадку, — никогда бы не позволила своим детям залезать в такое болото. Цицерон спрыгнул, миновав последние две ступени. — О-о-о, Слышащая уже задумывается о детях? — Я… мнгх! Отстань! Вечно ты всё испохабишь! Шут громко рассмеялся, приправляя сие действие отвратительным прихрюкиванием. Глашатай Матери толкнула его в бок. — Тише, а то всех птиц соберешь, — она невзначай посмотрела вверх, делая акцент на горожан, которые все еще занимались своими делами прямо у них над головой. — Ух, — Цицерон резко стал тише, — Слышащая запомнила слова про птичек! Как мило-мило! — Перестань кукарекать, — шикнула Трина, обходя грязный помост и стараясь не сильно испачкать обувь в смердящей каше из гнилых овощей, — не нужно привлекать внимание. Не хотелось бы, чтобы кто-то нас здесь видел. — Конечно-конечно, — он взмахнул руками и скривил физиономию, будто был крайне недоволен тем, что девушка не позволяет ему развлекаться. Когда Трина нырнула в темный проход со вскрытой дверью из стальных прутьев, Шут приостановил ее, схватив за руку, которая уже легла на железное кольцо. — Будет гораздо безопаснее, если первым дальше пойдёт скромный Цицерон, — он согнул колени, чтобы казаться гораздо меньшего своего роста и заискивающе улыбнулся. — Думаешь, что там опасно? — Нет, нас определенно встретят с цветами и оркестром, — Шут абсолютно не умел обозначать в своей речи сарказм, только нарочито глупый взгляд говорил о том, что мужчина открыто издевается. — Ладно, — легко согласилась Трина с весьма логичным предложением, — к тому же, здесь часто ходят подозрительные личности. Оборона нам не помешает. — А убивать можно будет? — когда на него укоризненно посмотрели, Цицерон тут же добавил, — в целях этой… обороны. Конечно же. Слышащая не знала, пожалеет ли она об этом, но все же кивнула. Имперец радостно захихикал, предвкушая что-то интересное. — Но! Это работает только в экстренных ситуациях, понял? Шут округлил глаза, поднял брови, выждал незначительную паузу. Моргнув пару раз, он кивнул, открывая дверь. Трина вздохнула. Ну, конечно. Ничего удивительного, если этот варвар не понял слова «экстренный». В сырых коридорах под городом разило затхлостью, спëртый воздух щекотал в груди. Трина прикрыла рукой нижнюю часть лица, переживая за то, чтобы какая-нибудь неизвестная в ее мире плесень не пустила корни в ее легких. Цицерон жестом попросил девушку остановиться, в тусклом свете одинокого факела он выглядел бóльшим ассасином, чем при свете дня. Черный цвет был ему к лицу, не смотря на то, что Шут ранее практически никогда не расставался со своим поношенным красным костюмом дурака, от которого в его закромах остался только колпак. Цицерон поспешил вперед, двигаясь точно и бесшумно как кошка на охоте. Впереди, во мраке, куда улизнул ассасин, послышалось шарканье нескольких ног и крики ожесточенной схватки. Один незнакомый мужской голос взвыл, второй пытался взмолиться о прощении, но вдруг резко захлюпал, после чего на землю рухнуло нечто весьма тяжелое. Шут вновь появился в дверном проëме и улыбнулся. Локтем он вытер пот со лба, размазав по лицу чужую кровь. — Путь свободен, госпожа, — Цицерон льстиво вытянул руки, уступая своей спутнице место, точно какой-то королеве. Трина сняла тяжелый факел со стены и Шут, едва она поровнялась с ним, предложил свою помощь. Девушка отказалась. Она чувствовала себя слабой, не готовой к тяжелому бытию Скайрима. Глубоко в глубине души она так и осталась городским ребенком, который только учится играть подобие волевой главы Темного Братства. В одиночку ей удавалось обмануть себя, но только в компании Цицерона эта власть над самой собой улетучивалась. Она чувствовала, что слишком мала для конфликтов, к тому же не спешила кого-то убивать ради веселья, поднятия навыков или даже просто перестраховки собственной безопасности. Трина не была в должной степени безжалостной, чего нельзя было сказать о Цицероне, которого, судя по всему, никогда не мучали угрызения совести на почве совершенных им злодеяний. — Ты всегда был таким? — девушка перешагнула через тела убитых грабителей, брезгуя даже наклоняться к их грязным карманам. — Всë тебе так легко и так спокойно. — О, Слышащая тоже может тренироваться и стать гораздо сильнее. Мы будем тренироваться вместе, — он радостно похлопал в ладоши, — ура! — Я не про это, — она вздохнула, мельком переводя взгляд на плохо освещенное лицо Шута. — Мне тяжелее… убивать. — Жалко? — Цицерон указал в ту сторону, где лежали тела. — А они никого не жалели. Был выбор только: убивать или быть убитым. Выбор между сильным и глупым решением. Трина потëрла виски. Шут уколол еë отвратительной правдой. В Скайриме царила суровая жизнь, чьи законы были выложены стрелами и подписаны кровью. В больших городах всë еще можно было наткнуться на казни преступников, а иной раз борьба за собственную жизнь заставля́ла идти на крайние меры. Каждый раз, сталкиваясь с жестокостью, Трина начинала представлять, что это делает вовсе не она, а кто-то другой. Она играла свою роль, как в театре, и постепенно пугалась, когда сама не замечала, что стала куда более безжалостнее, чем прежде. Ей всë еще хотелось быть хорошей, но подобные желания заставляли Цицерона считать еë куда более беспомощной, чем обычно. Быть добрым в Скайриме и в еë родном мире — разные вещи. Тяжело жить там, где милосердием