Чувство ETERY

Этери добралась домой в приподнятом настроении. Теперь точно можно с маленькой разговаривать, как с Этеричкой. А то вдруг бы мальчик, а они с ним, как с девочкой. Пацан бы не понял. Тааак. Кстати о пацанах. Жорик и НеЖорик подсохли на окне, надо полить. Потом забежала соседка Аганис с каким-то поздравительным текстом для местной стенгазеты.  Да, у них в подъезде и такое есть возле консьержа, пишут там разное — объявления, поздравления, кто так - какие-то фантазии. Раньше она в эти дела не вовлекалась. А вот сейчас прям так приятно. Прям смакуешь — соседи, газета, вазоны, пошел мелкий снег, как предчувствие чего-то сказочного, мандарины, дети галдят на улице, скоро и наша будет так же. Такое ощущение абсолютно домашнего Нового Года, приятные моменты, в которые себя ощущаешь абсолютно живой и нормальной. Даже обычной. Впервые это слово в моей Вселенной звучало со знаком плюс. Диша с Глебом тоже уже готовились к нашему приезду. Подарки им были готовы загодя. Только Даня, где-то задевался. Телефон наверное разрядился. Я никогда его не контролировала, не названивала с распросами «Ты где?» Не люблю, когда меня сковывают и ограничивают и сама таким не занимаюсь. Если человек твой — его дорога все-равно приведет к тебе. Вот наверное и бежит, где-то по дороге ко мне. Чемодан наш стоит в холле, не распакованный. Вечером, видимо, по приезду бросил и сразу бросился спать. Интересно, себя он распаковал? А то он может и в верхней одежде. Что и не удивительно, мы так вымотались за время подготовки к этому Чемпионату. А вот в обуви точно бегал — след от ботинок на полу. Только ведь клининг был, навели чистоту. Получит. «Ух, Этери, совсем ты влилась в образ домохозяйки. Того и смотри, уйдешь со льда, будешь печь пирожки» — веселюсь уже я сама от себя. Настроение-то подвеяное. Хм…можно и пирожки. Это интересно. В первую очередь, интересно что получится. Не только ведь на льду вызовы принимать. Сегодняшний вечер был так и задуман: что-то вкусное, легкий фильм, анализ прокатов — глупо бежать от того, что очевидно. Любой отдых выходного дня все-равно у нас скатывается к рабочим вопросам. При любом раскладе, поставив кино на паузу, мы начнем смотреть своих и чужих. Но надо отдать должное, самые шикарные идеи рождались именно в такие моменты. И это никого не напрягало. Ведь лед — это и есть наша жизнь. А жизнь нельзя выключить на выходном. Какое счастье найти такого же сумасшедшего, как и ты. А еще будем до изнеможения нежно ласкать друг друга. Ни о чем не думая и никуда не спеша. В Челябинске еще были опасения насчет этого. Но после обследования доктор уверила, что в разумных пределах дарить друг другу наслаждение не возбраняется. Гораздо хуже для нас с малышкой нервничать. В этот раз на приеме уже немного стеснялась сама доктор: — Вы знаете, я не болельщик спорта абсолютно. Люблю искусство. Но то, что вы нам подарили на льду — это абсолютное искусство. Я Вам хотела сказать, что со времен СССР мы семьей ни разу не собирались, чтобы посмотреть фигурное катание. Я очень вас уважаю и очень горжусь, что у нашей страны есть такой великий человек. Тем более, как ваш лечащий врач, я понимаю какой ценой в плане самочувствия вам этот турнир дался. Вы не волнуйтесь, дальше нашего кабинета информация о вас не уйдет. Но сейчас я просто была обязана вам сказать эти слова как зритель, как гражданин. Надеюсь, вы не в обиде? Твои заслуги ценят, это приятно. Так. На чем мы остановились? На пирожках. Значит в магазин. Я одеваюсь, беру ключи...... и понимаю, что это Данины ключи. Он