***
Съёмки шли своим чередом. В серии, которая сейчас снималась, было всего несколько локаций: лес, дом Итана, немного улицы и последняя — полицейский участок, в котором и должен будет произойти поцелуй. Он будет в конце, чтобы зрители сразу же заинтересовались продолжением, включая следующую серию. Минут тридцать уже отсняли, осталось совсем чуть-чуть, и это как раз таки заставляет Арсения волноваться в разы больше. Во время перерыва он поделился своими переживаниями с Матвиенко, на что получил лишь усмешку. «Ты же актер, Арсений!» — высказался Серёжа, сразу меняя тему. А вот Попов не переставал думать. Это так… странно? То есть, да, он — актер, но целовать парня, которого, вроде как, ненавидишь — не очень прикольно. Правда, голубоглазому не было противно или что-то типо того. Было лишь странное чувство в груди, которое кричало: «Не делай этого!». А Арсений этот голос всё никак не дослушает до конца, чтобы услышать: «…а иначе затянет!» Вообще, самая основная неприязнь заключалась в том, что Антон — парень Иры. Он целует ее каждый день, уходя на работу, и каждую ночь, выуживая из нее громкие и пошлые стоны. Гадко только от одной мысли, что Арсению предстоит целовать этого человека. Ревность играет свое. Вот Антону на этот поцелуй наплевать, а на лёгкие странные покалывание в груди он говорил: «Я актер, так надо!» Ему было не гадко, в отличии от Попова. Ему было страшно. После той их прогулки, из головы Шастуна все никак не мог уйти этот взгляд голубых глаз, который в совместительности с этой очаровательной, но опасной улыбкой, выходил крышесносным. Карие глаза девушки никогда такого не вызывали. Или вызвали. Или Антону это казалось. Впрочем, парень не видел проблем, почему он не может поцеловать Арса. Может лишь немного расстроен, что не будет репетиции, но… из-за чего? Из-за того, что кадр получится не с первого раза? Или совсем по другим, непонятным причинам? Что же не так, Антон? Сцена с поцелуем должна будет идти после ссоры. Самая обычная ссора, которая закончится страстным поцелуем. В ней должен будет присутствовать крик, удар по лицу и прижатие к стене, что, собственно, сейчас и играют актеры. Уже идет первый час ночи, так что через примерно полчаса всех должны отпустить. Недодрака выходит с третьего раза: Арсений все никак не мог сымитировать удар. Знаете, он бы не прочь и просто ударить по этой счастливой роже. Жаль нельзя. Ссора снята, и остался лишь момент с поцелуем. Когда Итана — персонажа Антона — прижимают к стене, камера меняется, так что эту сцену можно снимать отдельно. Стас сегодня особо тихий, так что большей частью процесса командует Паша, который прямо сейчас подзывает ребят снова к себе. — Слушайте, а особенно ты, нелюбитель репетиций, — он указал на Арсения. — Поцелуй должен выглядеть максимально естественно, спонтанно и страстно. Прошу, постарайтесь включить мозги и представить на месте друг друга любимого человека. «Оба представим Иру. Смешно», — подмечает Арсений, продолжая слушать режиссёра. — Чего-то особенного я от вас не прошу. Руки особо распускать не нужно, там по мелочам: шея, плечи, затылок — не больше, — Паша говорит серьезно, нервно потирая костяшки. — Поцелуй продлится секунд тридцать-сорок, но лучше целуйтесь до того момента, пока я не крикну «Стоп!», понятно? Антон с Арсением попытались запомнить все по максимуму, отводя взгляды в сторону. После, обсудив всё до конца и сложив все действия в голове, парни кивнули, становясь по своим местам. — Просто, чтоб ты знал, — начал резко брюнет, становясь ближе к Шастуну. — Я тебя ненавижу. Антон от лёгкого шока слегка приоткрыл рот. Где-то в груди что-то защемило, но нужно было что-то ответить. — Взаимно, — почти выплюнул это слово зеленоглазый, приближаясь еще сильнее к мужчине. — Свет! Камера! Мотор! — прокичал Добровольский, даже не замечая перепалку парней. Арсений хватает Антона за грудки, сжимает его рубашку, пока второй прижимается