могли считать смерть. После небольшого путешествия по затхлым каменным туннелям, путешественники вышли на «Буйную флягу» — нелегальное заведение, в котором обитали исключительно члены Гильдии воров. В этой таверне активно велись торги, там продавали и покупали краденное со всей округи, там же скрывались известные шулера, мошенники и наемники. Все они шумели о своих делах, рассевшись за столами или же утаившись по темным углам. Трина старалась пройти максимально уверенной походкой, наличие помощника под рукой поднимало еë настрой. Цицерон остановился поодаль, давая Главе возможность разобраться со своими вопросами. Шут же предпочëл задумчиво изучать рекламу о ваннах на горячих источниках — весьма дорогом, но полезном для здоровья месте. Трина вздохнула, отворачиваясь от спутника и присаживаясь за барную стойку. Самым лучшим началом для поиска информации был молодой, но уже повидавший не лучшую жизнь трактирщик — норд Векел. — Мне нужна информация про нахождение мага, — коротко кинула Трина парню. Тот поднял взгляд и криво улыбнулся. Затем он долил мед в кружки и поставил те на стойку, где их забрал грубого вида мужлан в клепаной броне. Трина уже была в этом месте, но всë же еще казалась местному контингенту чужой. Она была чистой, от нее не разило гнилью, потом или плесенью. Она была вежливой до скрежета зубов. Словом, под Рифтеном ей было явно не место. Выждав нужную паузу, чтобы показать, насколько ему не интересен разговор, молодой человек все же ответил: — И что же за маг тебе нужен? — Канабис. Мне сказали, что он будет ждать меня в этом месте. — Похоже, он не объявлялся. Или же ты не спешила, — он со скучающим лицом начал стряхивать тряпкой крошки на пол. — Ну, пожалуйста, мне очень нужно найти этого зачарователя! — Пятьдесят септимов, — твердо, безапелляционно предъявил норд. Трина тяжело вздохнýла, потянувшись в карман. Когда сумма была отмерена, Векел быстро стряхнул золотые монеты́ куда-то в неизвестно откуда взявшийся короб и в следующее же мгновение протянул девчонке бумажку с непонятными надписями. — Это адрес, по которому тот остановился. Объясняясь, обязательно скажите, от кого пришли. Цицерон сунул нос в записку и нахмурился, будто прикидывал расстояние с точной картой города перед глазами. — Ты займёшься поисками улицы, согласен? — Трина повернулась к Шуту и тот радостно закивал. Попрощавшись с трактирщиком, девушка поспешила найти того великого колдуна, который приблизит ее к возвращению домой. Больше часа понадобилось на то, чтобы Цицерон нашел нужную улицу. Когда дело доходило до общения с горожанами, то этим занималась Трина, ведь Шут абсолютно не умел ладить с окружающими. В его закромах была либо тактика запугивания, либо тактика обмана, при которой имперец начинал вести себя как форменный дурак. Словом, стало ясно, почему такому кадру понадобилась помощь случайного прохожего для улаживания конфликта со сломанной телегой — он просто не способен располагать незнакомцев к себе. Собственно, так Трина впервые и встретила Цицерона еще задолго до того как узнала, что он тоже часть Темного Братства. Скоморох на дороге с самого начала выделя́лся на фоне местных особенностей, ведь будущая Слышащая даже заметила про себя, что еще ни разу не видела в этих местах кого-то кроме бардов. Ни трюкачей, ни переездных цирков, даже мимов — и тех нет! Скайрим был угрюмым, серым местом, как вдруг, словно бельмо на глазу, появляется шут в красной рубахе и полосатом красно-черном колпаке. Даже Трина подумала, что дурак всë же что-то утаивает от остальных, однако его слëзы показались ей настоящими. Даже если этот человек и притворялся умалишённым, он всë-таки был в отчаянном положении. Возможно, от того, что он перевозил в ящике, зависела его жизнь. Тогда Трина еще не знала, что в ящике скрывалось нетленное тело Нечестивой Матроны — Матери Темного Братства. И Шут был благодарен ей, он врал о мелочах, но вот его слезы были настоящими. Когда же они вновь встретились, то Цицерон плакал от счастья, веселясь вокруг неë шальным вихрем. Эти два случая были сроднены этими настоящими слезами имперца, которые Трина больше никогда не увидит. Потому что больше Шут плакать себе не позволит. Итак, Цицерон постучал во входную дверь небольшого дома, в котором временно проживал пришлый маг. Похоже, денег у него было достаточно, чтобы брать в аренду не просто комнату таверны, а целый дом. Зажиточный такой путешественник. Канабис открыл дверь, он был практически стариком: белые склоченные брови, глубокие морщины и подозрительный взгляд на незнакомцев сквозь узкую щель, прегражденную цепью. Трина даже удивилась — она еще ни разу не видела такое приспособление в местных домах. Хотя, по правде говоря, она вообще не особо по домам-то и ходила. — Канабис? — девушка улыбнулась. — Я пришла по просьбе Азатота. — Довакина? — тут же спросил старик и Трина невольно поджала губы. — Да. Его. Посмотрев по сторонам, колдун пустил их внутрь. Трина почувствовала практически физическую угрозу, когда за ними звонко закрылась щеколда. Чернокнижник был не рад их видеть и даже не хотел притворяться в обратном. Он не спеша прошел по дому, собирая на большом круглом столе части единой брони. Это было похоже на зачарованный эльфийский доспех, павда, о зачаровании пока было известно только на словах. — А как всë… — Проверить можно