***
Весна в Долине Персиков — одна из самых великолепных в Империи. Район находится целиком на территории Царства людей, поэтому здесь небо сохранило свой первозданный синий цвет, не смешанный с красным и угольным, которые свойственны для территорий, объединенных Императором с Царством демонов. Разве что смена суток оказывает влияние. — Цинфэй-сяньшэн, вы опять забыли свой опознавательный жетон. Телохранитель с закрытым черной маской лицом подает ему нефритовую подвеску с кисточкой и отвлекает от затаенного любования ранним утром за стенами Красного Павильона, где воздух застыл в капельках тумана. Оба знакомых Шэнь Юаню юношей одеты по обыкновению скрытно, и их лица не разглядеть, но голоса сразу узнаются, как и повадки. Шэнь Юань без особого энтузиазма забирает подвеску, но улыбается с благодарностью. — Сегодня вы двое будете сопровождать меня, Ли-сюн, Шу-сюн? — слегка сгибая корпус в приветственном поклоне. — Да, Цинфэй-сяньшэн, — почти хором, их голоса по-мальчишески юные, и Шэнь Юаню заметно, как в легком нетерпении подрагивают их ноги. Прогулки Шэнь Юаня обеспечивают их дополнительным хлебом, а заработок — это как раз то, ради чего множество столь молодых амбициозных юношей из соседних поселений приезжают в Долину. И нанимаются охранять самый известный в этих краях публичный дом. Тем более, что Красный Павильон требует от них анонимности лица на публике. Но кроме того, эти двое и правда — неплохая компания для прогулок. Хотя он до сих пор не смог приучить их обращаться к нему менее формально. Большинство бы сказали, что обращение к кому-то вроде него «господин» невероятно несуразно и глупо. Шэнь Юань крепит ярко-оранжевый жетон с символом, обозначающим его принадлежность к публичному дому, на пояс, демонстративно хлопает по нему рукой и не удерживается от еще одной маленькой теплой улыбки. — Тогда прошу, позаботьтесь обо мне.***
Город — или скорее довольно разросшаяся деревня — и сам регион в целом, разумеется, имеют уникальное имя, но все приезжие и даже местные предпочитают называть их по прозвищу — «Долина персиков и меда». Потому что территория расположена довольно близко к границе с другим государством, которым не правит Император. Надолго ли? Долина приятно лишена труднопроходимых горных препятствий, поэтому чужеземным торговцам удобно останавливаться в городе, прежде чем двигаться дальше вглубь Империи. Поэтому именно сюда привозят мед, а потом он развозится и перепродается по всей Империи. Некоторые умельцы даже пробовали прижить на своих лугах медоносных пчел и самостоятельно производить диковинку. С переменным успехом. А еще на несколько тысяч ли Долина в самом деле цветет персиками. Преодолевая расстояние от Красного Павильона до рыночной площади, Шэнь Юань вдоволь искупался в их лепестках и даже ощутил легкий зуд в носу от насыщенного сладкого аромата. Люди, которые встречаются ему на пути, предпочитают в большинстве своем игнорировать куртизанку среди них. Некоторые дети, которых он регулярно подкармливает едой, узнают и машут руками издали. Они платят ему информацией, но это их инициатива. Шэнь Юань отличается от большей части своих «сестер», что плетут сети между случайно оброненными фразами «сильных мира сего» в их спальнях и изящно «танцуют» между порой соперничающими личностями. О, он не выше этого. Просто… не способен? Лишен дара красиво говорить словами и хитрить? И печально не интересуется данным искусством. В сопровождении двух фигур в черном он и так привлекает внимание. Деревянные гэта стучат по каменной кладке на главной улице города. Тут и там дорогу преграждают лужи, поэтому такая обувь — идеальна. Ему и так немного холодно, потому что он не может прикрыть шею. Согласно приказу наместника, поставленного Императором следить за Долиной, куртизанки из домов весны здесь не могут носить точно такую же одежду, как «добропорядочные жители города». В частности, им запрещена однотонная ткань для верхних слоев, символы и узоры, которые могут ассоциироваться с