little talks

      — Привет, Одасаку. Извини, что не приходил раньше. В городе было… неспокойно.       Дазай усмехнулся уголками губ, удобнее устроившись на земле. Шатен мягко выдохнул, провел кончиком пальца по горлышке бутылки виски, и задумчиво посмотрел вдаль.       Ветер мягко убаюкивал морские волны. Воздух был прохладным, а солнечные лучи еще не успели согреть замерзшую землю.       Йокагама медленно просыпалась.       — С чего бы начать, хм… Атсуши-кун хорошо справляется. Очень хорошо, я бы сказал. Он полностью освоился у нас, и даже сам притащил нового сотрудника, представляешь? Знаешь, я верю, что он и Акутагава-кун надежда нашего города, — он помолчал несколько секунд, а потом налил немного алкоголя в стакан и сделал маленький глоток. — Я надеюсь, что хотя был для него я смогу быть хорошим наставником. Он искренне верит, что я хороший, Одасаку, — тихо сказал Осаму, его разбитый шепот утонул в порыве ветра. — Он смотрит на меня таким взглядом, что иногда мне самому так кажется, ха. Атсуши-кун хороший парень. Вы бы точно подружились. Я… — Дазай мягко улыбнулся, навалившись спиной на холодный камень. — Я рад, что нашел его.       Шатен замолк, вслушиваясь в тихий шум моря вдали. Сердце мирно стучало в груди, невольно успокаивая. Дазай был непривычно спокоен.       — Кстати, про нового сотрудника, — после очередного глотка, продолжил он. — Она тоже бывший член Портовой Мафии. Можно уже догадаться, что она было… не в лучшем состоянии, когда присоединилась к нам. Но она молодец, она хорошо справляется. И Атсуши-кун ей помогает. Ее, кстати, зовут Киока. Ты бы видел, какие они милые, Одасаку, хе-хе. А вот Акутагава-кун все такой же борзый. Он стал по-настоящему сильным. Я бы хотел, чтобы он перестал так гнаться за моим признанием, ведь я… — никто, чтобы мое слово, что-то значило. — Я бы хотел, чтобы он понял насколько он силен, и мое признание ему совершенно не нужно. Я бы хотел лично сказать ему это, но…я не могу. Я просто недостоин его… преданности. Я ломал его тогда, а сейчас не пытаюсь ничего исправить. Я ужасен, ха-ха, — губы невольно растянулись в кривой усмешке. — Я рад, что с Атсуши-куном все по-другому. И мне… жаль, что с Акутагавой-куном…       Он не смог договорить, и он просто преподнес стакан к губам. Виски привычно обжег горло, и Дазай невольно отметил, что стал пить гораздо реже с тех пор, как вступил в Агентство.       — Знаешь, Одасаку, здесь дышать легче, чем в мафии. Думаю… Думаю, ребята из Агентства… помогают мне. А с появлением Атсуши-куна мы стали, не знаю… ближе. Он правда удивительный, этот Накаджима Атсуши-кун, ха-ха.       Он сам не понимает насколько. В нем было что-то от Оды, и возможно, это и есть причина, по которой Дазай так приглядывается к нему. Но он уверен, что его ученик пойдет дальше.       — Одасаку, я… Помнишь Чую? Хотя, конечно помнишь, я же о нем не затыкался. Так вот, я… агх! — Дазай раздраженно поджал губы. В рот, будто насыпали разбитого стекла. Сердце в груди сжалось, и его спокойное состояние вмиг улетучилось, оставив за собой шлейф тоски. — Я скучаю по нему. Я… так сильно скучаю по нему. Он мне даже снится, Одасаку. Я везде ищу его глаза и эти рыжие волосы. Отвратительно, да? — даже сил на усмешку нет. Он запрокинул голову вверх, встретив редкие лучи солнца, которые падали на лицо сквозь ветки деревьев. — Мне кажется, я задыхаюсь от этого. Мне так сильно его не хватает. Я с трудом сдерживаю желание позвонить ему или, еще хуже, наведаться к нему домой. Не то, чтобы он меня прогонит. Я знаю, что несмотря на то, что он на меня злиться на меня, Чуя всегда будет… заботиться обо мне. Всегда примет любое мое решение, и будет ставить меня на первое место. И от этого… От этого буквально зубы сводит. Я знаю, что он, наверное, любит меня. И я тоже… — Осаму устало провел рукой по лицу. — Я так сильно хочу отплатить ему тем же, ведь он… достоин самого лучшего. Я хочу показать, как многое он для меня значит, но я просто… не могу, — я не знаю как. — Это ведь Чуя, он достоин того, кто сможет позаботиться о нем. Я хочу позаботиться о нем. Но вытоге только причиняю ему боль. А он все не уходит. И-и самое ужасное то, что я сам его ни за что не отпущу. Мне… так жаль, — горло саднит от чего-то, но он не обращает внимание, и просто прячет лицо руками. — Мне так жаль, мне так жаль, мне так жаль. Я не хочу быть тем кто делает ему больно. Я никому не хочу делать больно. — и себе не хочу делать больно. — Одасаку… я не справляюсь. Я все еще просыпаюсь и хочу умереть. Я не справляюсь. Я не… Я не знаю, что мне делать, как это прекратить. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Хочу, чтобы боль просто… прекратилась.       Он ненавидит себя за эти минуты, но он ненавидит себя за многое. Буря внутри него все не утихает, разбивая все внутри, и Дазая утягивает в водоворот эмоций. Их так много, что ему кажется, будто он не чувствует ничего. Он так сильно устал, но тихий шепот его друга, сияющие глаза Атсуши, картина здания Детективного Агентства перед глазами, и Чуя — всегда Чуя — не дают ему просто покончить со всем этим.       Почему ты не сказал, что это так сложно, Одасаку.       Дазай сделал тяжелой вдох, и он повернулся лицом к могиле своего лучшего друга.       — Но я буду стараться дальше. Обещаю. В конце концов, все не так ужасно, — тихий смешок сорвался с губ, и Дазай мягко скользнул взглядом по надписи на камне. — Сегодня я здесь один, но все же, — шатен приподнял стакан. — За тебя, дружище.       Когда он уходил, море за спиной было все таким же мирным.