будет на улице, — Канабис не стал дожидаться полного вопроса, — вы это во двор и отнесëте. Цицерон взял нагрудник, несколько пластин рядом и пошел следом за сварливым дедом. Чтобы не идти с пустыми руками, Слышащая прихватила перчатки и наколенники. Несмотря на внешнюю тонкость экипировки, она была довольно тяжёлой. Возможно, даже тяжелее, чем стальная ковка в палец толщиной. Со стороны Шут выглядел глупцом, который не должен даже напрягаться, перенося нагрудник с толщиной материала как у фарфоровой тарелки, однако стоило поднять одни лишь перчатки — и улыбка исчезала с лица. Действительно тяжелый доспех… И это казалось единственным проявлением магии в нëм. Колдун указал, куда положить вещи, и когда путешественники отошли, щедро окатил броню потоком огня. Произошло это так неожиданно, что Трина вздрогнула и отпрянула назад, боясь задеть и без того далекую лавину неукротимой стихии. В следующий же миг шум остановился, огонь исчез, а колдун опустил руки. На расстоянии более десяти метров всë покрылось копотью и пеплом, были выжжены даже растения на фоне, а не сгоревшие кусты заметно осунулись и поморщились, высушенные высокими температурами. В середине локального катаклизма лежала не тронутая, едва закопченная броня. Это казалось чудом. — Вон там, — маг указал в место колки дров, — там есть колун. Можете попробовать сломать. Но вы это даже переплавить не сможете. Цицерон присвистнул и отошел в сторону. — А… Вы многим делаете такие штуки? Трина вздрогнула, когда услышала грохот на фоне. Это Шут пытался разбить разложенный на земле доспех, но лезвие топора соскальзывало с поверхности брони, не оставляя и царапины. По всей видимости, имперец увлёкся и крайне заинтересовался сломать то, что перед ним. — Нет, — ответил старик, без улыбки смотря за поведением Цицерона. — Ну, похоже, у вас неплохо выходит. — Нет. Это сделал не я, — Канабикус протянул руку ладонью вверх. — Если забираете, то платите. Девушка вздохнула, сняла сумку и, покопавшись в вещах, положила на руку колдуна увесистый кошель с монетами. — Так, а… Если вы такой же не сделаете, то зачем вам вообще этот продавать? Дед открыл ткань, посмотрел одну из монет на протянутой ладони и, по всей видимости убедившись в ее подлинности, убрал монету обратно. Это было необычно, Трина много раз видела как септимы кусали, пытаясь погнуть. Этот жест выглядел варварским и грубым, но у странного мага были свои методы — более утонченные. Закрыв кошель, старик направился в дом. Трина поняла, что на вопрос он отвечать не будет. Разделив все части доспеха на легкие и тяжелые, выходцы из Темного Братства ушли. Неразговорчивый старик просто с силой закрыл за ними дверь. — Какой нервный, — сказала Трина, когда они остались с Цицероном на улице. — Скрытный. — Вот как можно быть таким скрытным! — она повернулась к Шуту. — Вот ты, Цуцик, почему скрытничаешь? — Что? Нет-нет. Цицерон виден на ладони как жалкая букашка. Почему это он скрытный? — Ты не рассказываешь о своëм прошлом, к тому же не пьëшь. — Неправда. Цицерон пил со Слышащей! — Еще и врëшь! Перед нашим путешествием я заметила, что мой комнатный цветок начал вянуть. Я просмотрела в его корни — кто-то выливал туда вино! Зачем поил несчастное растение? Отвечай! — Я… эм. Цицерон был в панике. — Снова врëшь — ты не умеешь паниковать. — Как можно, Слышащая? Бедный Хранитель — тоже человек! Ах, бедный-бедный дурак! Как можно отказаться, когда его так просят? Когда Слышащая хочет выговориться, когда она так рядом… — А, хотел мои секреты выведать? Шут топнул ногой и плюнул в сторону. — Да никогда! Как! Что?! Зачем?! Слышащая обижает совсем глупого дурака! — Наконец, его тон приобрëл привычный слезливые ноты. — Ах, как грубо-грубо! Ведь нельзя же так больно бить кого-то за его нелюбовь терять рассудок! Плохо. — Я просто не понимаю, что такого ты пытаешься скрыть, что не расслабляешься ни на миг, — Трина поправила съехавшую по плечу котомку. — Будет проще, если ты расскажешь о себе чуть больше. — Скромный Цицерон хочет служить, рассказывать ему больше нечего! Служить добрым Господину и Госпоже… Ах! Двум госпожам над своей головой! Разве может покорный дурак просить о чём-то ещë? — Ты увиливаешь! — Как можно увильнуть от Слышащей? Разве она не видит, что это невозможно? Разговорившись с Цицероном, Трина не заметила как дорогу перегородил высокий, крепкий стражник. Попытавшись обойти его, мужчина сделал шаг в сторону и снова остановил путников. — Что это у нас здесь? — громыхнуло из-под шлема.— Неужели, дневной разбой? — Чего? — девушка фыркнула в сторону, пытаясь снова обойти стражника. — Вы обознались, мы не воры. — Врëшь, — он схватил девчонку за загривок как малого котенка, Трина практически физически почувствовала как Цицерон ухватился за рукоять очередного спрятанного за пазухой ножа. Быстрым взглядом дав понять, что драться они не будут и максимально расстроив Шута, Слышащая посмотрела на стражника. — Что вам нужно? Вытряхиваете деньги с граждан, чтобы те платили, дабы домой попасть? — Запишем в дело попытку дать взятку, — мужлан выхватил сверток с доспехом, — но то, что в ваших руках… Даже звучит слишком дорого, чтобы принадлежать таким оборванцам! Вы пройдете со мной. И немедленно. Цицерон злобно прожигал взглядом Слышащую, думая лишь о том, что еще пару минут назад — до появления других стражников — меткий удар кинжалом решил бы все их проблемы.***
