Призрак сигаретного дыма

Он отключился на какие-то ничтожные полчаса, толком не помнил, что приснилось: усталость овладела им, едва голова коснулась подушки. Холден давно не видел снов, вернее, перестал обращать на них внимание — бесформенные пятна, мутные, как грязное стекло. Порой не снилось ничего, пустота. Забвение. Он так уставал, что на время сна будто переставал существовать, погружаясь в беспросветный вакуум. Но сейчас ему совершенно точно снился сон, причём кошмарный, иначе какого чёрта он шлёпнулся с постели и теперь трепыхался, распластавшись на полу, будто выброшенная на берег рыба, жадно глотая сухой колючий воздух? Где-то на тумбочке должен стоять пузырёк с валиумом, но до него ни за что не достать: тело онемело, свинцовые мускулы не слушались. Уязвимый, потерявший контроль — сам себе ненавистен, и никто не должен увидеть его таким, особенно Билл. Но эти шаги совсем не Билла. Глухой стук приземистых каблуков, сигаретный дым, перемешанный со слабым ароматом лавандовых духов — призрак прошлого небрежно скинул на пороге сумку, подлетел и невесомо опустился рядом, заключил в прохладных ладонях полыхающее лицо, ласково провёл пальцами по взмокшим волосам: «Холден?» — зов призрака терялся в толще удушающего воздуха. — Эй, Холден, — ласковый, беспокойный голос взывал к нему с берегов потерянного времени, несбывшейся жизни. Он смотрит, но не видит: перед глазами стелется туманная дымка, мрак поглощает, затягивает всё глубже. Трудно дышать, невозможно говорить. Призрак оборачивается, щекочет лицо паутинкой спутанных длинных русых волос, взлетает и отдаляется. Неужели уйдёт, не спасёт от смертельных объятий мрака? Мучительно простонав, с зыбкой надеждой вытянул руку — пальцы призрака мгновенно переплелись с пальцами Холдена: «Я здесь», — мягко шепнул призрак и вновь очутился рядом, гремя пузырьком с таблетками. Не противится, послушно принимает из солоноватых пальцев спасительную таблетку, а затем устало смыкает веки. — Дыши, — призрак гладит по плечу, чуть задирая край рукава футболки, промокшей насквозь, — вот так, — покровительственным тоном, — сейчас пройдёт, — и привлекает к своей груди, обнимает, прижимается подбородком к взъерошенной макушке. Холден не понимает, как Дебби узнала, где он, не понимает, почему она здесь. Но в эту секунду ничто не имеет значения, кроме её мерного дыхания и ласковых прикосновений. Робко обнимает её в ответ, вспоминает изгибы когда-то родного тела — до боли приятно. Его дыхание становится ровнее, сознание проясняется, а по телу электричеством проносится дрожь: — Я скучал, Дебби, — выдыхает Холден. Он не знает, правда ли это, но ему хочется верить. — Избавь меня от своей вынужденной дежурной лжи, — сжимает пряди на его затылке. Осмелев, Холден припадает губами к её шее и легонько целует. Поначалу Дебби отстраняется, в нерешительности смотрит в пол, но когда Холден делает вторую попытку, сдаётся. Хлопковые хрустящие простыни, в меру жёсткий матрас — Федеральное бюро расследований не экономит на сотрудниках. В щель между плотными жёлтыми шторами струится белый луч, наполняет номер тревожным свечением. Вчерашние любовники, знакомые незнакомцы — они ласкают друг друга застенчиво и бесстыдно, будто прошедший с расставания год одновременно был и не был. Они останавливаются только потому, что устают. В прозрачных сумерках, наполнивших комнату, вспыхивает ало-жёлтый огонёк прикуренной сигареты, и Дебби с упоением делает затяжку, обречённо выдыхая в потолок сизый дым. Холден нехотя смотрит на часы: без четверти семь. Ещё немного, и ему вновь придётся отправиться на свидание со смертью. Смерть теперь везде: ею смердит вода из-под крана, пропиталось постельное бельё и гостиничная дрянная еда. Холдену чудится, будто смерть ходит за ним по пятам: громко дышит в спину и заглядывает через плечо, прячется пятнами крови на белоснежной манжете рубашки. Костлявая вещает с экрана телевизора, шумит в радиоприёмнике и пестреет на страницах газет — она стала его бессменной спутницей, а Дебби не смогла тягаться с её мрачной и отвратительно-притягательной красотой. — В темноте ты похож на одну из тех жутких картин Фрэнсиса Бэкона¹, — произнесла Дебби, стряхивая пепел в поставленную на живот пепельницу. — Давай попробуем снова, — будто не услышал её слов. — Холден, Холден… — тяжёлый вздох. — Знала, что это скажешь. — Раз знала, значит и ответ подготовила, — перевернулся на бок, подперев плечом влажную от пота подушку, и уставился на профиль Дебби, казавшийся гипсовым. — Но прежде… мне интересно, как ты нашла меня? И как поняла про таблетки? — Твой напарник звонил. Давно, — она обрадовалась возможности соскочить с первого вопроса. — Собирался лететь за тобой в Сакраменто, сказал, что у тебя была паническая атака, из-за которой ты оказался в каком-то медучреждении, и подумал, что я захочу присоединиться к нему. Он не знал, что мы расстались. А недавно я тебя по телеку увидела, в новостях, — издала смешок, — мельком, во время выступления мэра Мэйнора Джексона. — Умолкла, сделав очередную затяжку. — Не знаю, зачем я сюда приехала. — Может, это что-то значит? — наивно спросил Холден. На миг Дебби показалось, что он стал прежним — забавным милым парнем, когда-то угостившим её выпивкой и сделавшим глупый комплимент её комбинезону. — Господи, перестань, — снисходительно, — не порти момент. — Ты нужна мне. — Тебе никто не нужен, кроме себя самого. Даже сейчас ты так взбудоражен не потому, что я пришла, а потому, что я пришла к тебе. — У тебя кто-то есть? — не унимался Холден. — Есть. — Но ты пришла ко мне, — самодовольно, — и мы занимались любовью. — «Любовью» мы не занимались, — не сдавалась Дебби. — Знаешь, тебя просто накрыло ностальгией и чувством благодарности, это скоро пройдёт. Как твой панический приступ. — Она вдруг повернулась к нему. — И потом, ты сам меня бросил. — Это ты собиралась со мной порвать, — нахмурился. — Я? Не-е-т! — хохотнула. — Это ты так решил и свалил на всех скоростях, даже не выслушал меня. Впрочем, как всегда. Придвинулась, поцеловала в щёку, покрытую трёхдневной щетиной, и провела по ней согнутым пальцем: Дебби, не помнила, чтобы Холден когда-нибудь ходил не гладковыбритым. Она с грустью подумала о том, как он, должно быть, устал. Холден вновь боязливо поглядел на часы — беспощадные стрелки стремительно мчались вперёд, приближали расставание. — Мне нужно идти, — расколовшимся голосом вымолвил он. Спустил ноги с кровати, но затем развернулся к Дебби и поцеловал. — Прошу, останься. Я вернусь, и мы обо всём поговорим. Она не ответила: сделала последнюю затяжку и безжалостно вдавила окурок в дно пепельницы. — Хорошо, что я приехала, — сдавленно проговорила Дебби, и сердце её подскочило до самого горла. — Всё, наконец, встало на свои места. Утром Холден вернулся, но в номере было пусто и оглушающе тихо. Лишь в воздухе всё ещё висел сладковатый аромат лавандовых духов вперемешку с табачным дымом.