Благословенная

***

      Тоджи впервые встретил Мегуми когда ему было шестнадцать, тогда ещё он был даже более мятежен чем сейчас. Тринадцатилетняя троюродная сестра произвела на него неизгладимое впечатление, её сила воли и то, что она жила в боли и отчаянии даже более глубоком чем он.       Ее тело костенело* принося ей неведомые боли, но она жила так словно так и должно быть. Словно, не она деревенела, не она не могла согнуть спины или пройти и шагу без нового синяка. Она не скрывала своей боли, просто держалась достойно.       Мегуми любимая своей мамой обожала любоваться полной луной, будь то зима или лето, каждый раз играя на старенькой цитре она словно становилась бессмертной, словно ее песня должна была облететь всю планету, весь бренный мир. По какой-то причине, она была настолько привязана к нему, что запросто могла игнорировать более близкого по возрасту Наою и других детей клана. Мегуми всегда смотрела на него с такой тоской, что даже невосприимчивому Тоджи становилось не по себе, он не мог ее игнорировать, ведь дни этого дитя были сочтены.       Юноша знал что она даже при всем желании не смогла бы стать шаманом, ведь проклятой силы в ней кот наплакал. Лучше жить в болезни и умереть, чем стать изгоем.       Тоджи в который раз лениво лежал на веранде слушая неторопливую мелодию цитры, вылетавшую из-под тонких, розовых на кончике, пальцев. Он не считал себя ценителем прекрасного, но даже он не мог отрицать, что было красиво при полной луне слушать нежный, одинокий и приглушённый голос. Мегуми знала свое дело и не гнушалась показать превосходство хоть в чем-то. - Я рада что встретилась с Вами старший брат, - Мегуми резко перестала играть и застыла в одной позе смотря в пол, ее маленькие худые плечи вдруг затряслись и она похоже сдерживала слёзы, - Вы перестанете ко мне приходить когда я разучусь двигаться?       Тоджи удивлённо похлопал глазами пытаясь понять как вообще она с пустого места кинулась в карьер. - Глупости... Пока не помрешь, от меня не отделаешься, кто ещё помимо тебя может говорить со мной уважительно, такое обращение стоит ценить, - Тоджи невесело усмехнулся, и поднял взгляд на сестру что аккуратно вытирала глазки рукавом хаори. - Встреча с Вами, для меня прекрасный сон. Позвольте мне не проснуться. - Подняв голову она как можно ярче улыбнулась ему и продолжила играть.       С того дня она стала более странной, белизна ее лица, как и румянец перестали быть столь красивыми, приобретя искусственный оттенок. Движения становились все скованней, но она не потеряла свою благородную грацию. Тетушка, мать Мегуми, стала даже строже чем была, следя за каждым шагом единственной дочери.       Ей был семнадцатый год когда болезнь уже было не скрыть, а Тоджи наконец понял что его некогда красавица сестра скрыла боль за слоями косметики. Продолжая нести имя Зенин с должным благородством.       Благородство. Что за глупости, подумал Тоджи когда ночью Мегуми прокралась в его спальню и неуверенно легла рядом с ним. - Люби меня... Люби меня, пожалуйста... - Тоджи лежал не шевелясь и не подавая вида того, что проснулся. Прислушиваясь к каждому движению и звуку рядом. - Пожалуйста, только немного....       Тоджи почувствовал как тонкая ручка коснулась его щеки и не мог не распахнуть глаз и зло рявкнуть: - И что ты, по твоему, делаешь? - Юноша скрестил руки повернулся на бок испытующе смотря на девочку перед собой.       Мегуми показалась ему старше, намного старше чем есть, болезненно бледная без своих красивых детских щёк, смотря на него одиноким взглядом она поразила Тоджи. Он открыл было рот чтобы отчитать ее, но так и застыл не в силах и слова сказать.       До этого у него было две женщины, одна из них служанка, а вторая какая-то девушка с ночных улиц Шибуя. Никогда он и представить не мог что третьей станет его младшая сестра, единственная женщина которую он холил и лелеял. - Я вижу Вашу жизнь на годы вперед, Вас как и меня поджидает смерть, но к Вам она придет с Благословением. Даю слово, Ваша кровь останется.       