— Вот, гляди кого привëл! Бешара, которая пыталась убедить меня в том, что дорогущие доспехи принадлежат им! Да вы их даже одеть не сможете, мелочь! — Надеть, — кратко кинула Трина, злобно прожигая взглядом стражника. — Что? Ты меня учить еще вздумала, малявка? Он наотмашь влепил затрещину Слышащей Темного Братства, еще не представляя, что взгляд Шута ря́дом не внушал ничего хорошего. — Чо молчишь, как воды в род набрал? Оформляешь там? — З-записываю, — пискнул молодой голос стражника в шлеме, который старательно расчерчивал страницу закарючками пера. — Отлично, приступаем к осмотру. Эй, выворачивайте карманы! — Мы не воры, — уверенно произнесла Трина, пока Цицерон безмолвно вынимал запрятанные ножи один за другим. — А кто? Торговцы оружием? — Постепенно взгляд старшего стражника изменился, к тому моменту имперец доставал из закромов уже седьмой кинжал. Присвистнув, мужик махнул в их сторону. — Смотри-ка, и откуда этот фокусник всë это берет? Шут был безэмоционален и спокоен, как сытый удав в зоопарке. На двеннадцатом ноже стражник ахнул: — Стендарр милосердный! Обыщи этого чудика повторно, мало ли какой нож еще он запрятал! Оттолкнув Цицерона к более хлыщавому напарнику, стражник повернулся к Трине. Та вручила мужлану лук и стрелы, после чего скрестила руки на груди. — Ножи, кинжалы? — Откуда? — удивленно развела руками Слышащая, показывая на своего компаньона. — Он всë забрал! — Придëтся обыскать, — грозно пробасил солдафон. — Только тронь! — пропищала девушка, всеми фибрами души чувствуя, что черпает умение играть и переигрывать от Цицерона, — я тогда так завизжу! Вы не имеете права ко мне прикасаться! Я требую адвоката! — Эм, — начал неуверенно молодой стражник, откашливаясь, — если хозяин вещей не объявится, то нам придëтся их отпустить и тогда досмотр может быть расценен как домагательство. Если она пойдëт к ярлу… Рыкнув, солдат повернулся к напарнику, явно давая понять, что без свиделелей бы́л бы непрочь огреть того хорошей оплеухой. — Говорить об этом не надо было, чтобы не было желания идти к ярлу! Олух! Закрой их здесь, и чтобы до конца обхода я не видел тебя с жалобами из камеры, ты меня понял? Малец пропустил девушку за открытую решетку, где уже комфортно расселся Цицерон. Младший стражник потупил взгляд. — Я спрашиваю, ты меня понял? — Так точно. Крупный солдафон осмотрел оружие на столе и с интересом повертел в руках эбонитовый клинок, который в отличие от остальных, мог похвастать волнистым лезвием, наподобие тех, которыми в мире Трины хвастали в основном жители Востока или средней Азии. С подобной вещью девчонка могла представить разве что удалого джигита, который несет баранью шкуру. — Это еще что за кинжал? — со всей серьезностью спросил стражник. — Это нож с Кавказа. — Какой… он? — Кавказский, — спокойно ответила пленница, но лишь Цицерон беззвучно усмехнулся на фоне, понимая, что Слышащая вновь изволит издеваться над кем-то. — Что это значит? — Что он с Кавказа. — Что это такое? «Кафказ»… — Это там, где Лермонтов отдыхал. Кинжал с хлопком вернулся на стол, а стражник пошел прочь, бормоча себе под нос что-то про идиотов. Трина переместила взгляд на молодого стражника, который стушевался, встал как оловянный солдатик, прижав руки по швам, и неумело поклонился. — Простите, — тихо попросил прощения юноша, — как только выжду время по закону, я тут же вас отпущу! Трина осмотрела мальчишку: на вид щуплый, жаль, что подобные изъяны скрывает броня. Лицо наглухо закрыто шлемом с пластиной из плотной кожи по бокам. — Не жарко в лáтах? По замку ярла стражники ходят без головных уборов, они же живые люди. — В-всë хорошо. Спасибо. Цицерон хихикнул. — Спрятался, увидев нас. Засмущался? — Шут показал язык и стражник шарахнулся в сторону, будто был уверен, что пленник не иначе как готовится плюнуть ядом на расстояние пяти метров. — Говорю — как только время истечет, я вас тут же высвобожу. Если вы не сбежите, конечно, — он собрал какие-то конторские рукописи и поспешил удалиться. — Как интересно, — пропел Цицерон, складывая руки за головой и более никак не добавляя ясности в свои слова. — Если думаешь, что убивать всех и каждого бы́ло бы лучшим выходом, то лучше поекращай так думать, — Слышащая скрестила руки на груди и села на койку напротив. Цицерон был не заинтересован в том, что происходит вокруг него, он сидел на койке с закрытыми глазами и внимательно прислушивался к тому, что было как можно дальше его клетки. В таком состоянии его лицо казалось куда приятнее. Обветренные губы из-за намазанного утром девчачьего бальзама обладали менее ярковыраженной сухой текстурой, от чего выглядели живее и мягче, чем обычно. Румянец от температуры еще не ушел окончательно и его следы остались на самой верхней части щëк. Когда лицо Цицерона пребывало в состоянии покоя, в нем неожиданно появлялась некая сокрытая утонченность. Это казалось очень странным изменением, в конце концов, Шут был редким отребьем: он не умел есть столовыми приборами, а нож предпочитал использовать только как средство умерщвления заявленных целей, к тому же много раз упоминал про мирскую грязь и несправедливость. Это не просто был человек, которому не посчастливилось родиться в пределах благородного двора, Цицерон даже двора не видел. Он был тем, кому тяжело