***
Проклятье! Малфой и правда был высок. Ей стало интересно, продолжал ли он расти. Он уже был достаточно высок, чтобы соперничать с Роном. Это не должно было иметь никакого значения для Гермионы. И все же, каким-то образом, имело. Гермиона то и дело ловила себя на том, что украдкой поглядывает на него во время занятий, пытаясь точно определить его рост. Казалось, он посещает все те же занятия, что и она. Мерзавец. Это было еще хуже. Она тем более не хотела считать его ещё и умным. Во всем виновата Джинни. Гермиона вообще не обратила бы на него внимания, если бы Джинни не заговорила о нем. Теперь, когда тема "Рост Малфоя" существовала в голове Гермионы, она не могла вычеркнуть ее просто так. Во многом из-за того, что ей никак не удавалось выкинуть один вопрос из головы, есть ли еще какие-то общие черты в ее бывших парнях за пределами высоты. Наверняка существовали более глубокие и зрелые сходства. Последнее время ее преследовали воспоминания о том, как часто она говорила Гарри, насколько он стал привлекательным с тех пор, как стал выше. О Боже, возможно, у нее действительно была какая-то одержимость высокими парнями. Это не помогло в процессе наблюдения. С ростом Малфоя она обнаружила еще и то, что он совсем не такой, каким она его помнила. Вместо высокомерной задницы, к которой она привыкла, он стал замкнут. Он был хорошим учеником. И он действительно был очень высоким. Что, как она постоянно напоминала себе, не имело особого значения. Все это не имело значения. Даже если бы ей снились эротические сны о нем, это по-прежнему не имело бы никакого значения. Драко Малфой был фанатичным ослом. Даже если бы он был самым умным, самым высоким, самым скромным человеком во всей школе, он все равно был первым человеком, который назвал ее грязнокровкой. Джинни могла бы и сама с ним встречаться, если ей так нравилось, что он не был таким ублюдком, каким мог.***
— Грейнджер. Она не простит Слизнорта до тех пор, пока жива. Гермиона уставилась на котел перед собой и не позволила себе даже поднять глаза и признать Малфоя или его нелепый рост, когда он подошел к ее столу. Мерлин милостивый. Она едва доставала ему до плеч, а ее туфли были на двухдюймовых каблуках. Она снова с усилием отвела взгляд, чувствуя, как по коже пробегают мурашки. — Давай просто покончим с этим, ладно? - спросила она. Наступила пауза. — Хорошо, - коротко ответил Малфой. Она отказывалась смотреть ему в лицо, но голос его звучал так, будто она его задела. Все будет хорошо. Феликс Фелицис варился всего полгода. Она никогда не простит за это Слизнорта.***
Почему он теперь всегда и везде маячит? Рон был выше, по тайным оценкам Гермионы, но он всегда был очень вежлив и постоянно сутулился, стыдливо опуская голову. От этого он казался намного ниже. Малфой, казалось, всегда стоял с прямой спиной и расправленными плечами, как будто студенты могли забыть, сколько места он занимает, если он не будет постоянно претендовать на каждый сантиметр. Дрожь пробежала по ее спине. — Грейнджер. Черт побери! Гермиона вздрогнула, тянувшись за банкой яиц эшвиндера, и раздраженно вздохнула. — Малфой. Она не была уверена, то ли он стоял слишком близко, то ли ей просто так показалось. Волосы на ее руках встали дыбом, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица было замкнутым, а серые глаза – пустыми и зеркальными. — Как долго будет продолжаться этот танец? Она придала своим чертам строгое выражение и выпятила подбородок. — Мы не танцуем, — быстро сказала она. — Для тебя не будет никаких танцев со мной ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем. Уголок его рта дернулся так, что это можно было принять за сдержанную ухмылку или насмешку. — Правильно. - он выгнул бровь, глядя на нее сверху вниз своим тонким носом. — Ты просто убегаешь всякий раз, когда я приближаюсь, и подпрыгиваешь на фут при звуке моего голоса. Выражение его лица было напряженным. — Мне все равно, что ты обо мне думаешь, но я был бы тебе очень признателен, если бы ты не испортила нашу оценку по Зельям. Жар залил лицо Гермионы до самых ушей. — Как будто я это сделаю. - она сердито посмотрела на него. — Не льсти себе, Малфой, я не собираюсь портить свою успеваемость только для того, чтобы досадить тебе. На его щеках появился слабый румянец, а челюсть сжалась. Она оттолкнула его и бросилась обратно к котлу. Он лгал. Она не слишком остро реагировала на него и не прыгала. И с заданием по Зельям все было прекрасно. После урока Гермиона нашла Джинни и швырнула несколько учебников на стол рядом с ней. — И что именно такого замечательного в Малфое? Джинни подняла тонкую бровь, ее лицо не выражало удивления. — Заметила всё-таки, да? — Нет, - резко ответила Гермиона. — Я просто не понимаю, зачем ты вообще о нем заговорила. Твоя семья ненавидела его веками. Это можно считать уже устаревшей традицией. Джинни пожала плечами и отвернулась. — Тебя не было здесь в прошлом году. Спина Гермионы напряглась. Голос Джинни звучал приглушенно, и она посмотрела на свои руки. — Тебя не было. Рона не было. Гарри не было. Трудно объяснить, каким был прошлый год для тех, кто не был его частью, что мы чувствовали тогда. Я пришла сюда одна, по собственной воле. Снейп делал то, что должен был. За всё отвечали Кэрроу. Школа была практически вручена Малфою на серебряном блюде. Он мог бы сделать всё что угодно с учениками, если бы захотел. Гермиона уставилась на Джинни, почувствовав тошноту. — Он помогал Отряду в прошлом году? Джинни закатила глаза. — Нет... ну... нет, не совсем. Он не помогал сопротивлению, но он знал, кто состоял в Отряде, на кого Кэрроу стоило обратить внимание – и он ни разу не настучал на нас. Он никогда не делал того, что могло бы ухудшить ситуацию. Когда Невилла, Луну и меня поймали при попытке украсть Меч Гриффиндора, Малфой сказал, что мы должны нести наказание с Хагридом. То, что с нами хотели сделать Кэрроу, было намного хуже. Наверное, теперь я чувствую себя немного обязанной ему. Гермиона сглотнула, но потом прищурилась и скрестила руки на груди. — Что-то я не вижу, чтобы ты пыталась подружиться с ним. Джинни покачала головой. — Малфой не хочет со мной дружить. Поверь мне, он сделал это не поэтому. Просто не обращай внимания, - отмахнулась она от Гермионы. — Забудь, что я вообще что-то говорила. А то, что он в твоем вкусе, было просто шуткой.***
