Take me home

— Какаши-сенсей! Звонкий голос пролетает через всю длинную улицу Конохи, залетает в магазин, будит дворовую кошку, вызывает удивление у прохожих, пока наконец не добирается до своего адресата. Хатаке вздыхает, поднимает зрачки вверх, будто молясь, чтобы это был сон, и оборачивается, натягивая улыбку, которую все равно никто не увидит. — Ах, Сакура…- не успевает он удивиться появлению бывшей ученицы, как она уже бросается на него с объятиями. — Я Вас так давно не видела! С передачей поста Хокаге Наруто у Вас появилось больше времени? Сакура вжимается ему в грудь и пытается обнять как можно крепче, но так, чтобы случайно не переломать все кости бывшему учителю. Какаши не обнимает ее в ответ, лишь жмурится и думает, куда деть руки, и в итоге кладет одну девушке на затылок, про себя думая, не слишком ли много он себе позволяет. Сакура ежится и на момент замирает. Повисает тишина, и ей кажется, что сейчас она может расплакаться прямо сенсею в жилетку. Перед глазами проносятся все события войны шиноби, которые заставили Сакуру взглянуть по-другому на своего дорогого сенсея. Понять, что закрытый и сдержанный он не по своей воле, а тема сближения с людьми для него вообще табу. На вопрос, есть ли у Сакуры синдром спасателя, куноичи бы сразу же дала отрицательный ответ, но вытащить Хатаке из прошлого, из ненависти к себе и одиночества она считала своим долгом. Это заставляло ее встречать уставшего Хокаге после очередного рабочего дня и идти с ним по дороге домой, пытаясь завлечь его мысли чем-то легким и воздушным, например, сладким запахом булочек из пекарни напротив или красивой луной, освещающей Коноху. Пару раз она думала, что и так уставшему Какаши досаждает мысль о том, что после работы ему придется провожать Харуно до дома и только потом идти к себе, ложиться в холодную кровать и отдыхать (если часовые раздумья о сложности бытия можно назвать отдыхом). Но каждый раз, когда сквозь черную маску проглядывалась неподдельная улыбка, сердце Сакуры билось чаще, и она пыталась уверить себя в том, что Хатаке рад ее компании и понимает, что она делает это ради него. Но вряд ли она могла догадаться, что каждый вечер, сидя за своим столом, Хокаге смотрел в окно, нервно теребя в ладони ручку, ожидая появления фигуры ученицы рядом со входом в резиденцию. И когда же Сакура все же появлялась на скамейке, поглядывая на часы, он громко выдыхал и еще несколько минут следил за ней, меняя ракурс, чтобы ветки деревьев не закрывали ему ее. Первые разы она сомневалась. Могла резко встать со скамейки и уйти, думая, что никому это не нужно, ни ей, а уж тем более ни сенсею. Но потом она возвращалась. И когда она вновь садилась на скамейку, Какаши становилось спокойно. Он несколько раз покупал два кофе и столько же раз выкидывал его в мусорку, боясь, что она поймет, что он ее ждал. Что ждал ее весь рабочий день, и единственное, что заставляло его утром проснуться и пойти на свою десятичасовую работу, это двадцатиминутная прогулка с ней. Он мог бы ждать ее годами ради одного дня. Один раз зимой ему пришлось прервать совещание, ссылаясь на свое плохое самочувствие, что абсолютно не в стиле Какаши Хатаке. А все только для того, чтобы Сакура не замерзла, долго ожидая его на лавочке на морозе. Ему была жизненно важна эта прогулка с ней. Она была его кислородом, и он бы точно задохнулся по дороге домой, если бы не встретился с ней. Тогда он с силой распахнул дверь, в панике ища куноичи на улице, боясь, что она не дождалась. А Сакура смотрела на него, не понимая, почему он запыхался, и улыбалась синими от холода губами. — Что-то случилось, Господин Шестой? «Да ничего… просто я боялся не увидеть тебя здесь» — хотел сказать он, но вместо этого смотрел в ее глаза и сам не подозревал, как его взгляд тяжелел. Не подозревал, откуда вдруг появлялось чувство нежелания встречи с ней, стремление оттолкнуть и больше не видеть никогда. Замкнутость, молчаливость, хмурость. Пока Сакура пыталась помочь Какаши перестать думать о прошлом, об Обито, о Рин, она сама не подозревала, что напоминает ему ту самую девушку с каштановым каре, которую он так сильно боялся потерять. И что-то на уровне подсознания кричало ему: «не привязывайся, не смей!». И он следовал этому правилу, сам не понимая, что было уже поздно.