представить жизнь красивой и сверкающей, он не видел ценности в побрякушках и одеждах, а так же не понимал ради чего существуют люди за пределами Темного Братства. По крайней мере, это то, о чем Шут говорил вслух или давал понять иным образом, обрисовывая для Слышащей свой портрет. Трина посмотрела в сторону, какое-то потаенное чутьë говорило, что скоро произойдет что-то неприятное. Хотя, было бы глупо, не испытай человек подобных эмоций в тюрьме. Это буквально первое место, которое должно приходить на ум при упоминании неприятностей. — Цицерону не так хорошо даëтся взлом замков, — тихо сказал Шут, не открывая глаз. — Что? Он шикнул в ответ, возвращаясь к звукам подземелья. В проходе показалась тень, Трина вытянулась вперед, медленно подходя к решеткам. По ту сторону от нее стоял эльф, по первому взгляду — редкий оборванец. Он бесстрашно подошел к столу, на котором были разложены взятые у пленников вещи. — Эй! — крикнула Трина, когда незнакомец взял в руки один из клинков Цицерона, — это наши вещи! Положи! Шут активизировался, он мигом подошел к решетке, но предпочел ничего не говорить. — Положи, гад! — Слышащая была вне себя от наглости воришки: он улыбнулся и быстро начал складывать в котомку те вещи, которые по его мнению представляли большую ценность. — Ты что творишь? — она замерла, увидев на плече заплатку с вышивкой темной метки Гильдии воров. — Ты же из Гильдии? За кражу у своих по шапке получишь! Эльф повернулся, по большей части его забавляла реакция запертой дурочки. Воткнув в стол железный кинжал, он улыбнулся. — Поделился, значит. Очень смешно, — оценил Цицерон, бесстрастно рассматривая подлеца, — повернись, скажу слова благодарности. Они посмотрели друг на друга. И ехидство вдруг начало испаряться с лица былого вора, он медленно сделал шаг назад, будто видел перед собой свирепого хищника. — Спасибо, теперь я знаю, кого нужно убить, — холодно процедил Цицерон и эльф, спотыкаясь, помчался прочь, прогибаясь под тяжестью новой ноши. — Он ведь и доспехи у нас спёр! Что делать, Цуцик?! Урод сваливает! — Трина начала трясти железную перегородку, намереваясь вырвать ее из стен, та пошатывалась, но всё же продолжала сдерживать узников. — Если нет отмычек или магии, то не стоит тратить силы понапрасну, — на удивление спокойно ответил имперец. — Что с тобой? Это на тебя абсолютно не похоже, — девушка вдруг изменилась в лице, — к тому же ты покраснел. Опять температура? — Ах, глупый Цицерон расстроил Слышащую! Ей не стоит так беспокоиться о Хранителе, — его тон снова наполнялся мёдом, а лицо преобразилось в умилительно жалостливую гримасу. — Мы будем более аккуратны в следующий раз, да? А пока нет нужды беспокоиться о чем-то, кроме планов как мы будем убивать наглеца! — Вот же, — она в последний раз ударила по прутьям, — вот же контра! — Что? — Шут практически восхищенно улыбнулся. — Слышать странные слова от Слышащей привычно, но чтобы они были настолько… эм, что значит это слово? — Какое слово? — спросила Трина, вырвавшись из своих мыслей и даже не понимая, что только что сказала. — Кажется, оно звучало как «контра». Что это значит? — кажется, имперец испытывал непритворный интерес. — Это… Да так. Папа всегда, когда ругался, говорил это слово. А его научил дед, а дед… Вероятнее, в его времена это слово даже имело какой-то смысл, пока будущие поколения не забыли его, используя как пустое ругательство. Забавно даже. — То есть, Слышащая не знает значения произнесенных ей слов? Она вздохнула. — Нет, Цуцик, не знаю. Это то, что ты хотел услышать? Он махнул головой, от чего-то невероятно счастливый. Румянец на щеках придавал его лицу слегка дурашливый вид. Трина с опозданием почувствовала, что в подземелье достаточно холодно. А Шут как всегда в самой невыгодной позиции: ходить по ледяным туннелям целый день, да еще и с жаром — не самый эффективный метод выздороветь. — Прости, — тихо начала она, ковыряя на прутьях молодую ржавчину, — я должна была тебя оставить дома и по городу ходить сама. Тебе и без того плохо. — Какие глупости, — фыркнул Шут, морщась, — бе-бе-бе. Нытьё-нытьё, от этого никакого толку! — Ты хоть слушаешь, о чём я говорю? — Да-да, — промямлил имперец, кривляясь, — там было что-то про дом и город. Вообще, я не очень вникал. — Цицерон! — Хорошо-хорошо, возможно, вник немного лучше. Правда, не понял смысла слов, поэтому, — он изобразил ладонью клюв утки, пародируя ею речь со стороны, — бла-бла-бла… — И вот как с тобой разговаривать? — в сердцах вздохнула Трина, взмахнула руками в воздухе, затем она последовала в сторону койки, откуда всё ещё открывался вид на практически полностью пустой стол в допросной. — Лучше на это с другой стороны смотреть. Если бы не я, то кто тебя развлекал бы сейчас? — он хлопнул себя по плечам и поднял руки вверх, точно акробат, ранее совершивший грандиозный трюк. — Хоп! Слышащая потирала виски, пока на фоне читал стихи полоумный компаньон:Люблю я цветочки, люблю я котят,
Все эти вещички меня возвратят
Туда, где безумство не ищет преград,
Там, где находится прошлого Ад.
Фокусироваться на лепете Цицерона было бесполезным делом, однако тот всё продолжал читать стихи или же напевать старое, доброе:
Я маленьких котят люблю,
Крысиным ядом их кормлю,
Котята с рук моих едят,
Они похожи на ребят.
Все знают, как с детьми нам быть:
Ведь их положено топить.