ушел без ключей? Странно. Набираю его — вне зоны. Обращаю внимание, что в сети его нет еще с ночи. Утром он тоже не открывал мессенджеры. Спускаюсь вниз, спрашиваю консьержку. Она перезванивает сменщице и на меня вываливают совершенно дикую историю: Даня что-то несвязно орал в квартире не своим голосом, а потом совершенно взлохмаченный, разъяренный и возбужденный с утробными криками выбежал и назад не возвращался. Мне прокручивают запись видеонаблюдения, где я вижу действительно растрепанного Глейхенгауза с выражением ужаса на лице выбегающего из дому. То есть он не ночевал, получается. Почти полсуток с ним связи нет. Господи, что-то случилось. Страшное, если он так отреагировал. Я села, где стояла. Поели пирожков, называется. День перевалился во вторую половину. Пока я витала в облаках с ним могла произойти какая-то беда. Может он сейчас где-то лежит, ему нужна помощь? Отгоняю от себя ужасные картины. Куда бежать? Что делать? Кому звонить? На вопрос куда — в Хрустальный. Приезжаю. Во дворце так необычно — тишина,  покой. "Нет, Даниил Маркович ни вчера, ни сегодня не приезжал." Инстаграм — пусто, ни фото ни сторис. Родственники? Близких нет никого. К далеким, вряд ли, поедет. Зря не буду раздувать панику. Дудаков. — Сереж, а… Даня… — Господи, как сказать, — чтоб тебя правильно поняли… — Даня тебе сегодня не звонил? — Нет. А должен был? — Нет, нет… А вчера? — Мы разошлись еще  в аэропорту по разным такси. Он был таким счастливым. Вы друг друга делаете счастливыми… Сережа еще что-то говорил, о нашем исключительном счастье. Которое потерялось… — Этери, что случилось? — Ничего, Дуд, все нормально. С наступающим. Семье привет. Тут тоже пусто. Макс? Мог с ним загулять? Но с таким выражением на лице побухать не бегают. Нахожу инстаграм Макса, в слабой надежде найти в нем следы Дани, там тоже пусто, только лед. Лед везде. А позвонить…телефон…телефона у меня нет. Как-то не было необходимости интересоваться той частью его жизни Кто еще у него из друзей, кто мог бы что-то знать? Все из той же компании, а гуляют они обычно все вместе, как всегда. Поэтому, если у Макса в профиле нет Даниных следов, то и у остальных тоже. На всякий случай Саша. Саша вообще далеко, в Дубаи. И понимаю, что у нас то и друзей, фактически, нет. Мы замкнули себя друг на друге. По этому фронту отбой. Точно отбой. Даже, если чисто теоретически, предположить, что он поехал гулять — он бы предупредил. Нашел бы способ. Мы же договаривались говорить друг другу все. Тем более, он знает в каком я состоянии, и что в моем положении нельзя нервничать. Даже, опять же теоретически предположить, что ему на меня наплевать, ребенка он любит и с ребенком он бы так не поступил никогда. Больницы, морги. Какие в жопу морги. Что ты несешь. Выдох. Без паники. Не Деда же с Эмиром подключать! Звонок. Дуд. — Этери, я же понимаю, что просто так ты бы не звонила... — Сережа. Даня пропал. И я описываю Дудакову все события и свои рассуждения. Сергей приезжает. Не один. С другом, а по совместительству, каким-то МВД-шным начальством. Мы едем уже затемно в Министерство, поднимаются люди, берутся сводки из больниц, моргов. Его нигде нет. И похожих на него тоже. Слава Богу! Хорошо, хоть заморозков нет. Если валяется где-нибудь, не замерзнет насмерть. Прочесываются улицы. Поднимаются камеры видеонаблюдения. Перед Новым Годом на ноги поднимаются люди, которые могли бы сейчас отдыхать с семьей. Но все ищут Даню. Вернулись к Хрустальному. Дуд пересаживается на свою машину, отвозит друга домой. Меня просят быть постоянно на связи. Если будет какая-то информация, мне перезвонят. Фото, словесный портрет, как выглядит, в чем одет, что имел с собой, данные документов и.