Гермиона жалела, что не может просто это забыть. А еще она впервые за всю свою академическую жизнь пожалела, что ей не достался более глупый партнер. Любой другой откинулся бы на спинку стула и позволил Гермионе самой приготовить зелье, но Малфой постоянно маячил рядом. Он имел наглость проверять и критиковать то, как она измельчала травы, и говорить, что ее вращения против часовой стрелки не были идеально круглыми. Гермиона кипела от негодования и даже не могла возразить или объяснить, что причина ее несовершенного измельчения и перемешивания была связана с неоправданно высоким человеком, который постоянно тёрся рядом, наклоняясь так близко, что его мантия касалась ее и влияла на ее концентрацию. — Ради Бога, Малфой, неужели никто никогда не знакомил тебя с понятием личного пространства? - она почти выкрикнула этот вопрос после небольшого сердечного приступа, когда знакомая рука внезапно протянулась над ее головой и схватила книгу, которую она пыталась достать с полки. Гермиона одернула рубашку, обмахиваясь рукой; когда это в библиотеке стало так жарко? Она нутром ощутила, как он напрягся у нее за спиной. О Боже, неужели она действительно сказала это вслух? Прямо сейчас Гермиона желала, чтобы на месте, где она стоит, появилась дыра и поглотила ее. Когда она неловко повернулась к нему, ее лицо было пунцовым и достаточно горячим, чтобы спонтанно воспламениться. — Извини, - сказала она, не глядя ему в глаза. — Ты меня напугал. Он молча протянул ей книгу. — Спасибо, - она выхватила ее у него из рук, и их пальцы соприкоснулись. Потому что он был неоправданно велик и имел глупо огромные руки с нелепо длинными, тонкими пальцами, на которые она никогда, никогда, конечно же, не пялилась. Короткий контакт пронзил ее, как удар током и она чуть не выронила книгу. Ее лицо вспыхнуло еще ярче. — Мне очень жаль. Иногда я просто на взводе. Становлюсь нервной. — Ладно. - он развернулся на каблуках. — Подожди, Малфой. - она прижала книгу к груди и заставила себя улыбнуться. О Боже, она на полном серьёзе это делает? Очевидно, так оно и было. — Не хочешь ли ты... позаниматься со мной? Я работаю над сочинением по Истории Магии. Он замолчал и посмотрел на нее с безразличным выражением лица. — Нет, спасибо, Грейнджер. И пошел прочь.***
Малфой не хотел дружить с ней, не хотел дружить с Джинни, он не хотел дружить вообще ни с кем. Никто в школе, казалось, не имел к нему никакого отношения. Он сидел в одиночестве на дальнем конце Слизеринского стола, и никто из студентов никогда не садился рядом или напротив него. Его соседи по факультету часто старались изо всех сил ударить его своими сумками, выбираясь из-за стола. Он же, просто продолжал стоически сидеть там. Его глаза были настолько пустыми, что она практически могла видеть окклюменционные стены за ними. Казалось, даже Слизеринцы-первогодки презирали его. Остальная часть школы вела себя так, будто его и вовсе не существовало. Предатель и Пожиратель Смерти одновременно. Его старые друзья относились к нему, как к заразной болезни.***
— Ты это серьезно? Или ты сказал это просто потому, что так было задумано? Спросила Гермиона, усаживаясь рядом с ним на Зельях. До начала занятий оставалось десять минут, и кроме них в классе никого не было. Она глубоко вздохнула и тут же пожалела об этом. От него пахло чем-то серебристо-зеленым и дорогим. С каких это пор цвет имел запах? Она воздержалась от желания вдохнуть его еще раз поближе, чтобы узнать. Малфой даже не взглянул на нее. Он сидел, уставившись на доску на дальней стене. Выражение его лица было аккуратно сдержанным. — Что сказал? - спросил он почти через минуту. — На суде ты сказал, что сожалеешь. Ты это всерьез или просто сказал, потому что должен был? - она расправила плечи и повернулась к нему лицом. — Я никому не расскажу, просто хочу знать. Он медленно повернул голову и посмотрел на нее. Его серые глаза были пусты, как и всегда. — Это имеет для тебя значение? Гермиона встретилась с ним взглядом. — Имеет, потому что ты ненавидел именно меня. Так что, если ты правда сожалеешь, я хочу услышать, как ты говоришь это мне. Уголок его губ изогнулся, и он наклонился ближе, его глаза блестели. Когда он остановился, их лица были всего в нескольких сантиметрах друг от друга. — Зачем? Ты возьмешь меня под свое крыло, как нищего домового эльфа, если я буду пресмыкаться перед тобой? Гермиона не сдвинулась с места, но ее дыхание участилось. — Нет. Я не жалею тебя. Я просто хотела узнать, думаешь ли ты, что был бы другим, если бы у тебя был шанс. Он резко откинулся назад, его глаза стали непроницаемы и снова закрылись, как раз тогда, когда Слизнорт неуклюже вошел в класс. В тот день они работали над своим Феликсом Фелицисом без каких-либо проблем. Гермиона наконец почувствовала, что к ней вернулось чувство равновесия, а Малфой держался на расстоянии, еще более замкнутый, чем обычно. После того, как они выполнили необходимые шаги для Феликса Фелициса, Слизнорт велел классу варить зелья, чтобы пополнить запасы в больничном крыле, пока сам храпел за своим столом. Когда урок закончился, Гермиона направилась в библиотеку. — Грейнджер. Гермиона остановилась и подождала Малфоя. Он остановился в нескольких сантиметрах от нее и ее сердцебиение ускорилось. Выражение его лица было жестким. — Я бы не стал другим... Ох. Ну... Гермиона коротко кивнула в знак согласия. — Спасибо за честный ответ. Глотать его было так же решительно и неприятно, как безоар. Она повернулась, чтобы уйти. В горле у нее пересохло, а внизу живота возникло слабое жжение. — Но, - в его голосе послышались резкие нотки, — Я сожалею об этом. Она остановилась и обернулась. Малфой выпрямился и схватился за ремень своей сумки так крепко, что костяшки его пальцев побелели. — Мне очень жаль. Я и имел в виду это, когда извинялся, но я не могу утверждать, что изменил бы то, что сделал. - его лицо исказилось. — Вероятно, не тот ответ, на который ты надеялась. Он прошел мимо нее и поднялся по ступенькам, прежде чем она успела что-то ответить. Гермиона нашла его в библиотеке. Она повесила сумку на стул рядом с ним и села. Он взглянул на нее и на его лице мелькнуло удивление за мгновение до того, как стены окклюменции снова сгладили выразительность его лица. Она достала из сумки учебники и принялась за сочинение. — Ты дал хороший ответ.***