Императором, а при выходе за пределы борделей им запрещено скрывать щиколотки и носить высокий ворот, закрывая горло. Сейчас уже начало Гуюя, но воздух все равно по утрам немного влажный и прохладный на языке. «Цинмин останавливает снег, а Гуюй — иней», — вспоминает Шэнь Юань народную присказку и с легким вздохом добавляет про себя. — «Но очевидно не сразу, нужно немного подождать». Стоило взять его теплую меховую накидку, хотя в ней наоборот уже слишком жарко для такой погоды. Ах да, еще обязательно приходится носить «опознавательный жетон». На центральной рыночной площади в столь ранний час уже многолюдно. И напрямую светит солнце, ослепляя глаза. Довольно даже слишком шумно, будто жители взбудоражены некой новостью или готовятся к какому-то событию. Шэнь Юань спрашивает Ли-сюна и Шу-сюна, но те лишь переглядываются и недоуменно пожимают плечами. — Может, приехал кто-то важный? — Мм, возможно, — Шэнь Юань задумчиво постукивает кончиком пальца по щеке, но возвращается к своему первоначальному плану на эту прогулку. Ему совсем немного любопытно — потому что Долина привыкла к обилию гостей самой разной степени важности, — но не настолько любопытно, чтобы кого-то активно расспрашивать. Возможно, кто-то из девушек позже вечером «принесет» интересную информацию. Шэнь Юань первым делом покупает свежую зелень, о которой его просили на кухне — большую часть продуктов в Красный Павильон поставляют напрямую, но иногда что-то заканчивается непредвиденно, — а еще мешочек красного жгучего перца. Уже для себя он берет несколько спелых персиков и съедает один прямо на месте, не отходя далеко от киоска. И отдает два других своим спутникам. — Цинфэй-сяньшэн, вам не нужно покупать нам что-то, — один из них даже через сглаживающую интонации маску звучит взволнованным и смущенно пытается вернуть персик в руки Шэнь Юаню. — Сяньшэн, вы опять это делаете! — второй журит его со строгим укором. Шэнь Юань улыбается, смеется и прячет ладони в рукавах. — Как я смогу забрать их без рук? Вот беда, теперь вам придется съесть эти персики, иначе они испортятся. Их «перепалка» не такая уж и шумная, но привлекает несколько взглядов, которые Шэнь Юань игнорирует с профессиональным равнодушием. Будь они одеты не столь броско… но что поделаешь. На самом деле хотя бы большая часть местных торговцев на рынке — знакома ему. И знает его. Многие продолжают семейный бизнес и видели Шэнь Юаня еще мальчишкой, бегающим за некоторыми из старших сестер, которые уже не работают в Красном Павильоне. По тем или иным причинам. И именно потому что он не женщина, с одной стороны к нему относятся немного лучше, а с другой… Он сделал свой выбор сам. Хотя тогда, в юном несмышлёном возрасте, как он мог осознавать, что значит быть куртизанкой? Хозяйка Су Юйцинь, наверное, должна была проинформировать его лучше, но она поддалась желанию не расставаться с ним? Он ее не винил. Может, только в некоторые слишком тяжелые моменты жизни, когда ощущал свое тело не принадлежащим себе. Но его все равно успокаивали ее руки. И воспоминания о них. Он бы предпочел, чтобы она сейчас была жива. Может, он даже не только в мыслях назвал бы ее своей матерью. Шэнь Юань еще покупает маленький горшочек гречишного меда, потому что не может удержаться, присматривается к другим сладостям, но заглядывает в свой мешочек с деньгами и в который раз вздыхает над собственным отсутствием амбициозности. Возможно, тогда у него был бы по-настоящему щедрый и влиятельный покровитель, хотя это и слишком много мороки и беспокойства во сне. А рисовые пирожные мадам Ван не стоят оставшихся денег. Увы-увы. Хотя пирожные и правда очень милые, она лепит их в форме зверушек, а добавление крахмала и особенности приготовления делают их в свою очередь «пудровыми», упругими и почти неприторными, будто желе. Но у Шэнь Юаня в планах есть еще одна обязательная остановка — он неминуемо оказывается возле прилавка с сувенирами, драгоценностями и… веерами. Маленькая безобидная страсть. У него есть рабочие, но