т.д Составляются ориентировки. Дуд возвращается с флягой коньяка. Говорит, выпей, будет легче, а домой он меня отвезет сам за рулем. В крайнем случае, такси. Мне приходится отказаться от коньяка и сказать ему о малыше. Он меня крепко по-дружески обнимает и я наконец-то плачу. Становится легче. Как потом Сережа сказал, когда он узнал о моей беременности, он по-настоящему испугался. Если еще до этой информации он допускал, что Глейх где-то загулял, то в новых обстоятельствах понял, что точно случилась беда. Когда-то Даня разоткровенничался с Серегой, выпивая после соревнований, на которых они были без меня. Даня сказал, что больше всего на свете хочет видеть свое продолжение, своих детей с моей улыбкой. И что если Этери не захочет ними заниматься, он уйдет из спорта и сам их вырастит. Если Глейх был готов бросить карьеру ради детей, то сейчас Этери, которая уже носит его ребенка, он бы не бросил. Сережа выходит, ему кто-то звонит. Он на связи с другом. Тот ему говорит, что след по камерам взяли. И рассказывает, что Глейх, судя по видео, ведет себя неадекватно. Он, вероятнее всего, пьян. Записи прерываются, когда он почти полностью переваливается через перила моста. И тут непонятно жив или нет. Там поезда ходят. Но неопознанных трупов с такими травмами за вчера и сегодня не было Сережа мне все не рассказывает, понятное дело. Говорит уклончиво, будет информация, меня наберут. Только ждать. Абонент на связь так и не выходит. Пусто и в телефоне и в мессенджерах. Прошу Сережу уехать домой. Время близится к полуночи. Завтра вылет к Дише буду отменять, пока Даня не найдется. Ей пока не говорю. В разговоре с ней беру себя в руки и делаю радостный тон. Но она мой ребенок. Она чувствует, что что-то не то. Говорит, что почувствовала это еще на Чемпионате России. Потом ей объясню, что сейчас «не то» не то «не то», что было на стартах. Приходит гадкая мысль. А не расплата ли это за Чемпионат России? Причем не в кармическом смысле слова. А в вполне натуральном бандитском положении дел? Если бы его похитили по этому вопросу — вышли бы уже на связь. Со мной или Дедом так точно. Ведь там все основные интересы. Татары, казахи, грузины? Вряд ли. Там сейчас ни одного острого вопроса. Кому я еще и где перешла дорогу? Да многим. Если бы дело было в этом — взялись бы за Диану. Господи, не дай Бог. Один раз она уже ходила в сопровождении охраны. А Даню я нигде не светила, как важного в моей жизни человека. Тем более такого, за жизнь которого, со мной можно торговаться. Да и торговались бы не со мной, а с Дедом. Мысли закольцевались. Что-то не чисто. Что-то не так. Решение созревает. Ехать к Эмир муаллиму. Буду просить помощи. У него возможностей больше, чем у МВД. Выезжаю из парковки на Профсоюзную. Улицы пустые, но утренний снег уже приморозился, поэтому еду не быстро. И замечаю, что меня ведут. Большая черная машина. Начинаю ездить вокруг квартала — и подтверждаю свои догадки. Причем, ведут в открытую. Моргают светом — не останавливаюсь. На улицах пусто. Страшно. Я одна. Беременная. Могут сделать все, что угодно. Надо куда-то вырваться к людям, к метро, там есть еще движ. Еду к Беляево, не особо людно, разворачиваюсь к Коньково, там Мак и людей побольше. Но не успеваю. Меня внаглую прижимают к тротуару. Из машины выходит тело. Блокирую двери, окна. В телефоне набираю полицию и заношу палец над трубкой вызова. Стучат в окно — Говорят, ты Деда знаешь.