Малфой намного превосходил любого другого партнера по учебе, который когда-либо был у Гермионы. Правда, ее группой выбора в основном были Гарри и Рон, но в прошлом ей несколько раз удавалось встать в пару с другими одноклассниками, но ни от кого из них пользы она так и не добилась. Малфой легко тащил свой собственный груз, что удивляло Гермиону, пока она не вспомнила, что основной компанией Малфоя являлись Крэбб и Гойл. И они явно не писали эссе за него. Было удивительно приятно работать с кем-то, кто действительно вносил свой вклад, а не ждал, пока Гермиона скормит ему все ответы с ложечки. Другие ученики смотрели на них странно, и Джинни любила поигрывать своими бровями всякий раз, когда замечала Гермиону, но большинству до них не было дела. У Гермионы никогда не было много друзей в школе, ее устоявшаяся колючая репутация держала всех подальше от нее и Малфоя. Они вместе учились. Вот и все. И это было прекрасно. Не то чтобы Гермиона чего-то ожидала, пока проходили месяцы их партнерства в Зельеварении. Она определенно не тешила себя фантазиями о свидании с ним. Это было бы... смешно. Однако, проводя больше времени вместе, они стали партнерами почти во всех других общих классах. Никто больше не хотел работать с ним; и так как они уже учились вместе, естественно, в напарники вызывалась Гермиона, и он, казалось, никогда не возражал. Но работа вместе – единственное, что их связывало. Так и должно было быть. Даже если бы у Гермионы и был тип, которого у нее никогда не было, и Малфой был именно тем, каким он вовсе не был, это не делало бы ее девушкой того типа, который нравился бы ему. Гермиона вряд ли была вообще в чьем-то вкусе. Она смирилась с этим еще несколько лет назад. Было приятно просто иметь партнера по учебе, который действительно учился. Она не позволяла себе думать, что в этом должно быть что-то еще. Она не собиралась грезить наяву, даже если Малфой и впрямь имел склонность маячить и регулярно забывать о понятии личного пространства, стоя так близко, что его тело прижималось к ее спине и заставляло ее задыхаться, пока он наклонялся, чтобы прочитать что-то в ее записях, и делал он это так, что его лицо почти касалось ее. Она сомневалась, что в этом был какой-то скрытый смысл, потому что он никогда не позволял их партнерству выйти за рамки школьных занятий. Они часто и долго обсуждали школьные задания, но как только разговор заходил за пределы школы, он прятался, как моллюск, и выражение его лица становилось замкнутым и непроницаемым. В другие дни, особенно по вторникам после Зелий, когда волосы Гермионы вечно завивались, все еще влажные и чересчур теплые от многочасового варения, или после дуэльной практики на Защите От Тёмных Искусств, он был явно смущен такими моментами и отказывался даже смотреть на нее. Когда они делали небольшой перерыв в учебе, он сразу же вставал и чопорно уходил, возвращаясь тогда, когда Гермиона уже бросала всякую надежду его дожидаться и продолжала заниматься самостоятельно. Гермиона думала, что постепенно, он все же вылезет из своей скорлупы и станет более разговорчивым. Еще немного, и, возможно, она увидит, кем стал Драко Малфой после войны. И не то чтобы она не знала, насколько не разговорчивым он был, но все же надеялась. Но даже спустя несколько недель, он оставался за стенами окклюменции. На самом деле, он, казалось, даже наоборот постепенно отдалялся и становился все более напряженным рядом с ней. Малфой постоянно делал ярды записей, но всякий раз, когда она задавала ему вопрос, который не касался его исчерпывающе изложенного исследования, всегда наступала долгая пауза, как будто он раздумывал, стоит ли вообще отвечать. Он не был словесно груб, что было в новинку, и через несколько месяцев стал едва ли более общителен, чем кирпичная стена.***
— Чего хотел МакМиллан? - резко спросил Малфой, когда Гермиона вернулась к их столу в библиотеке. Гермиона удивленно оглянулась и увидела его пристальный взгляд. Свирепый взгляд не был чем-то необычным. В последнее время он, казалось, проводил большую часть своего времени либо маяча вокруг нее, либо свирепо глядя на студентов, либо делая и то, и другое одновременно. Она пожала плечами. — Он спрашивал, есть ли у меня уже планы, или я свободна на День Святого Валентина, - ответила Гермиона, глядя на свое эссе по Трансфигурации, пытаясь вспомнить, о чем она писала в последнем абзаце, когда Эрни прервал ее. Раздался щелчок, и Гермиона, подняв глаза, обнаружила, что Малфой сломал свое неприлично дорогое орлиное перо пополам. Он, казалось, даже не заметил этого. — Свободна. - выплюнул он, его рот скривился, как будто он жевал что-то отвратительное. — Он спросил, свободна ли ты на День Святого Валентина? Выражение его лица было настолько оскорбленным, что выглядело почти диким. Гермиона подумала, что не видела столько эмоций на его лице с тех пор, как он вернулся в школу. Она кивнула, глядя на него. По спине пробежала дрожь. Малфой встал и ушел из библиотеки, не сказав ни слова. Он вернулся через полчаса, собрал свои книги и снова ушел.***