— Какая жесть, — вдруг отозвалась Слышащая, прерывая песню Цицерона, — что у тебя в голое творится? — Это жизнь, — он пожал плечами, но его лицо вдруг показалось Трине неимоверно грустным. Есть ли в том, о чем болтает Шут, доля правды? Всё же он застал старое Темное Братство еще во времена его расцвета. Неужели, он видел нечто подобное? Или же совершал? Словно понимая, о чем думает девушка, Цицерон отвернулся. Со старым напевом он продолжил:Ля-ля, ля-ля, ля-ля, ля-ля…
Не далеки мы от зверья.
После такого оптимистичного заключения, Шут с усилием потëр нос и, едва качнувшись, подошел вплотную к стене и облокотился на нее спиной. Постепенно его голову одолевала какая-то гениальная затея и через некоторое время он пошел на ее поводу, перевернувшись и уткнувшись в холодную стену лбом. Трина не сразу обратила на него внимание, но еë привлекли странные, тихие звуки преждевременного ликования. — Ты что! Цицерон тут же оторвался от стены и повис одной рукой на решетке, устало переводя взгляд на Слышащую. — Перемëрзнешь и еще сильнее заболеешь! Шут тихо фыркнул, а затем вернулся к своей деревянной койке, где лег калачиком, отвернувшись от спутницы. Трина не знала, что ей делать. В голову лезли отвратительные мысли о том, что же будет, когда она расскажет Мише о потерянной броне. Неужели ей придëтся возвращать те деньги, что он ранее дал ей на дорогу и покупку? О второй выплате уж тем более не могло быть и речи! Вот же неурядица! И с чего это вдруг тюрьму никто практически не охраняет? Это же… Тюрьма! — Ай, всë плохо, — тихо пролепетала она, но Цицерон услышал. — Что плохо? — Один мой друг будет злиться, если узнает, что я потеряла его броню. Шут повернул голову и Слышащая могла детально рассмотреть его профиль с отчасти аккуратным, но всë же греческим носом. — Если он твой друг, то почему здесь, с тобой, я, а не он? — Ну, вот что ты пристал ко мне?! — неожиданно для самой себя, громко воскликнула Трина. — Потому что больше никого нет! — передразнивая еë, Шут взмахнул руками и закатил глаза. Цицерон отвернулся к стене. Повисла тишина. В начале она радовала отсутствием конфликта, но затем всë больше погружала в негатив мыслей по поводу потерянной брони. Трине не нравилось думать о том, где же они будут искать урода, который покусился на их дорогие вещи. А самое главное — почему никто не помешал ему? Где солдаты? Охрана? Где все, кто должен блюсти законы по долгу службы? На взятках? Конечно, это же Рифтен. Город воров и коррупционеров. Было бы удивительно, если бы хоть что-то в таком городе исправно работало! Когда вернулся худощавый мальчонка, которого какой-то идиот назначил охранником их камеры, Трина тут же заколотила по решетке, от чего Цицерон, лежащий спиной к остальным, вздрогнул. — Куда вы смылись?! У нас украли все вещи!.. Какого чëрта… Пока она активно возмущалась, парень дрожащими руками открывал дверь тюрьмы. Он что-то тихо помотал себе под нос. — Что-что? — слегка с издёвкой переспросил Цицерон, вставая со своего места. — Я пытался помочь, — повторил юнец, последний раз щëлкнув ключом в замочной скважине. — Аа, — Шут махом миновал Слышащую, и уже через мгновение стоял по ту сторону решетки, крепко прижимая охранника к стене. Трина не ожидала такого и даже слегка взвизгнула, но быстро взяла себя в руки. Имперец, не смотря на невнушительный рост, довольно плотно держал дрожащего парнишку, зажимая ему горло локтем и угрожая ранее вонзенным в стол железным кинжалом. — Пора прекратить маскарад, — Цицерон сорвал с головы охранника шлем и Трина увидела под ним лицо молодого стражника, которого уже посчастливилось встретить у ворот города. — Говори, — шикнул Шут, прижимая лезвие к чужому горлу. — Я делал то, что мог, — пропищал парнишка в ответ, зажмурившись — такие как вы… Как вы иначе проникаете в чужие дома? У входа не было наряда… Неужели этого недостаточно? — Мы не воры, — прорычала Трина, обходя отпертую решетку. — Моя госпожа, — услужливо промурчал Шут, повернув голову к Слышащей, но тем не менее, еще более угрожающе крепко прижимая кинжал к стражу закона, — он полагал, что мы взломаем дверь и сбежим, как позорные злокрысы. Глаза Цицерона блеснули недобрым огнем на стражника. Парнишка зажмурился, поднимая руки еще выше, чтобы у ассасина не было подозрений в его безоружности. — Знаешь разницу между вором и убийцей? — спросил Хранитель, улыбнувшись. Мальчонка покачал головой, не открывая глаз. — Смотри, — Шут схватил юнца за челюсть и заставил охранника посмотреть в свои глаза, — вор просто забирает вещи и уходит. А убийца забирает, — следующие слова он произносил медленно и мягко проникая в душу, — вещи, честь и твою жизнь, — не смотря на угрожающее содержание, его слова звучали игриво, обманчиво лилейно. Цицерон был похож на ужá, которому попался на обед дрожащий заяц. — Так, всë, — своим вмешательством Трина прервала накал психологического давления, — только скажи, куда мог сбежать тот чудила, что стащил наши вещи? — Я не знаю, — охранник на мгновение выглядел чуть более осмелевшим, но вскоре его снова припёрло давлением со стороны Цицерона. — Неправильный ответ, — рыкнул Шут, едва оцарапав чужую шею острым лезвием. Парень пискнул, глотнул и его кадык нервно дернулся, опасно задев кинжал. — Стоп, — Трина слегка отодвинула вооруженную руку Цицерона, — просто выскажи свои идеи и предположения. — Но… — он начинал очевидно паниковать, сдерживая копившиеся