они слишком тяжелые, слишком массивные и слишком дорого украшены. Для танцевальных номеров, потому что для другого не годятся. А ему нравятся веера простые, повседневные, которыми можно обмахнуть лицо и занять руки. — Мальчишка, — довольно грубо приветствует его хозяйка прилавка, но Шэнь Юань лишь смеется. — Мадам Чжан, этот скромный ценитель опять видит, что вы потрудились на славу, — блеск в его глазах похож на всплеск азарта, от которого кружится голова, потому что Шэнь Юань бросает всего один опытный взгляд на прилавок и безошибочно находит то, что покоряет его сердце. И он тянет руку, и одновременно сталкивается с чужой рукой, протянувшейся к тому же самому вееру в то же самое мгновение. — Успел! Он бесспорно оказывается быстрее, поэтому без чувства вины забирает свой «приз». И раскрывает гладкий и нежный шелк, туманно-молочный, как ранее утро несколько шичэней назад, на котором горы нарисованы темно-зеленой — малахитовой — краской. Гладкие ребра из темного дерева. Ничего лишнего в рисунке и много свободного места, на котором он сможет позже сам вывести несколько стихотворных каллиграфических строк. — И вы даже не уступите путнику, который случайно оказался в здешних местах? — со стороны раздается мужской голос, он звучит уверенно, насыщенно, но при этом с мягкими нотками и приятно для слуха, как шоколад… Шэнь Юань не может вспомнить, что такое «шоколад», но сравнение приходит на ум естественно, будто он точно знает его смысл. — …как иначе я запомню эту поездку? Возможно, только этот веер… Мужчина говорит витиевато, будто привык много ораторствовать и привык, что его обязательно слушают до последнего слова. И только тогда Шэнь Юань обращает внимание на того, с кем случайно столкнулся у прилавка. Незнакомец оказывается моложе, чем звучит его голос. Юноша на вид лет двадцати, высокий и статный, затянутый в черный дорожный наряд, удобно облегающий его широкие плечи и узкие бедра, с серебряной вышивкой и украшениями. Очень даже красивый юноша — и это точно не лесть со стороны Шэнь Юаня, — с копной длинных вьющихся волос в высоком хвосте и столь же темными глазами, в которых будто утонули звезды… или бездна. В его чертах ни следа демонического происхождения, но Шэнь Юань не может судить наверняка: он видел не так уж много чистокровных представителей Царства демонов за свою жизнь. На самом деле не более одного или двух. А смешанная кровь в их Империи встречается у каждого второго. Шэнь Юань также не видит за спиной человека охраны, поэтому предполагает, что тот не богатый наследник некого дома, а, возможно, путешествующий воин, уверенный в себе, или совершенствующийся. В нынешние времена ни одной школе духовных практик не позволено разрастаться сильнее определенной величины, но школы все еще существуют. Шэнь Юаню даже «посчастливилось» познакомиться с несколькими из них лично и стать свидетелем того, на что они способны. Местные малые школы заклинателей знали, что он «шлюшье отродье из борделя», потому что многие из их учеников посещали Красный Павильон. Эти конкретные «знакомые» отличались довольно высокомерным характером. Но их предвзятое отношение было лучше, чем если бы они знали или припомнили его родную фамилию и родной дом, который был сожжен за предательство перед Императором. За спиной незнакомца Шэнь Юань замечает рукоять меча в черных ножнах, и ему кажется, что он видит мерцание странных символов на ножнах, что сильнее убеждает его в выводах. — Даочжан ищет сувенир на память? — Шэнь Юань полностью разворачивается лицом к молодому человеку, он не пропускает мимо взгляд черных глаз, которые останавливаются на его ярком жетоне на поясе, но игнорирует его. — Тогда этот веер не достоин внимания даочжана: он очень прост и скромен, а у мадам Чжан есть более подходящие экземпляры. Шэнь Юань улыбается пожилой хозяйке прилавка, которая смотрит на него угрюмо, но слегка краснеет от искренней похвалы. Они знакомы уже много лет, и на самом деле их отношения можно назвать даже теплыми. Она