На следующий день, он сердито посмотрел на нее, когда она села рядом. — Что-то не так? Он отвернулся. — Нет. Гермиона вздохнула и задумчиво уставилась на свое задание по Нумерологии. Она сделала столько шагов, которые привели их к тому, чтобы каждый день сидеть рядом в библиотеке. Что до сих пор делал он, так это позволял ей. Возможно, ревности к ее несуществующим отношениям с Эрни МакМилланом будет достаточно, чтобы заставить его наконец что-то сделать. Она не манипулировала им. Она просто слегка подтолкнула его. Малфой просто хмурился. Он умудрялся дуться без остановки в течение следующих двух недель, нависая еще ближе, чем раньше, и стреляя ранеными, горестными взглядами на нее, думая, что она не замечает. Гермиона делала глубокие, успокаивающие вдохи, напоминая себе, что она должна уважать границы других людей и не приказывать им приглашать ее на свидание. Гермиона добровольно предлагала себя в качестве его партнера на всех их занятиях и выдвигалась заниматься с ним ежедневно. Она беспрекословно думала, что настанет момент, когда он должен был взять инициативу в свои руки. Малфой отдалился еще больше, хотя она не думала, что это возможно. В День Святого Валентина он дулся и подозрительно слонялся в вестибюле, когда она отправлялась в Хогсмид. Увидев ее, он моргнул, а затем несколько раз оглядел с ног до головы с выражением недоверия. — Это то, что ты надела? Гермиона оглядела себя. Она надела удобные туфли, несколько слоев одежды и пальто, которое, вероятно, лучше всего подходило к отделу "разумное". — Да. - Гермиона приподняла брови. — Я в патруле префекта, так как у меня не намечалось свидания на День Святого Валентина. Малфой смотрел на нее несколько секунд. — МакМиллан спрашивал, свободна ли ты принять патруль префекта? Гермиона коротко кивнула. — Он Староста, а я ни с кем не состою в отношениях. Так что... Малфой выглядел так, словно проглотил что-то не съедобное, впадины его щек порозовели, но он не двигался и молчал. Гермиона поправила шарф, натянула вязаную шапочку на уши и прошла мимо него, не сказав больше ни слова. Она патрулировала Хогсмид, наблюдая за хихикающими парочками и стараясь не закатывать глаза. Влюбленность – это хорошо, но разве нужно все время улыбаться, как маньяки? Все равно День Святого Валентина – дурацкий праздник. Тьфу. Она говорила как обиженная, старая дева. Интересно, смирится ли Живоглот, если она заведёт еще кошек? Она в этом сомневалась. Потом Гермиона заметила Малфоя, одиноко крадущегося возле Трех Метел. Это значительно улучшило ее настроение, когда она притворилась, что не видит его. Она остановилась, проходя мимо него в третий раз. — Ты что-то хочешь сказать? - спросила она резким голосом. Последовала пауза. — Нет, - наконец ответил он. Ее сердце сжалось, но она кивнула. — Я так и думала. Гермиона отвернулась. — Постарайся вернуться в замок до комендантского часа. — Грейнджер... Она остановилась, сердце почти бешено колотилось, когда она оглянулась. Малфой уже выглядел так, как будто жалел, что заговорил. Она стояла, выжидающе глядя на него, а он стоял и молчал, и в груди у нее была какая-то пустота. Что ж, она закончила говорить за них обоих. Если он считает себя вправе дуться и ходить за ней по пятам, то при случае ему бы тоже следовало разговаривать. Ему ведь всегда было что сказать, когда он хотел ее смерти. Ее желудок скрутило. Молчание все тянулось и тянулось, а Малфой просто продолжал стоять с закрытым окклюменцией выражением лица, очевидно, решив снова притвориться немногословным и что вообще ничего не сказал. Через несколько минут Гермиона положила руку на бедро. — Давай больше не будем этого делать, Малфой. - она вздохнула. — Я понимаю. Я уверена, что для тебя монументально даже стоять здесь и созерцать магглорожденную. - в ее голосе звучала горечь. — Может быть, я должна быть польщена, что ты вообще здесь, но это не так. Я не собираюсь умолять тебя хотеть меня. Я не заинтересована в том, чтобы быть таким трудным выбором. Она отвела взгляд и усмехнулась. — Я не знаю, делает ли это меня романтиком или нет, но я не хочу отношений, в которых я буду идти по жизни и задаваться вопросом, удается ли анализу "затрат и выгод" все еще падать в мою пользу каждый раз, когда я смутно неудобна. Гермиона глубоко дышала, пока холодный воздух не обжег ее легкие. — Итак, я сдаюсь. Я... - она выдавила улыбку, — Я больше не буду тебя беспокоить. Малфой молчал и не реагировал. В груди вспыхнуло разочарование, и она подождала еще немного, прежде чем отвернуться. — Все в порядке. Тебе не нужно ничего говорить. Ты никогда этого не делаешь. Она продолжила патрулирование. Уходя, Гермиона услышала, как Малфой выругался. — Подожди. Грейнджер. - он внезапно выскочил перед ней из переулка, и она едва удержалась, чтобы инстинктивно не оглушить его, когда он схватил ее за плечи. Он коснулся ее всего на мгновение, прежде чем оторвать от нее руки и отступить. — Это не потому, что ты магглорожденная, это не потому... - он сделал паузу. — Я не... - он сглотнул. — Я не очень хороший человек. Гермиона уставилась на него. — Я ... - Малфой замялся, не находя слов, — Быть милым – это не моё. Гермиона осторожно кивнула. В его глазах в этот момент не было ничего от тех непроницаемых стен. Они почти светились от напряжения. Выражение его лица было открытым. Он шагнул к ней. Что-то в глубине сознания Гермионы метнулось, желая отступить, но она отказалась сдвинуться с места, когда он приблизился, придвигаясь ближе, пока между их телами не осталось почти никакого пространства. Его голова склонилась к ее лицу, а глаза блуждали. — Я колеблюсь не потому, что тебя трудно выбрать. - он произнес это почти шепотом. Она чувствовала себя невероятно близко, хотя они и не касались друг друга. Никогда еще Гермиона так остро не ощущала неприкосновения к кому-то. Как будто каждый нерв в ее теле находился в огне, просто ожидая. — Это... это не причина. Гермиона вздернула подбородок. — Так в чем же она? Он вдохнул, напрягая челюсть. — Это мой второй шанс, верно? - он склонил голову набок, неосмотрительно глядя на нее сверху вниз. — Последний шанс, полагаю, я должен сказать. Не для искупления, конечно, эта возможность уже ускользнула от меня. Но это мой последний шанс извиниться. Гермиона уставилась на него, пытаясь понять. Он был самим собой. Не той версией, с которой Гермиона была знакома с прошлых лет, а новой, в которую он постепенно превращался внутри окруженной стеной кокона окклюменции, за которой он постоянно прятался. Он будто стал еще... больше. Ярче. Интенсивность его силы вырвалась наружу, которую она видела только проблесками в течение последних нескольких месяцев. Выражение его лица было напряженным. — Тебя очень легко хотеть выбрать. Слишком легко, если быть честным, чего я обычно не делаю. - его губы скривились, выражая неопределенную эмоцию. — Я жадный, я за всю свою жизнь не вел себя