вглубине слëзы, — он… Он мог уже поспешить уехать из города… ПРОСТИТЕ! — Так, оставить истерику, — холодно отчеканила Слышащая, все еще сдерживая жаждущую крови руку Хранителя. — Еще варианты. — Он… мог побежать сбывать краденное в Крысиную Нору, — будто в озарении выпалил парень и глаза его заблестели с надеждой. Цицерон перевел взгляд на Трину, ожидая еë решения. Девушка задумалась, потирая свой узкий подбородок. — Ты сможешь рассказать, что за гений сбежал у вас сегодня, его имя, адрес, всë, что удастся достать? — Конечно! — молодой охранник судорожно закивал, цепляясь за последнюю зацепку к благополучному исходу. — Цуцик, отпусти его, — попросила Трина. Хранитель пару мгновений еще злобно прожигал юнца кровожадным взглядом, да так, что Слышащая задумалась над тем, чтобы повторить свою просьбу. — Да, госпожа, — перед отпущением Цицерон резко прижал горло человека к стене, от чего тот закашлялся, пропуская из виду как Шут холодно отходит в сторону. Трина посмотрела на ассасина с неодобрением, но говорить ничего не стала. Тот раздраженно закатил глаза, пока она не смотрела в его сторону. Каждый хотел закончить дело, для которого он еще здесь, но у всех были свои методы. Трясущийся парнишка скрылся, чтобы выяснить, кто же посмел ограбить запертых членов Темного Братства. Через несколько минут непутёвый охранник стоял, протягивая путникам записи всей той скудной информации, что ему досталась: искомый вор являлся босмером, уже попадался на кражах и участвовал в нескольких драках, местные звали его Дэнни Эпплхоллоу, но точно неизвестно, являлось ли это его настоящим именем. Это был точно парень, связанный с Гильдией воров. И искать его следовало начинать именно с проклятых канализаций и Крысиной Норы. Выйдя из средневекового обезьянника, Трина, скрипя зубами, направилась обратно к Крысиной Норе, где они с Цицероном были еще утром. Она без содрогания перешагивала через тела бандитов, которые, спустя несколько часов, никуда не делись, лишь привлекли своей неподвижностью мелких злокрысов. Завидев свет факела врассыпную ринулись и мелкие животные и какие-то темные фигуры, возможно, это были воры, боявшиеся повторить учесть своих собратьев. Шут подле Слышащей был тих все время, он шел позади и какая-то очередная мания овладевала его сознанием. От чего-то Цицерон лишь молчал, топая позади Трины, держа наготове свой единственный кинжал. Однако, с одним кинжалом в руках он был не менее грозен, как будто и не замечая перемены после пропажи остального оружия. Делвин Мелори был мужчиной около пятидесяти лет, хоть по его подтянутому телу, постоянно прикрытому легкой броней, это трудно было определить. В основном он занимался кураторством заданий, направляя молодежь, и не ходил на дела самостоятельно. Однако, он и без того получал септимов больше, чем мелкие сошки вокруг. Всем своим видом Делвин походил на возрастного Казанову, в особенности это проявлялось, когда неподалеку находилась женщина, при чем был абсолютно неважен уровень ее привлекательности. «Некрасивые женщины благодарят за внимание более… охотно», — говаривал как-то старый вор. Его желание проявлялось и по отношению к низкоранговым девицам и к коллегам рангом по-выше. Ходил слух, что у него были так же романы с богатейшими женщинами Скайрима, однако имен никто не раскрывал. Мелори обладал чарующим, хрипловатым голосом, который был способен убаюкать кого угодно, при необходимости это даже могло остановить начало драки. В своей натуре этот мужчина сочетал опасные повадки кота и змеи: он мурлыкал, очаровывал, гипнотизировал и туманил рассудок. Любая барышня, поняв, что может оказаться в опасной близости с подобным человеком, должна была хоть как-то стараться оградить себя от его влияния. Трина знала, что Делвин путался с самоназванной главой прошлого Темного Братства — Астрид. Возможно, этой связи не помешало даже ее замужество. «Мы просто старые друзья и партнеры по работе» — сказала как-то Астрид, отправляя Трину с письмом к Делвину. Однако, все их сокрытые переписки и мечтательные глаза нордки при разговорах о Делвине, давали понять, что обычной дружбой всё не ограничивалось. Мелори сидел за своим любимым столиком в «Буйной фляге», собственно, именно на этом месте он и принимал заказы последние пару-тройку лет. На свое привычное местечко он возвращался каждые три-четыре часа, чтобы проведать обстановку. Ассасинам из Темного Братства просто повезло застать дельца Гильдии воров там, где он сидел. — Ох, привет, — промурлыкал Делвин своим хриплым баритоном. Подобным тоном можно было общаться разве что с детьми, — какие люди. Вы к нам по делу, или же… Трина хлопнула по столу и вдруг растерялась, поняв, что засим ее запал иссяк и теперь она привлекла внимание всех бандитов за спиной вместе со взглядом Делвина Мелори. — Тише-тише, присядь, — он махнул бармену и тот завозился где-то за своей стойкой, — не стоит так опасно проявлять эмоции, особенно если ты не уверена, что способна закончить. Запоминай, девочка, тебе это когда-нибудь пригодится. Его надменная речь в достаточной доле раздражила Трину, чтобы она смогла говорить так, будто не растерялась минуту назад, однако мужчина напротив чувствовал в ней сокрытую неуверенность. — Один из ваших отбросов обокрал нас и теперь мы хотим забрать своё, — она скрестила руки, удерживая внутреннюю дрожь, однако в глазах бывалого управленца Гильдии воров она все