до сих пор с упорством презирает его «профессию», но, кажется, не презирает его самого. — Если этот веер слишком прост, почему ты выбрал его? — парирует в ответ молодой заклинатель. Шэнь Юань убеждается в своем выводе окончательно, когда черноволосая голова склоняется к плечу и открывает лучший вид на ножны меча, они точно покрыты знаками неизвестных Шэнь Юаню заклинаний. Он мысленно хлопает себя по плечу за сообразительность, и отводит взгляд, прикрывая лицо веером. Его нутро слабо дергается от странного чувства, поэтому он не хочет больше смотреть на чужой меч. — Потому что этот скромный любит подобные простые вещи. И потому что этот скромный присмотрел данный веер для себя и уже не отдаст его, — обмахивая лицо и улыбаясь самодовольно. — И что бы тогда этот скромный, — на последнем слове незнакомец делает странный скептичный акцент, — посоветовал взять в качестве сувенира этому путешественнику? — Ах! — Шэнь Юань относится к просьбе со всей серьезностью и тут же принимается рассматривать прилавок, перебегая глазами с одного экземпляра на другой. У мадам Чжан среди товаров имеются и перекупленные у других торговцев веера, но Шэнь Юань уже много лет остается верен только ее собственным рукам, чей искусный труд она никак особенно не афиширует. В конце концов, сама женщина ворча достает из-за прилавка еще несколько вееров, которые не поместились, и протягивает для оценки ему. И Шэнь Юань, наконец, находит то, что искал, издавая восторженный звук «о!». — Вот, этот скромный думает, что даочжану идеально подойдет нечто подобное, — и Шэнь Юань протягивает веер молодому заклинателю, который берет его после паузы как-то неуверенно, будто ему дают нечто опасное? Бросает испытующий взгляд на Шэнь Юаня, а потом раскрывает черный мерцающий шелк, натянутый на ребра из светлого персикового дерева. Узор из красных кленовых листьев и серебряных птиц. И кисточка с красным камнем на ручке веера. — Яшма? Шэнь Юань с полной уверенностью кивает. Его не удивляет некий скептицизм в реакции. Яшма — известный источник инь, а не ян, но на самом деле многие мужчины — будь они совершенствующиеся, или нет — очень недооценивают, насколько мягкое прикосновение инь необходимо для того, чтобы успокоить мысли и душу. — Почему именно красный? Ну, на этот вопрос ответ еще проще — Шэнь Юань просто легкомысленно пожимает плечами, отвечая со всей искренней непосредственностью: — Даочжан напомнил об осени. И этому скромному даже захотелось отведать танъюань. — Я возьму его, — собеседник закрывает веер резким движением и крепит его к поясу прямо рядом с нефритовой подвеской. Ярко-алый элемент выделяется на фоне его одежды и облика в целом, но выглядит очень гармонично. А потом он расплачивается с хозяйкой прилавка и умудряется игнорировать ее даже тогда, не удостаивая ни единым словом сверх необходимого «сколько?». Молодой человек, это весьма грубо, в конце концов, мадам Чжан много времени уделила изготовлению своих товаров, ты мог бы похвалить ее. Шэнь Юань издает легкий цокающий звук за веером, привлекая резкий темный взгляд, но ничего не говорит. Не ему учить кого-то манерам. Он сам расплачивается за свой веер и мысленно плачет над окончательно опустевшим мешочком с деньгами, теперь до следующего пособия он в город не выйдет. — Надеюсь, сувенир оставит у даочжана самые приятные воспоминания о здешних местах и красотах. Те, кто живут здесь с рождения, говорят, что Долина содержит все, что кто-то желает найти. Это дар богов. А этому скромному пора уходить. Шэнь Юань кланяется и безымянному заклинателю, который оказался вполне приятным неожиданным знакомством, и мадам Чжан, и мысленно отмечает сегодняшний поход в город как удачный. И тогда он уходит с рынка — успевшие слегка заскучать телохранители следуют за ним, неся малочисленные покупки и легкомысленно переговариваясь по поводу забавного столкновения, — возвращается в Красный Павильон и не оборачивается. Он правда не чувствует пронзительного взгляда, цепляющегося за его спину.