Тьма в его сердце

Ruelle – Bad Dream Я знала, что мне не победить. Разрушить ключи, запирающие двери Рая на замок ― это был единственный выход, единственная возможность для Непризнанной, такой как я, хоть как-то решить исход небесной битвы, но я жестоко просчиталась, стоило только Мальбонте перехватить мои запястья и грубо повалить наземь перед собой. ― Жалкое зрелище, ― процедил он, откинув камень прочь, который с глухим стуком приземлился на земляной пол где-то возле меня. Его тёмные глаза изучали меня так внимательно, будто я была диковинным экспонатом в его личном музее, прежде чем тонкие губы, скривившись, произнесли: — И ведь моя сила почему-то выбрала именно тебя, Уокер. Жалкую, трусливую, никчёмную… ― Замолчи! ― не выдержала я, беспомощно сжимая кулаки и с ненавистью глядя на агрессора перед собой. Его сила бурлила в моих венах, с каждым стуком сердца ударяя в голову и опьяняя болью, горечью и гневом. Разбитая при падении нижняя губа саднила, напоминая о себе каплями крови, впитывающимися в ткань моих брюк. Кап-кап-кап. ― Ты не лучше Шепфа, безмолвно наблюдающего за всеми зверствами, происходящими во имя его что на земле, что на небесах! — ядовито шептала я, не думая прекращать. Злость во мне клокотала сродни воде в кипящем котле, требуя выхода, желая быть освобождённой вопреки здравому смыслу, и Мальбонте внимал моим словам так внимательно, будто это имело для него значение. — Равнодушный, жестокий, кровожадный, не ведающий милосердия… ― Остановись, — вдруг спокойно оборвал меня он. — Это говоришь совсем не ты, Вики. ― А кто тогда? — ухмыльнулась я окровавленными губами. — Строишь из себя оскорблённую невинность, когда на самом деле готов убить меня, чтобы заполучить свою силу обратно? Ведь цель оправдывает средства, ведь всё, что ты можешь — это ломать, истреблять и уничтожать, разве нет? ― Я прошу тебя. — его лицо переменилось, словно мои слова и впрямь могли ранить его каменное, зачерствевшее сердце. — Это не ты, ты не можешь так говорить! ― Моя мать умерла из-за тебя! — выплюнула ему в лицо я, ничуть не сожалея о своих словах. — Мы с ней ― твои прямые потомки, и таким как мы положена только смерть. Я могла бы жить и жить, но ты… Ты… Я чувствовала, как начинаю задыхаться, как внутри меня клокочет нечто тёмное, на что Мальбонте смотрит столь завороженно и проникновенно, словно оно одно имеет для него смысл. Он присел на корточки напротив меня, хватая за локоть и заставляя обессиленно привалиться к его крепкому плечу. ― Моя сила ломает тебя на куски, Непризнанная, — шепнул мне он, ловя приоткрытыми губами мой тяжелый и окровавленный вздох. — Она может исцелить тебя, может направить на путь истинный. Зачем же ты ей сопротивляешься? Мальбонте ласково, почти нежно заправил спутанную прядь моих волос за ухо, сводя с ума безумным контрастом жестокости и заботы. Он только что едва не переломал мне все кости, а теперь гладит меня по лицу и буквально умоляет отдать свою силу по-хорошему. ― Либо отдай её мне, либо прими и стань равной мне, Уокер. Здесь и сейчас, — он осторожно огладил рукой сбившиеся и смятые перья на моём крыле. — Третьего не дано, и в глубине души ты знаешь это. ― Я… Не могу сдаться… ― прохрипела я, сглатывая кровь и сопротивляясь тьме в своём сердце из последних сил. — Тебе нужна… сила… Не я… Глаза Мальбонте тут же почернели, готовые впитать весь мрак внутри меня. ― Тогда выпусти её! — жадно и резко ответил он, хватая меня за плечи. — Отдай то, что принадлежит мне! Всё без остатка. Я была готова мотнуть головой и сбросить его горячие ладони прочь, но грудь пронзила нестерпимая боль, и я захрипела, задёргавшись в чужих руках. ― Отдай мне мою силу, Вики, — вкрадчиво продолжал Мальбонте, стремительно наклоняясь ко мне вперёд. — Позволь спасти твою жизнь, пока ещё не стало слишком поздно. ― И сделать… Тебя… Сильнее? ― задала риторический вопрос я, но ответа на него услышать не успела: он потонул в касании чужих губ к моим. Сначала медленно и неторопливо, но чем больнее от прикосновений и поцелуев становилось мне, тем менее сдержанным и более грубым становился Мальбонте, явно входя во вкус. Ручейки крови, бежавшие из моей раненой губы, нисколько не смущали его, напротив, мужчина наслаждался этим, смаковал солёный вкус железа, прижимая сильными руками мои запястья к полу. ― Мне больно! — отчаянно шепнула я ему в затылок, помимо воли прижимаясь к сильному телу, пригвоздившему меня к полу. — Почему мне не становится легче? ― Потому что мы только начали, Уокер, — тяжело дыша, ответил Мальбонте, вдруг хватая меня под руки. Его глаза были черны словно уголь, словно бесконечно антрацитовое море, из которого мне уже никогда не всплыть на поверхность. — Но я верну свою силу назад, даже если мне придётся тянуть из тебя все жилы, ясно? Я верну её.