Он не знал значения этих слов, ведь каждый встретиться со смертью, рано или поздно, значения не имеет. Да, и что ему с этой крови Зенин, все одно. Тоджи просто молча смотрел на сестру, а та оседлав его бедра распахнула нежно лазурную юкату, под которой не было ничего. Он был шокирован тому, с какой силой ее нога ударилась о него, словно его огрели голой костью. - Пожалуйста, даже если из жалости.       Мегуми была совсем не сформирована, маленькая и аккуратная, она казалась каким-то О-ни, вышедшим из старинных сказок. Сейчас же, в объятьях Тоджи, при лунном свете она источала очарование женщины, не присущий девушке ее возраста. Она не стеснялась своего тела, целовала его, обнимала, позволила ему такие вольности, какие не были дозволенным никому другому. Сладкий аромат дамасской розы, вперемешку с тяжёлым запахом ладана оседал на языке. Тоджи тошнило. Его тянуло блевать.       Звонкий, певучий голос, не доставлял удовольствия своими сладкими, словно мед стонами. Юное невинное тело взволнованно выгибающееся в его объятиях не заставляло его хотеть большего. Момент погружения словно стал для него пыткой. В его глазах она та же маленькая девочка что смотрит на него своими сверкающими миндальными глазками.       Когда все закончилось, Тоджи позорно сбежал, трясясь и скуля, словно щенок. Его тошнило, его рвало, отвращение к себе не давало покоя, а Мегуми вышла к нему шаркая ногой, что ужасающие болезненно сжимается в судорогах. Обнимая его под кустом густых камелий, в накинутой на плечи юкате, она становилась все старше и старше. - Сквозь сонаты луны я вдыхаю тебя, Ты мое вдохновение, ты вечная муза, Я раб твой, должник безнадежный, Свободы просить уж не смею. В одном лишь надежды лелею, Что любовь твоя будет моей...** - чуть охрипший голос прорезал ночную тишину и мелодичной песней раздался в ушах Тоджи.       Через год Тоджи с гордо поднятой головой ушел из клана Зенин. У него было множество женщин, каждая хороша по своему, кто красива, кто умна, но одно объединяло их всех. Он ни с кем не оставался надолго, Мегуми, за год что она провела в его объятиях, отпечаталась навечно. Так он считал.       Через три года он узнал о том что проклятие поразило Мегуми и она скоропостижно скончалась. А Тоджи испытал облегчение. Он не понимал почему. Она не оставила после себя ничего, ничего кроме воспоминаний, так она посчитала нужным, раз за день до свой смерти сожгла все свои вещи, под слезы свой матери она отправила в костер всё, от фотографии, до личных вещей. Такая же дура, как и он. Тоджи не пришел на ее похороны, он не был уверен что смог бы смотреть в глаза своей тёти, что знала обо всем, но молчала.       А потом он встретил её, и понял что возможно вот он покой, лёжа с ней в лунные ночи на тесной кровати в маленькой квартирке, он испытывал покой. Она была как Мегуми, о которой он пытался не вспоминать, хоть и менее благородна, но доброты и любви ей было не занимать.       Будучи рядом с этой женщиной он освобождался от всего. Он мог ни о чем не думать, а потом случился ребенок. Финита ля комедия. Та кто мог подарить ему покой, дала ему семью.       Стоило ему вправе взять ребенка на руки, он понял слова Мегуми о благословений и крови. Этот ребенок несмотря на возраст, фонил потусторонней силой. И он решил.       "Мегуми" - благословенная. А смерть ему предсказали именно в благословений. Он подарит это ненавистное имя, этому опасному ребенку и будет ждать того, что должно произойти в будущем, хорошее или плохое, не важно.       Перед смертью он подумал об обещании которое дал Мегуми перед уходом из клана.       "Мы с тобой не сраные Ромео и Джульетта. После своей смерти я весь твой, делай что хочешь, только пока я жив, забудь обо мне. Сейчас я тебя не люблю и любить не собираюсь, слишком муторно."       Так и случилось, к Смерти его проводила Мегуми, ее короткие волосы торчащие ёжиком смешно покачивались пока она шла впереди него, взяв его за руку, прямо по бесконечной лестнице, на самое дно, в самую глубь этой густой, непроглядной тьмы.