Семейные ценности

Советник архимага Анкано стоял на балконе башни, глядя на то, как идёт снег. Тут к нему подошёл его новоприбывший сын, эльф-полукровка. На самом деле, он был приёмным, но Анкано не хотел расстраивать его этой вестью. Но и быть нормальным отцом он не мог, периодически отзываясь о юноше презрительно из-за того, что тот лишь наполовину эльф. — Здравствуй, отец, — сказал юноша. — Как твои успехи в области магии? — Как видишь, — ответил Анкано. — Я трачу своё время на борьбу с беспросветной глупостью этих недомагов из коллегии. Что тебя привело ко мне? — Я пришёл обсудить с тобой важный вопрос, отец, — сказал сын. — И, если быть совсем уж откровенным, обсудить то, как ты смеешь оскорблять меня из-за того, что я полукровка. — Я тебя оскорбляю? — холодно переспросил Анкано. — Ничуть. Ты знаешь, что я не считаю тебя ничтожеством. У тебя есть неоспоримые достоинства, как я всегда говорил, и ты отлично умеешь их использовать. Но разве ты способен понять, что значит быть настоящим эльфом? Ты не можешь понять, как чувствуют себя эльфийские кланы на вершине мира. Мы ездим на спинах драконов. Мы собираем поэмы о вечном счастье. Мы шагаем по цветущему лугу. Мы влюбляемся в небесные светила. Мы носим чёрное кружевное бельё, а вокруг нас поют птицы. Да, я вижу по твоим глазам, что ты хочешь стать равным мне. Но ты не стоишь даже того, чтобы я дал тебе эту возможность. — Отец, — сказал сын, — перестань. Как ты можешь говорить о том, что я не достоин обладать твоими знаниями? Я — единственный в своём роде и, конечно, уже стою того, чтобы ты снизошёл до меня. Я требую: признай, что я могу стать тебе равным. Если нет, я уйду. Я не хочу быть на побегушках. Это унизительно и для меня, и для тебя. Я — эльф, и никто не может решать, кем я стану. Я уважаю тебя и люблю, но ты слишком занят собой, чтобы подумать обо мне. Меня всё это раздражает, отец. Если это любовь, то с моей стороны. Вот, например, сегодня утром, когда ты сел в кресло перед зеркалом, ты стал похож на грустного пьяного эльфа, а ведь раньше ты казался мне волшебником, живущим в сверкающих на солнце дворцах... Зачем ты дразнишь меня, отец? Может быть, я стану сильнее, когда ты забудешь про меня и перестанешь заботиться обо мне? Как знать. Что ты скажешь на это? Анкано тяжело вздохнул. — Возможно, ты прав. Но я ещё раз повторяю, мой дорогой, что у меня нет времени на то, чтобы учить тебя чему-либо. Мне предстоит крайне важная и сложная встреча. Ты никогда не видел, как растёт орхидеум? Если хочешь посмотреть на него — пойдём со мной. — Я не видел орхидеума, — признался Натэниел. — Но я видел это во сне. Анкано улыбнулся. — Он так похож на тебя, Натэниел. Сказать по правде, до сих пор я даже не подозревал, какой ты красивый, пока не увидел тебя в этом наряде. У тебя хороший вкус. Но не забывай, что красоту эту ты позаимствовал у меня. Ты должен быть рад тому, что она досталась тебе. Ты мой единственный сын, я всю жизнь заботился о тебе, и как ты можешь меня в чём-то упрекать? Мне всегда нравилось, как ты выглядишь. Тебе должно быть стыдно за то, что ты вызвал у меня эту грусть. Натэниел уже открыл рот, чтобы возразить, но что-то удержало его от этого. Вместо слов он встал и сказал: — Мне пора. Выходя, он услышал тихий голос Анкано: — Ах да, у меня для тебя подарок. Натэниел обернулся, а Анкано вынул из кармана что-то блестящее и показал ему. Это было невероятно. Это была цепочка из очень чистого золота с маленькой подвеской в виде двух сплетающихся змей. Натэниел улыбнулся: — О, спасибо, дорогой отец. Анкано склонил голову набок и поглядел на подвеску. — Это амулет, созданный по рисунку. А змеи на нём — это мы. Когда-нибудь, когда придёт срок, ты узнаешь тайну этих змей. Но теперь они будут напоминать тебе обо мне. Натэниел осторожно взял подвеску из пальцев отца, поцеловал его в щёку и вышел. Когда он оказался за дверью, он почувствовал, что у него на глазах стоят слёзы. Он совсем не хотел плакать в присутствии отца. Ему показалось, что за его спиной раздались шаги. Наверное, померещилось, подумал он... Но затем он почувствовал, что его кто-то обнимает. Это был отец. Он прижал его к себе, и от этих объятий Натэниел заплакал ещё сильнее. Отец сказал: — Милый мой, родной, что с тобой такое? Натэниел повернулся к нему, поднял лицо, и его затрясло. Отец прошептал: — Я горжусь тобой, Натэниел. Не смей плакать. Он положил руки ему на плечи и прижал к себе, как это обычно делал в детстве, когда Натэниелу становилось страшно. Наконец Натэниел перестал плакать, и отец сказал: — Мне так жаль, что я не могу сейчас быть рядом с тобой. Моё сердце разрывается на части. Я люблю тебя, милый. Если бы ты только знал, как ты важен для меня. Я бываю груб с тобой, Натэниел, но ты всё равно самое ценное, что есть в моей жизни. Моя единственная радость. Ты должен всё знать о своей семье. Я понимаю, это трудно, но ты должен. Ты не мой полукровный сын. Не родной. Я усыновил тебя, когда ты был совсем маленьким золотистым ребёнком-полуэльфом. Я никогда не любил полукровных эльфов, кровосмешение альтмеров с человеческими отродьями это мерзость и патология. Но ты был таким милым — теребил мои волосы и даже попытался взять в рот мой магический амулет. Ты вырастал на моих глазах — и смешное дитя, радующееся моим заклинаниям, стало гордым и даже слишком самонадеянным юношей. Я просто не знал, как вести себя с тобой. И до сих пор не знаю. То, что ты взрослый мужчина, пугает меня. И я не могу найти правильных слов, чтобы сказать тебе, что я уважаю тебя и восхищаюсь тобой. Поэтому иногда я веду себя как стервец... Из страха, из непонимания, как я должен себя вести и имею ли я право зваться твоим отцом. Да, я всегда считал, что связь между мерами и людьми — это низость, а плод такой связи — ошибка, но, наблюдая за тем, как ты растёшь, я также осознавал, что не в силах считать ошибкой столь дорогое моему сердцу существо. Я не хочу, чтобы ты был похожим на меня — у тебя свой собственный путь. Надеюсь, ты сумеешь распорядиться своей судьбой. Я сделаю для этого всё, что смогу. И никому не позволю встать у тебя на пути. Натэниел был шокирован правдой, свалившейся на него столь внезапно, ведь он был уверен, что он — родной сын Анкано, которого тот нагулял от человеческой особи женщины… Он равнялся на отца, восхищался им и в то же время злился на него, так как собственная гордость всегда восставала против отцовского пренебрежения. Но эту гордость взрастил в нём отец... Отец сделал его тем, кто он есть сейчас. И Натэниел, несмотря на свою растерянность, наконец осознал, почему Анкано время от времени так от него отдалялся, как будто недостающие части мозаики нашлись и встали на пустеющие места. — Поэтому ты зачастую был холоден? Потому что был вынужден скрывать от меня моё происхождение?.. Анкано вздохнул. — Так и было, Натэниел. Я не хотел, чтобы ты рос, чувствуя себя брошенным. Хотел, чтобы ты думал, что твой отец не отказался от тебя, но теперь мне кажется, что это было ужасным решением. Я причинил тебе слишком много боли. Я причинял её и себе. Боясь, что, узнав правду слишком поздно, ты отвернёшься от меня навсегда, порой я обходился с тобою несправедливо. Я был жесток с тобой. И теперь я чувствую себя полным ничтожеством, — Анкано прикрыл глаза. — Что же я наделал?.. Натэниел видел, что отец страдает. Понимал, что ему самому невыносимо это сознавать. Чувствовал, что и сам страдает, и в то же время не может выразить словами свои чувства. Наконец Натэниел решился. Он обнял отца, и Анкано прижался щекой к его плечу. — Это неправда, пап, — прошептал Натэниел. — Ты не можешь быть ничтожеством. Ты столько раз выручал меня. Ты столько раз помогал мне. Ты… Ты самый лучший отец на свете. Ты самый смелый и мудрый из всех. Больше всего я хочу сказать, что я люблю тебя. Я всегда тебя любил. И в глубине души ты всегда знал, что достоин этого, как и то, что я достоин тебя. Ты для меня — всё. И сегодня я нашёл в себе силы признаться в этом… — Натэниел… — прошептал Анкано. Натэниел поднял взгляд на отца. Тот глядел на него широко открытыми глазами. А в их глубине была любовь. И благодарность. И понимание. Так они и стояли, обнявшись, обнявшись крепче, чем когда-либо за всю их жизнь. И тут на балконе показался этот невыносимый маг-каджит. Анкано всегда выбешивало то, как он пахнет. — Эм-м… Здравствуйте, вас архимаг зовёт, — хрипло мурлыкнул зловонный кот. Анкано посмотрел на него с презрением. — Не сомневаюсь. Передай своему архимагу, что я сыт им по горло, — ответил он. — А теперь пошёл вон. И Анкано вновь устремил взгляд на сына. До чего же он похож на него… На отца. На эльфа. На того, кто научил его семейным ценностям.