хорошо, и все мои попытки получить то, что я хочу, всегда заканчивались плохо. Итак, представь себе, каково это – хотеть кого-то, с кем у меня нет никаких шансов. Его губы растянула горькая улыбка, будто лезвием ножа. — Теперь меня всегда будут судить по ошибкам прошлого. Один неверный шаг – это все, что у меня осталось, и я знаю, что сделаю его, потому что я испортил практически все, что сделал за всю свою жизнь. - его голос стал грубым, а выражение лица исказилось. — Но только подумай, насколько хуже будет, когда это случится, если я позволю себе думать, что могу хотеть кого-то. Теперь он был невероятно близко. Она чувствовала, как его мантия скользит по ее ногам, а по коже пробегает легкая дрожь от его дыхания. Его рука поднялась и зависла рядом с ее щекой, так близко, что она почувствовала ее жар. Гермионе показалось, что он вот-вот обхватит ее лицо ладонью, но рука его оставалась неподвижной. — Кто-то важный для меня, для кого я старался быть лучше. Когда я снова все испорчу – она первая испытает боль. - его рука опустилась, но не на место, а ниже. Сердце Гермионы остановилось, и она тихонько ахнула, когда кончики его пальцев потянули вниз ее шарф ровно настолько, чтобы пальцами коснуться ее горла и провести большим пальцем по узкому шраму. — Я думаю, - продолжил он, уставившись на нее, — Что причинил ей уже достаточно боли. Малфой убрал руку и отступил назад, откашлявшись. Выражение его лица медленно закрылось снова, весь свет и интенсивность в его глазах потухли, когда он отпрянул назад и вернулся к той марионеточной версии самого себя. — Это не потому, что тебя трудно выбрать, это потому, что тебя почти невозможно не выбрать. Мне никогда не удавалось говорить себе "нет", но я стараюсь. Извини, я не хотел, чтобы ты думала, что это из-за того, что ты магглорожденная. Сердце Гермионы бешено колотилось в груди. — О, - наконец выдавила она. — Прости. Я просто предположила. — Это было справедливое предположение, - ответил он ровным голосом, отводя взгляд в сторону. Гермиона глубоко вздохнула. — Ну, знаешь, ты не должен решать за других. Ты не можешь ходить вокруг да около, выбирая, на какой риск им позволено пойти. Особенно я. - Гермиона уперла руки в бока и одарила его самым пронзительным взглядом. — Мне правда не нравится, когда люди говорят мне, что я не могу что-то сделать только из-за того, что это трудно или я могу пострадать, поэтому ты должен отказаться от любых идей, которые приходят тебе в голову, чтобы решать за меня. Она фыркнула, закатив глаза. — Честно говоря, из нас двоих, мой опыт принятия решений намного превосходит твой. Малфой издал сдавленный звук. Гермиона подошла ближе и протянула руку. — Не решай за меня, не спрашивая. Хорошо? Он колебался несколько секунд, прежде чем взять ее за руку и неуверенно кивнуть.***
После Дня Святого Валентина они не встречались, но у них было то, что Гермиона про себя называла "эксклюзивным соглашением держаться за руки". Их пальцы блуждали и находили друг друга под партами в классе и во время занятий в библиотеке. У Малфоя были удивительно выразительные руки. И длинные пальцы. Ужасно длинные пальцы. Кончики его пальцев танцевали по тыльной стороне ее ладоней, обводя костяшки или вырисовывая узоры на ладони и внутренней стороне запястья, от которых по всему телу пробегали мурашки. Его мизинец рассеянно цеплялся за ее палец, когда он читал, или он начинал массировать основание ее большого пальца, когда перевод рун заставлял ее начать выдергивать волосы. Это было удивительно эрогенно. Гермиона чувствовала себя какой-то подавленной Пуританкой. Одного взгляда на его руки было достаточно, чтобы она покраснела. Жар начинал скапливаться внизу живота, а соски затвердевали, когда его большой палец касался костяшек ее пальцев; она вздрагивала каждый раз, когда их пальцы тайно переплетались под столом на Зельях. Гермиона целовалась с парнями, и у нее было гораздо меньше физической реакции, чем когда тыльная сторона руки Драко Малфоя касалась ее. Они даже не держались за руки как следует – обычно просто потирали костяшки пальцев друг друга и переплетали несколько пальцев. Почему-то это было самое возбуждающее событие в ее жизни. Гермиона обнаруживала, что краснеет все сильнее и сильнее, в то время как Малфой остаётся стоически молчаливым и внешне невозмутимым, лаская ее пальцы так, как будто это было нарушением половины школьных правил и, возможно, незаконным.***
Малфой отчаянно пытался убить ее. — Я думаю, мы должны поцеловаться, - резко сказала Гермиона после нескольких недель ласк руками, которые заставили ее серьезно подумывать о том, чтобы прыгнуть на Малфоя прямо там, в библиотеке. Малфой замер так неподвижно, будто окаменел. Гермиона обернулась и увидела, что он пристально смотрит на нее. — Поцеловаться? - переспросил он после нескончаемого, чувственного молчания. Она деловито кивнула. — Да. Если тебя это устраивает. Он медленно покачал головой в неопределенном согласии. — Ладно. Сейчас? Или позже? - уголок ее рта приподнялся в сдержанной улыбке предвкушения. Последовала еще одна долгая пауза. — Сейчас. Слава Богу. Она повернулась к нему, но ей было очень неловко смотреть ему в глаза. Выражение его лица было явно встревоженным и совсем не таким, как можно было бы ожидать от мальчика в подобных обстоятельствах. Гермиона поникла. Это было просто смешно. Будь это любой другой парень, и они, вероятно, уже занимались бы сексом. Но не Малфой. Помимо того, что они держались за руки, он так же продолжал быть раздражающе сдержанным и таким же активным, как морская губка. — А еще я думаю, что будет лучше, если я буду называть тебя Драко, - сказала Гермиона, кивнув самой себе, — Тебе тоже следует называть меня Гермионой, если ты когда-нибудь обратишься ко мне по собственной воле. Драко поперхнулся и теперь, казалось, был готов бежать. Это было абсурдно. Она была уверена, что быть подростком не должно быть так неловко. Были ли там ступеньки, которые она не заметила? — Не обращай внимания, - сказала она, возвращаясь к своим книгам. — Я не имела в виду, что мы должны это делать, если ты не хочешь. Я просто подумала. — Подожди... - голос Драко