еще выглядела достаточно смешно. Наверное, где-то на уровне с магом из Ватрана, которому Трина отдала десять септимов от чистой души: тот тоже ринулся в большое путешествие, не обладая достаточными навыками для жизни в открытом мире. На его фоне Трина выглядела опытной путешественницей, однако в присутствии Делвина все сразу поменялись ролями: теперь уже девчонка выглядела соплячкой в его глазах, а будь тут маг из трактира, то он смог бы занять нишу разве что домашнего питомца. — Ты говоришь почти как большая девочка, возможно, из тебя и выйдет что-то путное, — Делвин принял кружку из рук подошедшего Векела, вторую кружку бармен поставил под носом девчонки, — по крайней мере, мне очень в это верится. Возможно, я мечтатель. — Не увиливай, — вдруг подала голос Слышащая, — я пришла по делу. Мужчина вздохнул и в этом вздохе чувствовался напев неподдельной усталости. — Слова хорошие, но ставишь ты их не к месту, — ответил, наконец, он, разочарованно отпивая из кружки, как будто замечая неверный ход в шахматной партии, — для убийцы, возможно, покатит, но вот до интеллектуального успеха нужно подняться еще на пару уровней выше. Так, и, — он отставил кружку, — Астрид давно не выходила на связь, полагаю, она попала в неприятности? — Она мертва, — подтвердила Трина. — Нехорошо, конечно, но в твоих глазах я не вижу и капли сожаления, получается, что ее убила ты? — Делвин улыбнулся, — возможно, новый Глава тебе сильно доверяет, раз это было твоим заданием. Поднимаешься в гору там, да? Это прелестно. Люблю, когда люди добиваются своих целей. — Мы будем решать вопрос, с которым я пришла сюда? — выдохнула девушка. — Конечно. По правде говоря, я не совсем понимаю, почему же тебе нужно для этого моё разрешение. Трина невольно поморщила нос, ловя незначительную колкость старого вора. — Так, и каков тот стервец, что решился вдруг вас обокрасть? Про подробности кражи я спрашивать не буду — это личное, сам понимаю. — Здесь всë, — Трина положила перед мужчиной обрывок бумаги с беглым подчерком охранника. — А, значит, вот как судьба повернулась. Слушай, я знаю вашего парня. При чем настолько хорошо, что уже сегодня вы сможете его поймать. Предлагаю даже выпить за это, — Делвин поднял вверх свой напиток, предлагая девушке присоединиться. — Правда, ты выглядишь слишком напряженной, мне не хотелось бы обсуждать дела с кем-то, кто считает меня неприятным или враждебным. Может, хоть пригубишь, чтобы разбавить обстановку? Трина задумалась, потянулась к своей кружке, как вдруг к столу вплотную подошел Цицерон. Немигающим взглядом он посмотрел на Мелори, медленно поменяв местами кружки сидящих за столом. Закончив с этим и оставив кружки с противоположной стороны стола, Шут отошел на два шага назад. — У тебя хороший слуга, уважаю, — Делвин хлебнул из новой кружки и улыбнулся имперцу. — Он... Он не слуга. Это мой... — она вскользь посмотрела на Цицерона, от чего-то смущаясь, — друг. — Конечно. А твой друг ни слова не хочет сказать в свою защиту? Похоже, его устроило моë маленькое прозвище. Как благородно: не мешать разговору тех, кто главнее тебя — больше похоже на охрану. Это похвально, знаешь ли, — вор ухмыльнулся, блеснув на девушку игривым взглядом, — последний раз, когда мы виделись, ты выглядела как маленькая, бегающая на посылках девочка, а теперь у тебя уже свой провожатый есть. Быстро же ты в гору идëшь, без обид, говорю из нескрываемого восхищения, прелесть моя. Мне не важно, какими методами ты этого добилась, но, похоже, новый Глава тебя очень ценит. А мне проблемы с Братством не нужны, знаешь ли, поэтому готов пойти на сделку: я говорю тебе всë, что знаю про нашего маленького неудачливого воришку, а ты идешь к нему домой и потом делаешь с ним всë, что захочешь. Можешь даже на части порвать и оставить гнить, Гильдия тебе и слова не скажет, парень сам виноват, что нарвался на таких серьëзных врагов. После этого мы весело посмеемся и забудем обо всëм, что произошло. Сгодится? Трина кивнула головой, они стукнули кружками и уже через пару минут Мелори как на духу рассказал обо всëм, что сам знал, касательно того эльфа, которого ищут молодые члены Братства. — Надеюсь, что мы с тобой еще долго будем друзьями, да, малютка? — Делвин вскользь посмотрел на стоящего поодаль Цицерона. — Возможно, ты еще заглянешь сюда, выпьем, поговорим о тяготах без лишних глаз. Я ведь не кусаюсь, да и плохого ничего не сделаю, м? — Нет, мы не будем, — покачала головой Трина, прекрасно понимая к чему же клонит бывалый Казанова. — А, ну, да, может быть. С твоими связями я бы тоже боялся, — он вдруг мягко взял девушку за руку, — но если тебе понадобится еще помощь — можешь обращаться. Не думай, что достигла вершины, всегда размышляй о доролнительных вариантах. Понимаешь, о чем я? Она вырвала руку из цепких пальцев Делвина. — Может быть ты пока не воодушевлена моим предложением, но не зарекайся, девочка, — он скрытно показал в сторону Цицерона, — человечек рядом в этом побольше тебя, да? Он ненамного старше. Но у него лицо бывалого убийцы. Такой и тебя на мясо пустит, если придëтся. — Интересный совет, — Трина подобрала свою бумагу со стола, встала и пошла прочь, захватив с собой Цицерона, который в последний момент недобро сверкнул глазами в сторону Делвина. — Молодец, девочка, — Мелори довольно отхлебнул из своей кружки, — по крайней мере, ей не понадобилось моë одобрение, чтобы уйти. Уже прогресс.