***

— Что это за чувство? — неожиданно сам для себя спрашивает он у кого-то вслух. В пустой комнате вряд ли кто-то мог дать ему ответ, поэтому он сам в своей голове старался перебрать варианты. Дружба? Привязанность? Любовь? От последнего глаза сами сжимались с такой силой, будто Хатаке хотел выдавить их из орбит. И вот, мужчина в холодной комнате лежит на мятой постели, смотрит в серый потолок и пытается убедить себя в обратном. — Нет, точно не любовь, — переворачивается на бок к стене, вновь кидая слово «любовь» куда-то далеко в пыльные углы своих размышлений. «Точно не любовь» Думает он, когда одевается и выбирает розовую кофту, потому что это ее любимый цвет. «Точно не любовь» Считает он минуты до окончания рабочего дня. «Точно не любовь» Готовит себе еду и думает, что она бы точно ее не пересолила. «Точно не любовь» Зашивает дырку на жилетке и понимает, что она бы сделала это аккуратнее. «Точно не любовь» Ищет ее в любом людном месте среди незнакомых лиц, надеясь на случайную встречу. Он ее не любил. Просто хотел взять к себе и никогда не отпускать.

***

— Не хотите… присесть здесь на лавочке, немного передохнуть? — Сакура мялась на месте и краснела. Какаши поднял бровь. Передохнуть? Они же прошли пешком всего минут пятнадцать от резиденции, она, что, устала? Почему раньше она не уставала, а сейчас хочет присесть? Может, ей плохо? Она покраснела, у нее жар? Он протянул к ней руку, сам не зная, чего хотел сделать, а потом резко осекся и отдернул ладонь. «Мне нужно остыть. Нет. Мне нужно собраться». Его паника длилась от силы секунды две, а ему казалось, вечность. Он слегка наклонил вбок голову, вглядываясь в ее пылающее лицо и пытаясь понять, зачем куноичи отдыхать спустя пятнадцать минут ходьбы. А потом на него словно вылили ледяную воду. Нет, дурак ты старый, она не устала. Она просто хочет тебя спасти. Испуг. В голове щелкает страх вновь к кому-то привязаться. А дальше словно в тумане: — А ты, что, устала? Сакура округлила глаза и покраснела еще сильнее. — Нет… я… я думала Вы… нет, ничего, пойдемте. Идиот.

***

— Я Вас так давно не видела! С передачей поста Хокаге Наруто у Вас появилось больше времени? Его рука на ее макушке. Кажется, чуть ли не первый раз он позволил себе нечто подобное, если не брать в счет то огромное количество раз, когда Хатаке спасал девушку. Она вжимается ему в грудь и хочет обнять сильнее, но не простит себя за сломанные кости бывшего Хокаге. Почему он так сделал? Почему она чувствует его руку на своей макушке? Как ей сейчас справиться с невыносимым желанием схватить его ледяные пальцы и переплести со своими? Она прекрасно помнит, как они вдвоем обсуждали события войны, как Какаши пытался подбодрить ее своими бессмысленными: «Саске скоро вернется, я знаю, ты ждешь его». Тогда то Сакура и поняла, что спасать от реальной угрозы он умеет лучше, чем от приступов апатии. Все, на что он способен, это сказать: «Все будет хорошо, Сакура» — так себе спасение от многолетней безответной любви. Но она знала, это потому, что спасать надо было его самого. «Он обязательно вернется» — говорил Хатаке. Но она уже не ждала. Где он, как он, собирается ли возвращаться? Ее больше это не волновало? А что волновало? Сакура резко открыла глаза в полудреме, лежа на кровати, и уставилась в потолок. — Да нет же, нет, — розоволосая уткнулась лицом в подушку и ударила кулаком по матрасу, — бред, быть не может, не люблю я его, просто не могу! «Не люблю я его» Думает она, но каждый раз следит за временем, чтобы успеть к моменту, когда он закончит работать. «Не люблю я его» Отчаянно думает, как вновь заставить его жить. «Не люблю я его» Ненавидит свое сердце, жалкую мышцу, которая раздирала ее ребра каждый раз, когда он выходил из-за дверей. И они оба друг друга не любили. Но она продолжала встречать его после тяжелого дня, а он не переставал ждать.