звучал жалобно. Она снова повернулась к нему, прищурившись. — Ты хочешь поцеловать меня? Потому что, если так, то по тебе не скажешь. На мгновение он оскорбленно уставился на нее. Потом его глаза заблестели и он дернул ее за руку, потянув в сторону, и его сомкнутые губы встретились с ее. Не прошло и двух секунд, как он откинулся на спинку стула и с беспокойством посмотрел на нее. Гермиона поморщилась и сердито посмотрела в ответ. — Не так, идиот. Я не твоя мама. Поцелуй меня как следует. Ей действительно приходилось все делать самой. Она схватила его за одежду и дернула вперед. — Я не целую свою маму, - сумел угрюмо сказать Драко, когда их губы встретились во второй раз. Гермиона поцеловала его как следует и чуть-чуть укусила в наказание за то, что ей всегда приходилось делать всю работу. Губы у него были мягкие, немного тонкие, но приятные. Потенциал определенно был. Она начала было откидываться назад, но когда отодвинулась, его стул нагнулся, заскрипев по деревянному полу, и его рука схватила ее за плечо, и Драко потянул ее назад, захватывая ее губы; наполовину вытащив Гермиону из стула в свои объятия. Ее сердце сделало кульбит. Гермиона шагнула вперед, и он крепко обнял ее за талию, а другой рукой нашел ее подбородок, и она упала к нему на колени, когда он жадно целовал ее. Гермиона почувствовала, как ее кожа начала нагреваться, когда она прижалась к нему. Как и в случае с переплетением пальцев, Малфой отлично целовался, как только начинал увлекаться. Его пальцы пробежали по изгибу ее скул, проследили изгиб ее подбородка, прежде чем найти чувствительное место за ухом, прикосновение к которому заставило ее вздрогнуть, когда его губы не отрываясь ласкали ее. Дрожь удовольствия вибрировала в ней, как струна на музыкальном инструменте. Гермиона извивалась у него на коленях, сердце бешено колотилось в груди. Его язык скользил по ее губам в той же томной, дразнящей манере, в какой его пальцы часто касались ее руки, что означало, что он целенаправленно возбуждал ее во время занятий в течение последних нескольких недель. Дурень. Она мстительно поцеловала его. Гермиона провела неприлично много времени, гадая, каково будет целоваться с Малфоем. Понравится ли ей это или она просто найдёт это нормальным. Исторически сложилось так, что она не особенно любила целоваться. Поцелуй имел тенденцию быть довольно унылым или влажным. Виктор, например, нервничал и был таким целомудренным, что это не приводило в восторг. Кормак был похож на нападение Гремучей Ивы, его руки и пальцы были чересчур грубыми. Он засовывал язык ей в рот еще до того, как она понимала, что они целуются. Рон был... ну, его поцелуи были довольно влажными, и его руки никогда не лежали там, где она хотела. У него были свои любимые места, чтобы сжать их, и даже когда она перемещала его руки в предпочтительное место, они всегда медленно возвращались назад. Малфой был совершенно новым опытом в поцелуях. Каждый раз, когда его пальцы касались ее кожи, Гермиона чувствовала, как становится теплее, и по всему ее телу пробегало приятное покалывание, пока пальцы ног не начинали сжиматься в туфлях. Он прикусил ее нижнюю губу зубами за мгновение до того, как скользнуть языком по ней. Быстрая вспышка боли смешалась с нахлынувшим удовольствием, отгоняя все мысли. Гермиона застонала и запустила пальцы в его волосы, окончательно испортив его яростный, сдержанный и идеальный внешний вид, когда она переместилась, оседлав его так, что их тела были прижаты друг к другу. Она хотела почувствовать его целиком, всю ту напряженность, которую он сдерживал. Она хотела прорваться сквозь его стены и найти те вещи, которые он так усиленно скрывал. Он будет принадлежать только ей. Эта мысль вспыхнула в ней, как фейерверк, и Гермиона притянула его еще ближе, когда он жадно целовал ее, как будто вдыхая, забирая весь кислород. Весь мир взрывался и горел в ее легких, в венах и кончиках пальцев, когда она сидела, запутавшись в его объятиях. Он застонал и запустил пальцы в ее волосы, запутываясь в кудряшках и сильнее притягивая ее губы к своим. Его рука на ее талии нашла край рубашки, и пальцы скользнули под ткань. Гермиона ахнула, когда его рука коснулась ее спины, а затем скользнула вверх, обводя ребра. Все ее тело напряглось, желая большего. О Боги, это было так приятно. Она придвинулась ближе, выгнув спину, чтобы получить лучший угол. Обе его руки были под ее рубашкой, почти целиком охватывая талию и скользя вверх. Его голова откинулась назад, чтобы встретиться с ее губами, когда Гермиона снова запустила пальцы в его волосы, взъерошивая их, и он застонал ей в губы. Звук послал стремительное чувство собственнического жара прямо через нее. Ее пальцы скользнули вниз по его шее, хватая воротник мантии, чтобы притянуть ближе, ослабляя галстук и находя пуговицы на его мантии. Его тело было восхитительно твердым, и ... — Мисс Грейнджер! Мистер Малфой! Двадцать баллов с Гриффиндора и Слизерина за непристойное поведение! Гермиона вскрикнула и чуть не выпрыгнула из кожи вон от неожиданного вторжения резкого голоса мадам Пинс. Она оторвалась от Драко и чуть не приземлилась головой на пол, когда вскочила с его стула и попыталась восстановить равновесие, оказавшись лицом к лицу с разъяренным библиотекарем. — Извините, - сказала она, задыхаясь и чувствуя, что ее лицо вот-вот воспламенится. — Мы... мы не хотели. Мы увлеклись. — Эта библиотека – вместилище знаний, здесь не место для таких плотских утех. Если я увижу от вас еще какие-нибудь проступки, то вы потеряете пятьдесят очков и заработаете отработку. - мадам Пинс фыркнула и сердито посмотрела на них обоих. Гермиона виновато заправляла рубашку обратно в юбку. Драко, казалось, изображал броненосца, его крупное тело изгибалось в тугой шар на стуле, и виднелись только кончики его ярко-красных ушей. — Извините, - сказал он хриплым голосом, не отрывая глаз от пола. Мадам Пинс еще на мгновение задержала взгляд на них, прежде чем отвернуться. Гермиона неуверенно опустилась на стул рядом с Малфоем. — Ну... - наконец сказала она, не находя больше слов. Малфой тяжело дышал в течение нескольких минут, его голова почти лежала на краю