лопатками к стене. Голубые глаза встречаются с зелеными, смешиваясь в непонятной химии. Лица достаточно близки друг к другу, и оскал, который прекрасно реалистично играет Арс, резко растворяется, когда актер смотрит на губы младшего. Они дышат в унисон, задыхаясь от запаха партнёра. — Пошел ты к черту, Итан. — шепчет Попов, последний раз заглядывает в глаза Антона и сокращает расстояние, касаясь своими губами чужих. Губы Шастуна максимально мягкие и тёплые, а его руки, которые быстро переместились на шею брюнета, обжигают кожу. Глаза прикрыты, и из-за этого ощущение чужих прикосновений становится в разы чувствительнее. Арсений целует профессионально, максимально отстранённо, но если смотреть со стороны зрителя, то выходит именно то, что нужно. Все идет под контролем, до того момента, пока зеленоглазый какого-то черта не прикусывает губу старшего, вызывая гору мурашек по коже. Ну а что? Арсений в долгу не останется. Он запускает руки под рубашку, начиная водить ладонями по позвоночнику и бокам, иногда задевая бедра. Шастун толкается на встречу прикосновениям, случайно задевая своим пахом чужой. И, о боги, Арсений совсем негромко, но простонал в поцелуй. Возможно, съёмочная группа этого и не слышала, но Антон уж точно. Ладони светловолосого медленно перебираются с шеи на затылок, заставляя Попова снова почувствовать дурацкое наслаждение. Старший неосознанно углубляет поцелуй, делая то, что совершено не стояло делать — пускает в ход язык. Это максимально непрофессионально, но невозможно удержаться, когда под тобой… Кто? Шастун? Или просто человек, который играет вместе с Поповым? Шастун, и никак иначе. Арсений чувствует дрожащее тело. Антон явно не ожидал такого. Хотя, парень начинает отвечать, давая языку брюнета делать то, что ему вздумается. Играем по полной, как говорится. Попов теряется, не понимая, почему хочется еще и еще. Ему остается лишь поглаживать чужие рёбра, надеясь, что желание пройдет само собой. Но хотелось еще. Хотелось сильнее, ближе, горячее. Что же они творят… — Да стоп! Парни, вы вообще меня слышите?! Голос Паши резко выходит на передний план, и Арсений отскакивает от Шаста, теряясь. Сейчас бы улыбнуться проделанной работе и поехать домой, но вместо этого брюнет смотрит на Антона, прислушиваясь к его сбитому дыханию. И к своему, заодно. Голубые глаза бегают по лицу младшего, замечая явно покрасневшие губы и поплывший взгляд. Приехали. Вот только Арсений сейчас точно такой же. — Парни, молодцы, — снова говорит Добровольский, но уже спокойно. — В роль вписались отлично, хотя многое из ваших действий я не просил. За импровизацию отдельный плюс. Все куда-то ходили, что-то собирали, пока два потерянных актёра стояли в метре друг от друга, растерянно пошатываясь. Первый в себя пришел старший, когда он неожиданно засмотрелся на губы Шаста. Снова. Мурашки по коже. Арсений разворачивается и уходит куда-то в сторону гримерки, стараясь забыться, считая секунды. Комната встречает его одиночеством, но это и хорошо. Не хватало еще тупых вопросов. Попов садится на диван, доставая телефон из барсетки, которая все время находилась в павильоне. Не, ну а что? В нее удобно складывать вещи и оставлять, чтобы не потерялись. Время двадцать минут второго. Голубоглазого клонит в сон, но каждый раз, когда он прикрывал глаза, губы начинали гореть. Словно его до сих пор целуют. Что за бред вообще? Теперь Арс сто процентов потерпит до дома, не смыкая глаз. Он встаёт и подходит к раковине в углу, умываясь. Щеки чрезмерно горячие, а губы покалывают под прохладной водой. Мужчина трет глаза и смотрит в зеркало перед собой: губы напухли, словно от долгих терзаний; глаза имеют заплаканный вид, хотя он и не плакал; щеки розовые, как с улицы зимой. Смешно даже. Арсений не думает, перед тем как быстро собирает вещи и вылетает из павильона. Такси едет долго. Он уже успел послать весь мир, пока ждал у дороги этого дурацкого