***

Она каждый раз удивлялась, как во время их короткой прогулки он мог молчать, пока ее переполняли эмоции. Людям всего-то хочется, чтобы их понимали. И она хотела быть тем человеком, который понимает его полностью. Она разделяла его молчание, которое было громче взрыва, видела, как ему все безвкусно, бесцветно, мертво внутри. Она знала, память — самое страшное, на что обречен человек. Но она не знала, как тот, кто казался ей прочнее стали, на самом деле был хрупче тонкого хрусталя. И каждый раз она понимала, что жить ему уже не так плохо. Но внутри него пустоты, не покидающие ни на секунду, и где-то глубоко среди них осознание того, что виноват. А он каждый раз стоял, смотрел на луну, свет которой затмевал фонари, и думал, как же сложно ему сейчас держать ее на расстоянии вытянутой руки. А если взять и опустить эту руку? Страшно, жутко. Оказаться полностью беззащитным, без щита, без малейшего шанса на спасение. Что будет?

***

— Сакура, он же жил как-то до этого… Всю юность свою щас угробишь на своего сенсея! — говорит Ино, допивая свой кофе. На улице пасмурно, и подруги решили забежать в ближайшую кофейню, опасаясь возможного дождя. — В том то и дело, жил «как-то»… А я хочу… Хочу, чтобы он жил счастливо, — с угасанием в конце проговаривает Сакура. Ино вздыхает. — Сколько лет уже ты ходишь за ним после работы? Свою жизнь счастливо прожить не хочешь, а? Только и делаешь, что думаешь, как помочь бедному сенсею! Тоже мне, спасательница. Или ты ему так благодарность выражаешь за все те разы, что он спасал тебя? Сакура не смотрит на блондинку, лишь продолжает помешивать уже остывший кофе. — Слушай, может ему вообще это не надо? Захотел бы, заполучил бы хоть всех женщин этого мира! Он мужчина статный. Ему, может, вообще надоело, что ты ему после работы каждый день навязываешься, еще провожай тебя. Сакура замирает. С какой стати она вообще решила, что Хатаке нужна ее компания? — Нет… он бы сказал…- а сама понимает, что ни черта бы он не сказал. — Сакура! — Ино будто ударило током. Куноичи медленно поднимает на нее глаза, боясь представить, что же еще может выдать подруга. — Харуно, да ты влюбилась? Сакура приоткрывает рот. Несколько раз в день она задает себе сама этот вопрос, боясь, что кому-то еще может показаться нечто подобное между ней и Хатаке. Но каждый раз она себя убеждает, что просто хочет помочь. — Скажешь тоже! — Харуно резко кидает ложку на блюдце и отворачивается от Ино в окно, за которым уже стемнело. Яманка разглядывает подругу и таинственно улыбается, а потом кладет указательный палец себе и на щеку, смотрит куда-то вверх и вслух произносит:  — Как там говорят? До луны и обратно? Сакура усмехается, надеясь, что подруга не из ее сознания узнала, что каждая ее встреча с сенсеем начинается со слов: «Луна красивая, не так ли?». — Скорее, до луны и никогда обратно, — Сакура встает из-за стола, надеясь, что своей фразой помогла дать Ино понять, что не влюблена она в Шестого Хокаге и не собирается. По дороге в уборную Сакура оборачивается на зов подруги. Та машет руками и указывает в окно, радостно смеясь. — Вон идет твой объект спасения! Ты вроде говорила, что с тех пор, как он передал полномочия Хокаге Наруто, ты его не видела? Сердце словно пропускает удар. В висках