***

Быть с ним рядом ― мучительно. Мучительно сладко и волнительно, и в то же время мучительно больно. Сила Шепфамалума не желала так просто покидать свой новый сосуд. Войти во время обряда ей было легко, а вот вернуться назад к Мальбонте, стать с ним единым и целым было практически невозможно. Только если не предоставить ей эту возможность вновь. И мы предоставили. Мальбонте не нежничает, он пытается сломать меня, желая заполучить свою силу, жадно хватая ртом мои стоны боли, смешанные с наслаждением, стоит ему войти в моё существо глубже, придавливая всем своим весом к кровати. ― Не сопротивляйся мне, — шёпот Мальбонте ласков и мягок, в то время как его толчки все жарче и настойчивее двигают меня к грани. Мне больно от мысли, что я готова кончить под ним, судорожно вжавшись пальцами в спину того, кто должен быть мне ненавистен. Больно понимать, что на изнанке век моя ярость к нему превращается в настоящую страсть, ведь сила внутри меня тянется к Мальбонте, чтобы соединится с каждым толчком, чтобы отдаться полностью и быть послушно обласканной, будто пёс у хозяйских ног. Наши крылья сплетаются воедино: вкрапления небесно-белого в кроваво-алом. Он победил, он поверг меня по всем фронтам, ведь даже моё тело покорно сдаётся и отчаянно жаждет любой грубой ласки, которую он способен дать, вновь и вновь превосходя меня. Мы ― единое и целое, и от осознания этой мысли мне хочется выть, ненавидя себя, но из груди вырывается лишь хрип, ведь мой язык сплетён в танце с его языком, мои бедра послушно раскрыты перед ним и вбирают в себя всё, чем Мальбонте способен со мной поделиться. Он ненасытен, не знает покоя и жалости и в то же время каждое его движение делает мне настолько хорошо, что я готова рвать свою душу в клочки, лишь бы не чувствовать этого удовольствия, лишь бы не дать ему расслышать своё имя в моём жалком шёпоте. Но он побеждает. Мальбонте ломает меня на куски и собирает заново каждым поцелуем, каждым трепетным прикосновением, которое тут же клеймит укусом или шлепком. Казалось бы, не существует пытки наслаждением, но моё удовольствие начинает превращаться в кромешную боль, когда я смотрю на его лицо и понимаю, насколько он превосходно чувствует себя, находясь со мной. Внутри меня. ― Ты идеальна… ― практически рычит он на каждом толчке, заставляя сжимать его сильнее и резче, ускоряя фрикции. ― Идеальный сосуд… Мой идеальный сосуд. Только для меня! Наконец, когда моё унижение достигает апогея, мне кажется, что я свободна, что тьмы в моём сердце больше нет, что он забрал её всю целиком с собой. Однако кривая усмешка искажает красивые черты лица Мальбонте прежде, чем он озвучивает вслух: ― Прости, дорогая, но это был единственный способ привязать тебя к себе. Смысл его слов мне не ясен до конца, пока он не достигает финиша, уткнувшись лицом в мои волосы, а затем я осознаю всё. Тьма вернулась вместе с ним. Завладела мной окончательно вместе с его последним движением в моём теле. Она берёт меня под свой контроль, находя каждое светлое воспоминание и стирая его в пыль под подошвами Мальбонте. Больше нет смысла сопротивляться ей. Теперь мы оба пешки Шепфамалума. ― Мы будем править вместе, любовь моя. Ты и я, верно? — он целует меня в покрытый испариной висок, не позволяя даже выразить своё несогласие, и я с ужасом осознаю, как губы мои искажает радостная улыбка. И это последнее, о чём я успеваю подумать, прежде чем древняя как само мироздание тьма полностью поглощает мой рассудок.