водителя, который, похоже, в Москве вообще не бум-бум. На улице не холодно, но руки почему-то дрожат. «Боже, Арсений, что с тобой?» — спрашивает сам у себя брюнет, стараясь не думать о чужих глазах. Ему надо выспаться. Точно. Он просто устал. Такси подъезжает тогда, когда из здания выходит тот самый человек, который не даёт Арсению вздохнуть. Антон видит актёра, видит его взгляд, и, похоже, смотрит также. Его тоже трясёт. Попов, даже не попрощавшись, запрыгивает в такси, диктуя адрес. Он смотрит в окно, понимая, что Шастун не двигается. Смотрит на машину таким потерянным взглядом, что хочется спросить, а не нужна ли ему помощь. Арс теряется в чувствах. Хочется правда выйти сейчас к нему. Даже не зная зачем. Но таксист двигается с места и уезжает, оставляя за собой светловолосого.***
— Милый? Что случилось? Ирины вопросы целый вечер остаются без ответа. Шастун пришел домой такой рассеянный, что конечно же привлекло внимание его девушки. Но Антон не мог ответить, что чувствует себя так из-за Арсения. Из-за его губ, из-за его дурацких рук. Он не понимал, почему так растерялся. Сто раз целоваться с людьми на сцене, столько раз играл секс, но сегодня растерялся. Да так сильно, что не услышал слов режиссёра, продолжая сминать чужие губы. В таком состоянии он пролежал до пол третьего утра, а потом решил перебраться на балкон. Курить не хотелось, как ни странно. Антон сел на удобное кресло, вытягивая длинные ноги вперед и стал рассматривать облачное небо. Самолёты на несколько секунд захватывали его взгляд, а после скрывались за стеной дома. Красиво. Хочется поговорить с кем-то, но не с кем. Ира не в счет. Да, она прекрасная девушка, но не сегодня. Сейчас хочется поговорить не с ней. Шастун закрывает глаза и засыпает прямо там, на кресле. Этой ветряной ночью ему снились голубые глаза, сильные руки, которые так и надрывались дотронуться до его кожи, и губы, такие меняющие, мягкие, горячие. Его вжимало в кровать чужое тело, а дыхание было сбито не на шутку. Как и у Антона в реальности, когда он проснулся в районе пяти утра из-за вставшего солнца. — Боже, — лишь шёпотом выдавил из себя парень, замечая собственный стояк. Это уже слишком. Он принял холодный душ, что явно помогло, и, так нормально и не поспав, засел в телефоне. Ира проснулась около девяти, начиная сразу же готовить завтрак и расспрашивать парня, почему он так рано проснулся. Ее вопросы снова остались без ответа.***
В эту ночь плохо спалось не только Антону. Арсений был весь в раздумьях, не понимая, что же с ним происходит. Актер не должен теряться на сцене, как он потерялся с Шастуном. Это… неправильно. Так же в голову лезет Ира, но почему-то не так, как раньше: теперь ему не хотелось забрать её себе. Теперь хотелось отомстить. Это странное чувство в груди, заполняющее разум. Арсений заснул лишь под утро. Все это время он обдумывал свой план, но так и не смог придумать, как же разбить Ире сердце. Может, что-то придумать с Антоном? Но что? Шастун обычный парень, даже хороший. Арс понял уже тогда, на крыше, что не хочет причинять ему вред. Ну, только если это не придется сделать ради мести. А так, они бы даже подружились, что ни странно. За всеми этими мыслями он не мог услышать одного — его до сих пор трясёт от того поцелуя. Может, это было последствием их не совсем хороших отношений и неприязни, но все же. Арс не видит того, что есть. Не хочет признавать, что Антон — безумно горячий парень, который целуется до дрожи в коленях. И это страшно. Утром, а точнее днем, голова остается мутной, несмотря на то что Арсений спал. И как же ему повезло, что он не помнит сон, который ему привиделся ночью. Тогда Попов точно сбился бы с пути. Не каждый день снятся голые мужики, а точнее один, который так отчаянно и красиво стонет под тобой. Да, хорошо что он его не помнит. В отличии от Шаста, который сейчас чувствует такую пустоту внутри, что страшно. Что же ему делать? Что же им делать?