похолодело. Харуно бросается к двери и забывает, как дышать. — Я Вас так давно не видела! С передачей поста Хокаге Наруто у Вас появилось больше времени? Зачем я положил руку ей на макушку? Зачем? Она обнимает его так, словно ищет укрытие от чего-то. Хотя это должен делать он. Плохо ему, не ей. Но он просто не знал, что для нее его избавление от мук равно приобретению счастья для самой себя. Она обнимает его так, будто этот момент был не для нее, для кого-то другого, а она бессовестно его украла. И вот-вот за ним придут. И в этой руке, что сейчас лежит на ее волосах, она видит, что все было не зря. Ее глаза намокли. — Как...как у Вас дела? — спрашивает она тихо, чтобы он не понял, что она плачет. — Хорошо, — безэмоционально отвечает Хатаке. А самому хочется застрелиться. Ему было горячо от ее прикосновений. Казалось, она дотрагивается до его вывернутых наизнанку голых нервов. — Почему ты плачешь? — бывший Хокаге немного отстраняется, чтобы заглянуть в зеленые глаза. Сакура отпускает его и вытирает слезы тыльной стороной ладони. — Ничего… просто... давно Вас не видела. Какаши поднимает брови, а в районе груди будто что-то обрывается. — Что же будет, если мы не будем видеться полгода… или год? Сакура вопросительно поднимает брови, все еще пытаясь остановить непослушные слезы. Смешно, она ирьёнин номер один в Конохе и способна контролировать свое тело вплоть до изменения циркуляции крови. Но она не может остановить свои слезы. — Я завтра уеду. В страну Ветра или Молнии. Или еще куда-нибудь. Я пока не решил. «Пока не решил» звучит неуверенно, что вселяет в Сакуру надежду остановить бывшего сенсея. — Что значит… Зачем? Шиноби мнется на месте. Меньше всего он хотел встречать Сакуру и объяснять ей все. Он столько времени ее избегал, чтобы в последний день перед отъездом случайно встретить и еще раз подумать: действительно ли он не хочет убирать эту вытянутую между ним и куноичи руку? — Хочу развеяться. Должность Хокаге помотала меня и не дала отдохнуть после войны. Хочу забыться… ненадолго, — он сделал паузу, понимая, что хочет забыться навсегда, — почитать книги. — П-почему для этого обязательно надо уезжать? В Конохе много прекрасных мест, где спокойно, где можно отдохнуть. Я попрошу Наруто не давать Вам никаких миссий! Здесь же… здесь же Ваш дом! Какаши грустно улыбается. Дом. Где его дом? — Сакура, дом это люди… которые тебя ждут. Меня здесь ничего не держит, и от всех воспоминаний, что меня преследуют в Конохе, я… хочу отдохнуть. Он говорит, бегая глазами, не в силах остановится на чем-то одном. Неуверенно, смущаясь, стремясь скорее уйти. Она плачет, но внутри нее волнами нарастает ярость. — Какаши-сенсей! Вы можете объехать хоть полмира, но Вы не убежите от самого себя! — капли слез разлетаются вокруг. Он смотрит на нее, делая вид, что не понимает причину ее истерики. На самом деле он все прекрасно знает. — Вы не можете… Не можете просто так все бросить! Я… Я не могу так дать Вам уйти, не могу оставить Вас наедине и вновь дать Вам влюбиться в эту ледяную тишину и одиночество, что Вас съедает! Он наконец находит в себе силы смотреть прямо в ее глаза. Она не отрывает взгляд и молится, чтобы он увидел то, чего она не может сказать. Она хочет остановить его любой ценой. И даже