***
чуть ранее Тсукишима чувствовал себя растоптанным. Разбитым. Пережеванным и выплюнутым, как противная конфета из сраного-Гарри-Поттера. Вроде все было хорошо. Они с Тадаши как всегда спокойно общались. И вдруг он заявляет.... — Тсуки, слушай... Тут такая тема... —медленно протянул парень, потирая шею и скользя взглядом по кухонному гарнитуру. По зеленым занавескам. По наклейке-динозавру на холодильнике. По тапкам с тюлпанами у себя на ногах. — А? Ну, продолжай, — отвлёкся парень, разгадывавший судоку. Светлые, еще не до конца высохшие волосы пахли чем-то терпким и соленым, как воздух на морской пристани весной. Очки сползли на кончик носа, а язык привычно прошелся по сухим губам. — Я встречаюсь с одним парнем. Мы случайно пересеклись в сети. Это правда было неожи... — Стой, что блять?! СПИШЬ?! С МУЖИКОМ?! Ямагучи, ты либо ебнулся, либо шутишь. Ты же знаешь как я отношусь к геям и всей этой херне, —ошарашенно то ли вскрикивает, то ли возмущается Кей, надеясь на то что друг заранее решил поздравить его с первым апреля. — Не сплю. И да. Это правда. И я решил прервать наше общение просто, я не могу врать тебе, и... — скомканно пробормотал парень. Он конечно ждал ярких эмоций, но не настолько же. — ТЫ БЛЯТЬ РАНЬШЕ СКАЗАТЬ НЕ МОГ, ПРИДУРОК?! Я ЖЕ БЛЯТЬ ГОВОРИЛ ЧТО МЕНЯ БЛЕВАТЬ ТЯНЕТ С ТАКОГО, — Тсукишима роняет ручку и недоразгаданную головоломку на пол. В бешенстве скидывает со стола кружку с остывщим чаем, сжамает руки в кулаки, чтобы проступили ебаные вены, и кричит, срываясь на хрип: — ЧТОБЫ БЛЯТЬ И НОГИ ТВОЕЙ ТУТ НЕ БЫЛО, ДОЛБОЕБ. УБИРАЙСЯ! (Дело в ом, что парень иногда замечал в себе эти странные гейские штуки, находясь рядом с Ниши. Это тупо, очень тупо и отвратительно. Это ненормально.) Тадаши морщится, как после посещения зубного. Он надеялся, что Тсукишима после стольких лет дружбы подумает. Хоть немного. Хоть ебаный раз. И Ямс уходит. Кей быстро печатает слова "приходи. я заебался." и осаживается на пол, сползая спиной по ебаному холодильнику с динозавром. А в подъезде ревёт Ямагучи.***
— Бабулечка, миленькая, ну откройте мне ну очень надо, — сокрушался Ниши перед дверью в подъезд. Ноги в тонких кроссовках совсем замерзли и задеревенели, пальцы рук судорожно сжимали мобильник с одним сообщением. Причем до усрачки блять важным. Важнее статуса либеро в сборной мира и акций на любимый милкшейк в кафе на другом конце города. На светлую прядь, выбившуюся из-под шапки падали маленькие снежинки, заставляя волосы покрываться корочкой льда, подтаивая от дыхания. — Домой иди, дитё окаянное. Нечего тут шастать, — пыхтит старуха и уходит в глубь своей конуры. Ноя смотрит в горящий экран телефона, облокотившись спиной о холодную бетонную стену. Соленые капли падают на экран, одна, вторая, четвертая. Парень отирает глаза и снова стучит в окошко: — Я у друга ночую, бабуля, сами позвоните, спросите. — Шуруй, дурила, отсюда! Вдруг дверь подъезда распахивается и из нее выбегает человек, одетый в огромный черный пуховик. От него доносятся всхлипы и неразборчивый шепот. Вроде бы кто-то знакомый. А вроде и нет... Ю забегает внутрь, игнорируя бойкую старушку, пытавшуюся ему помешать. Топот, поворот, детские велосипеды, снова топот, квартира Тсукишимы. Ноя сильно бьет рукой в дверь. Срывается тонкий слой кожи на ладони, кровь пульсирует в висках, желая вылиться нахрен из этого спортивного тела. Дверь распахивается. На пороге стоит Тсуки. Глаза красные. Тсукишима хватает Нишиною за воротник и наклонившись в поцелуе сминает губы парня. Грубо. Стараясь доказать себе — я нормальный, не как они. Упиваясь своей правотой. Наслаждаясь неимением чувств. Забивая на то что чувствует Ноя. Но до этого шокированно стоявший парень, путает пальцы в волосах на затылке Тсукишимы, отвечает. Жадно. Судорожно. Боясь и, одновременно надеясь, что это сон. Зажмуривает глаза. Как давно он хотел это почувствовать. Хотя бы просто прикосновение. Выдох на оголенную часть шеи. По подъезду разносится до крайности громкий стон Тсукишимы. Горячий. Развратный. Неожиданный. Ниши вталкивает парня в квартиру, опасаясь старухи, захлопывает дверь. Оба спешат в комнату, стягивая вещи. Два сраных идиота. Один трус, а другой — самовлюблённый придурок. Выебистый гад и мистер-о-ну-нет-я-лучше-подрочу-закусывая-край-одеяла-зато-он-будет-думать-что-я-натурал-блять. По квартире разносятся стоны, вздохи, крики. Громкие. Пошлые. Такие, которые самому будет стыдно слышать со стороны. Искусанные ключицы. Горячее дыхание. Ледяные простыни. Багровые пятна, оставляемые главным натуралом этой парочки. Один большой порнофильм. Утром оба будут жалеть, точнее умирать со стыда. А через полчаса снова раздастся всхлип Нишинои, они снова переспят. Переполненные чувствами касания. Горящие глаза. Губы, стертые , красные и опухшие. Тяжелые выдохи и вдохи ледяного, как кажется воздуха, царапающего легкие.