стола. — Хорошо, - сказал он, когда наконец выпрямился, его голос все еще был хриплым и почти грубым. — Извини, - сказала Гермиона, чувствуя себя настолько смущенной, что она подумала, что может умереть прямо сейчас, и решительно уставилась на свое эссе. — Я увлеклась. — Все в порядке. Гермиона не позволила себе поднять глаза, и Малфой больше ничего не сказал. Ее сердце все еще колотилось. Она продолжала украдкой поглядывать в сторону и обнаружила, что глаза Драко сосредоточены на учебнике перед ним, а его уши все еще розовые. Ей действительно следовало подождать с предложением поцеловаться, до того, пока они не ушли бы куда-нибудь в другое место. Она просто бесстыдница. Один поцелуй, и она практически забралась на него и начала срывать с него одежду. Ее лицо было таким горячим, что она, вероятно, могла бы разогреть им котел. Через десять минут Гермиона, наконец, смогла успокоиться настолько, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, все еще остро ощущая, как Малфой неподвижен и молчалив рядом с ней. О Боже, а что, если он рассердился и был смущён? Он, наверное, даже не скажет об этом. Он просто снова замкнется в себе или, может быть, начнет избегать ее. Ей следовало просто смириться с периодом эротического держания за руку. По-видимому, это было всё, с чем она могла справиться, не набрасываясь на него. Через несколько минут, Гермиона почувствовала легкое прикосновение к тыльной стороне ладони, лежащей на столе. Она подняла глаза. Малфой все еще читал, но его рука блуждала и нашла ее, пробегая указательным пальцем по костяшкам ее пальцев. Она повернула руку, выгибая пальцы, чтобы поймать и вплести в его. Они больше ничего не говорили, но он не отпускал ее, пока не пришло время идти обедать.***
Они старались больше не целоваться в библиотеке. По крайней мере не интенсивно и не очень долго. Однако, иногда такие вещи были неизбежны. В результате чего их занятия таинственным образом перемещались из библиотеки в другие, менее людные части замка. Пустые классы, ниши, спрятанные за гобеленами. Теплицы. Драко по-прежнему не отличался разговорчивостью, но был хорош в невербальном общении. Слишком хорош. Очевидно, он также был способен путешествовать во времени, потому что Гермиона была уверена, что они не могли проводить каждый день, целуясь, и все же она обнаружила, что не спит до безбожных часов ночи, дочитывая то, что ей не удалось прочесть в отведённое для учебы время. Они не занимались сексом, но только благодаря огромной благосклонности формальностей. Однако вместо секса, которого у них не было, было обильное количество раздеваний, ласк, лизаний. И оргазмов. Много, много оргазмов. В процессе Гермиона смирилась с тем, что она действительно бесстыдна, и решила принять этот новообретенный аспект своей личности. В данный момент ее расписание показывало, что она должна была сверлить уравнения Арифмантики, но вместо этого она сидела верхом на Драко на заброшенном профессорском столе, медленно целуя его и расстегивая рубашку. Ее пальцы скользнули вниз по его груди, находя шрамы, зигзагообразно пересекающие его торс. Она провела кончиками пальцев по одной из резких линий, уткнувшись носом в его щёку, покусывая дугу скулы. Его руки скользили вверх по ее спине, стягивая джемпер через голову. — Это очень крепкий стол, - пробормотала Гермиона себе под нос, скользя бедрами вниз по упругому телу и загибая руку за спину, чтобы расстегнуть лифчик. — М-м-м, - Драко покусывал ее шею, помогая ей стянуть лифчик, после чего его греховно ловкие пальцы начали поглаживать нижнюю часть ее груди, заставляя голову Гермионы упасть, когда она застонала. — Он не... даже не скрипит, - пролепетала она, почти падая в обморок, когда Драко ущипнул ее за сосок, прижимаясь бедром между ее ног именно там, где было нужно. — М-м-м, - это был единственный ответ, который она получила от него, когда он выскользнул из-под нее, прижал и продолжил целовать, пока Гермиона едва могла думать. Когда Драко наконец оторвался, чтобы глотнуть воздуха, чтобы снова начать целовать ее тело, она схватила его за волосы и потянула назад, пытаясь поймать его взгляд. Гермиона действительно собиралась сделать это снова. — Драко, - она вцепилась в его мантию и потерлась бедром о его очевидную эрекцию, — Я пытаюсь сказать, что мы должны заняться сексом. Здесь. На этом столе. Драко обомлел. Он вытаращил глаза, а выражение лица почти закрылось, но, несмотря на маску, зрачки расширились, черный цвет поглотил серый. Выражение его лица постепенно становилось все более голодным. Там все еще оставалась стена. Она видела это в его глазах. — Сейчас? - наконец спросил он. Гермиона по-совиному моргнула. — Да. А ты, наверное, думаешь, что я остановила тебя, потому что хотела запланировать это на следующую неделю? Прежде чем он успел ответить, она притянула его ближе, пока их лица практически не соприкоснулись, и так извивалась бедрами, что он прикусил губу и застонал. — Драко Малфой, я хочу, чтобы ты занялся со мной сексом на этом столе. Прямо сейчас. Тебя это устраивает? — Да... - он практически прошипел это слово сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Значит, решено. - она снова поцеловала его и, стянув с него рубашку, восхищенно провела пальцами по мускулистым плечам. Может, ей и не нравился квиддич, но у него определённо были неоспоримые преимущества. Было бы лучше заняться сексом где-нибудь в постели, без смутных мыслей о занозах или холоде. Но преподаватели в Хогвартсе лезли из себя, чтобы не допускать этого, делая это практически невозможным. Гермиона забыла обо всем этом в течение нескольких мгновений, когда рот Драко сомкнулся на ее груди, а его длинные пальцы подцепили ее трусики, стягивая вниз по ногам. Его кожа была горячей по сравнению с ее, и это было отмечено каждым жадным укусом, который она позволяла ему, находя пряжку его ремня и молнию брюк, а затем протягивая руку и обвивая пальцами твердую длину члена, после чего он застонал и толкнулся в ее руку. Его пальцы собственнически скользнули между ее ног, лаская там, где она была так чувствительна и готова. Она вздрогнула, когда его пальцы опустились ниже, поглаживая