если это ошибка всей ее жизни, то она безумно хочет ее совершить. — Почему… Почему Вы не думаете обо мне, Какаши-сенсей? — кричит Сакура, угасая к последнему слову. Хатаке с удивлением поднимает на нее глаза. Действительно, почему? Потому что так легче ему? Потому что так будет лучше для нее? — Какаши-сенсей, может, Вы для меня то, что можно назвать домом. Что буду делать я? Вы знаете… С Вами так спокойно. Мне кажется, что даже если сейчас вдруг начнется новая война, а Вы мне скажете: «Все будет хорошо, Сакура», то я безоговорочно Вам поверю. Сколько раз она слышала «Сакура, все будет хорошо», считала эти слова пустыми, скорее из-за неумения Какаши поддерживать. И только сейчас она понимает, что это самые успокаивающие слова на всем свете. Потому что они звучат из его губ. Мужчина не может выдавить из себя ни одной эмоции. Что она говорит? Зачем она это говорит? Это, что, признание..? — Вот, опять. Вы молчите. Он молчит. И просто не знает, как сказать, что она нужна ему больше всего на свете. — Сакура, я… Я уже решил, и я не понимаю, почему ты… — Какаши-сенсей, потому что я Вас люблю, — она сама не верит, что сказала это, и хочет сказать что-то еще. — Это пройдет, — он ее перебивает. Внутри накатывается новая волна. — Ч-что..? — Сакура, я… не ляпай лишнего, — он не может подобрать слов и стыдливо опускает голову. — Какаши… сенсей, — ей кажется, что, произнося его имя, она обретает покой, поэтому старается это делать как можно чаще. — Любить меня — катастрофа. Это невозможно, да и бессмысленно, в ответ я никогда никого не полюблю, — она поражается его спокойствию, — я знаю, зачем ты ко мне приходила, я знаю, что ты пыталась мне помочь. Спасибо, но… — Возьмите меня с собой, — потеряв страх, говорит она, — Вы — мой дом. Я не смогу здесь жить, — она тяжело дышит, все еще пытаясь успокоить приступ слез. — Сакура, я… Я отдохну, встану на ноги и приеду. Мне нужен отдых. — Вам нужно понимание. — Сакура, все будет хорошо, — он бесконечно повторяет ее имя по той же причине, что и она. — Не надо лжи. Это ужасное утешение. Я не знаю, что будет дальше, но я хочу прожить это вместе с Вами. Какаши смотрит прямо в ее глаза, понимая, что сейчас последнее слово за ним. И от этого слова зависит вся его жизнь, вся ее жизнь. Как же он устал брать на себя столько ответсвенности, принимать решения. Как же ему хочется просто пролежать весь остаток жизни на какой-нибудь лужайке. И чтобы она была рядом и считала облака на голубом небе. Чтобы не существовало такого понятия, как время. Чтобы она обхватывала его руку, потому что, казалось, только она может смыть то пятно на его ладони, которое не отмывается годами. Но она молодая куноичи с симптомом спасателя, у которой все впереди. А он уже немолодой шиноби, который нуждается в помощи, который отталкивает от себя каждого и который не может себе позволить дать ей угробить свою жизнь. — Сакура… прости меня. Он разворачивается и идет дальше по дороге. Он уже не видит, как она падает на колени и смотрит в его спину. Она пытается запомнить каждую деталь его силуэта, ведь неизвестно, когда она увидит его вновь. А он идет с руками в карманах, вдыхая в себя воздух, пытаясь запомнить запах. Запах вечера, когда он понял, что они оба бесконечно друг друга любят.

***

Утро темное и дождливое, но теплое. Вся Коноха будто потускнела, чтобы проводить героя войны, Шестого Хокаге, Копирующего ниндзя и просто человека с непростой судьбой. Он стоит у ворот, перед ним лес, за ним деревня, и где-то там его дом. Который вчера он уничтожил. Куда идти? Налево? Направо? Что он хочет найти? Хочет ли он вообще что-то искать? Или хочет убежать? От себя? От нее. Теперь он спокоен, она не пойдет за ним. Она останется здесь и начнет жить, не пытаясь никого спасти. А он будет пытаться дожить эту жизнь. «Сакура, дом — это люди» — он вспоминает свои слова. Значит ли это, что у него никогда дома не будет? Значит ли это, что он сам осознанно от него бежит? Чувствует ли он себя дома, когда она рядом, даже находясь за тысячу километров от Конохи? И внезапно ему кажется, что он бы свернул любые горы, если бы правой рукой держал ее ладонь. А она примет его любым. Смертельной таблеткой или ударом ножом. Принимает целиком, когда ничего, кроме истерзанной души, он дать ей не может. И все эти чертовы годы, что она была с ним, она ничего не ждала, чего-то ждут только дураки. Она просто любила. Он сжимает кулаки и прыгает на ветку дерева. На часах пять утра. Она не сомкнула глаз. Она злится на себя за то, что до боли костей помнила, как обнимала его. И если бы она знала, что это в последний раз, то точно бы сжала его сильней и без сожалений переломала бы все кости. Опять она просит взять ее с собой. Опять плачет и пытается заставить себя верить в лучшее. Снова обкусанные до крови губы и ощущение ненужности, которое убивает быстрее, чем алкоголь или прямое попадание в висок. Она встает, чистит зубы в ванной, лишний раз не смотря в зеркало, возвращается в спальню и садится на угол кровати. За окном дождливо и тоскливо. Она упирается локтями в колени и закрывает ладонями лицо. На окне появляется тень. Сакура не обращает внимания ни на что, не вслушивается в звуки, поэтому и не слышит короткий и робкий стук в окно. Он повторяется еще раз, на этот раз громче, но по-прежнему робко, с чувством вины. Харуно отрывает взгляд от ладоней и медленно поворачивается к окну. Первые мысли идут вразрез с логикой, а последующие — лишь вопросы, на которые невозможно найти ответы. Она осторожно поворачивает ручку окна и с ужасом смотрит в серые глаза. А в них читается: «Я без тебя не смог». Мужчина забирается внутрь, встает по середине комнаты, почесывая от безысходности затылок, и оглядывается. В панике пытается найти подходящие слова, признавая свое поражение. Сакуре душно, плохо и невыносимо тяжело. Она кидается ему на плечи и обнимает, не боясь сломать ключицу. Он кладет свою ладонь на ее мягкие запутанные волосы и впервые не спрашивает себя, правильно ли он поступает. Не думает о последствиях и просто живет, не боясь оступиться. Потому что знает, что она его удержит. — Может, ты уже отпустишь меня? — говорит он спустя несколько минут тишины. «Может, Вы уже признаетесь, что не хотите, чтобы я Вас отпускала?» Она слегка отстраняется и больше не пытается вытирать слезы. А он не может вынести ее взгляда. — Я хочу… чтобы ты помогала мне жить. Он говорит так, будто только Харуно способна научить его этому простому «жить». Он больше не хочет быть ее сенсеем, он хочет быть ее учеником и учиться у нее быть счастливым, жить, любить. Он хочет обойти все страны, оставаясь при этом дома, с ней. Нет, он не хочет, ему жизненно необходимо, чтобы она пошла с ним. — Сакура… отведи меня домой. And I was runnin' far away Would I run off the world someday? Nobody knows Nobody knows, and I was dancing in the rain I felt alive, and I can't complain But now take me home Take me home where I belong I can't take it anymore. ~ И я бежал далеко Мог ли я выбежать за пределы этого мира? Никто не знает, никто. Я танцевал под дождем, Я чувствовал себя живым, и ни на что не жалуюсь. Но сейчас отведи меня домой Домой, откуда я родом Я здесь больше не выдержу Aurora — Runaway