и медленно скользя в нее. Гермиона ахнула и сжалась, когда он прикусил губу и толкнул пальцы глубже. Она крепче сжала его член, почувствовав, как знакомый жар свернулся в низу таза. Его большой палец осторожно прижался к клитору и она издала бессвязное мяуканье, и дернулась против его руки. — Ох, пожалуйста, - пробормотала Гермиона срывающимся голосом, разрываясь между тем, чтобы раздвинуть ноги еще шире и обхватить их вокруг его талии в надежде, что он, наконец, трахнет ее. Его большой палец снова нажал на клитор, двигаясь медленными кругами, когда его пальцы скользнули глубже, находя определённую точку, надавливание на которую, заставило ее глаза закатиться. — Нет. Я хочу этого с тобой... - она провела рукой по его члену вниз, двигая бедрами, пока он не выровнялся. Драко убрал пальцы. Его лицо все еще было закрыто, но глаза были тщательно прикованы к ее лицу, когда он медленно вошел. Гермиона неуверенно выдохнула, и он мгновенно замер. — Всё...? Она оборвала его. — Всё хорошо. Его голова откинулась назад, когда он с тихим стоном скользнул глубже, и тело изогнулось вперед, когда он погрузился в нее до упора. Гермиона тихо вздохнула, просто наслаждаясь ощущением того, что он так близко. В контакте. Она повела бедрами навстречу, чтобы встретиться с ним взглядом. Вдруг, совершенно неожиданно, он заговорил. Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать это. Он уткнулся ртом ей в плечо, и она едва могла разобрать меньше половины слов, но она поняла общую идею, потому что он повторил все около дюжины раз, когда прижимал ее к себе, бубня вполголоса, осыпая ее кожу поцелуями. Она не ожидала этого – ей даже в голову не приходило, что он будет говорить во время секса. — Ты идеальна... даже не знаю... - его руки блуждали повсюду, скользя вдоль ее тела и вверх по рукам к запястьям, пока она не вытянулась под ним, прижав руки над головой. Его голос был задыхающимся. — Ты так прекрасна... никогда не думал... даже не позволял себе мечтать. Он жадно поцеловал ее и вошел глубже, наполняя ее так сильно, что пальцы её ног скрючились. Она крепко обхватила ногами его бедра. Драко прижался лбом к ее лбу. — Я не причиню тебе вреда – никогда. Клянусь, я скорее умру, чем причиню тебе боль. Должна ли она что-то сказать? Она чувствовала, что должна, но не находила слов. — Никогда не думал, что у меня будет шанс, - бормотал Драко, уткнувшись носом в ее ухо. — Пытался не хотеть тебя... не представляешь, как трудно держаться от тебя подальше. Я не знаю... зачем тебе это... я так счастлив. Он сжал их переплетёные руки, делая еще толчок, она издала низкий стон, напрягаясь под его телом. — Спасла меня... я думал, что останусь один на всю оставшуюся жизнь, - прохрипел Драко. Гермиона высвободила руки и обхватила его лицо, приподняв голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Драко... Драко, - она наклонила голову вперед, чтобы прижать их лица друг к другу. — Все в порядке. Он уставился на нее. — Я просто хочу, чтобы ты знала. Она улыбнулась, проводя большим пальцем по его скуле. — Я знаю. Я здесь, потому что знаю. Он кивнул. — Ладно. Гермиона целовала его, медленно, пока он не застонал ей в губы. Его руки обвились вокруг нее и он крепко прижал ее тело к себе. Вибрирующая, необузданная, безудержная сила наконец-то принадлежала ей, и Гермионе казалось, что она может загореться, просто чувствуя это. Его пальцы переплелись с ее, и когда внутри порвалась струнка, она так крепко сжала его руки, что едва понимала, где кончается она и начинается он.***
После этого, они еще несколько минут оставались в той же позе, тесно прижавшись друг к другу. Гермиона лежала с закрытыми глазами, пытаясь отдышаться. Драко пригладил несколько локонов, прилипших к ее лицу, прежде чем поцеловать в щеку. — Можно тебя кое о чем спросить? — Ммм? - она приоткрыла один глаз. — Почему ты спросила меня в тот день на Зельях, правда ли я сожалею? Она резко открыла глаза. Драко смотрел на нее сверху вниз. — О, ну... я... заприметила тебя. — Ты заприметила меня? - он приподнял бровь. Гермиона почувствовала, как на ее щеках появляется слабый румянец. — Сначала просто... всякие мелочи. Потом Джинни сказала мне, что в прошлом году ты защищал Отряд Дамблдора и это заставило меня задуматься... — И что ты заприметила? - он насмешливо смотрел на нее сверху вниз. Губы Гермионы дрогнули, а кончики ушей запылали. — Это было просто... глупо. То, первое, что я заметила. На самом деле, именно информация об Отряде подтолкнула меня... Он склонил голову набок. — Что это было? О Боже. Он не собирался просто так отпускать ее. — Ничего. Это не было ничем таким... — Ты не можешь мне сказать? - в глазах мелькнула боль. — Все совсем не так. Это просто... неловко. - лицо Гермионы становилось все горячее и пунцовее. Она закрылась руками. — Ты подумаешь, что я слишком легкомысленная, если я скажу тебе. — Грейнджер... - голос Драко звучал раздражённо. Гермиона застонала, отдернула руку от лица и уставилась на него. — Прекрасно, - она покорно сдалась. — Я впервые обратила на тебя внимание, потому что Джинни сказала мне, какой ты высокий. Драко моргнул, глядя на нее сверху вниз, выражение его лица было пустым, как будто ответ просто не дошел до него. Лицо Гермионы запылало, и она снова прикрылась рукой, чтобы скрыть смущение и ужас. — Ты заметила меня... - медленно произнес Драко, — Из-за моего роста? Гермиона села, скрестив руки на груди. Драко пристально смотрел на нее, на его лице была смесь веселья и оскорбления. — Это... это было только началом. Мы здесь не поэтому. Это был просто... толчок. Как только я заметила твой рост, я стала замечать в тебе и другие качества, которые вызывали у меня еще большее любопытство. - она вздохнула. — Я решила спросить об этом в тот день, потому что хотела знать, стоит ли пробовать узнавать тебя поближе. И оказалось, что так и было, а это самое главное. Вот на чем нам стоит сосредоточиться. Она опустила голову. — Однако, если быть до конца честной, все началось с того, что я пыталась выяснить, какого ты роста. Драко скептически смотрел на нее еще мгновение, прежде чем его плечи затряслись от сдерживаемого смеха.Конец.