***
Когда лорд Беккет вызвал его прямиком с «Летучего Голландца», адмирал Джеймс Норрингтон готовился к личной встрече с порцией приказов и нововведений по стратегии уничтожения пиратской братии. Он совершенно точно не надеялся, в частности после инцидента на «Голландце», увидеть жавшегося к стене будто провинившегося школяра губернатора Суонна. Как и чувствовать на себе его затравленный, полный вины взгляд. Что произошло, пока Джеймс отсутствовал? - Ах, адмирал Норрингтон, наконец-то вы почтили нас своим присутствием. – отложив бумаги, которыми занимался до прибытия солдата, произнёс Беккет и откинулся на спинку кресла. Его левая рука небрежно разрезала воздух, как бы намекая гостю, что он может присесть. Джеймс, однако, следуя собственным правилам, этикету солдата британского флота, а также опасению, что поджидающий у кресла Мёрсер может перерезать ему глотку, стоит опустить беззащитный орган на уровень его рук, заставили Норрингтона вежливо отказаться от столь щедрого предложения лорда и спешно осведомиться о причинах его вызова на борт «Стремительного». С учётом того, что сердце Дейви Джонса не стали вновь перемещать следом за его главным охранником, иначе Джеймса не назовёшь, разговор предстоял не особо продолжительный, но по личному мнению Норрингтона, действие сие было весьма рискованным. Отслеживать ситуацию и контролировать капитана на борту «Летучего Голландца» угрозами сердцу остались обычные капралы и не привыкший к такому грузу ответственности новоявленный командор. Шалящую в последнее время паранойю адмирала немного успокаивал лишь факт, что «Голландцу» приказано на всё время дискуссии начальства держаться поблизости. Чтобы не наделать глупостей и дать британскому флоту возможность пресечь даже мысли об этих самых глупостях. - Не посмею долго задерживать вас, адмирал, - продолжал в то же время Беккет, внимательно глядя в глаза бывшего изгнанника. – Признаться честно, время, что мы затратим на разговор, зависит исключительно от вас. - Приложу все усилия, чтобы максимально сократить его, оставив эффективность встречи на высшем уровне, лорд Беккет. – вытянувшись, произнёс Норрингтон, но его слова, казалось, глава Ост-Индийской компании пропустил мимо ушей. Сменив предмет своих наблюдений – им нынче стал новенький пергамент, - Катлер пару раз ударил пальцами по гладкой поверхности стола. - Переходя непосредственно к делу. Вы ведь помните, что поведал нам многоуважаемый Дейви Джонс, когда губернатор Уизерби, с позволения сказать, слегка потерял над собой контроль? «Как такое вообще можно забыть?» - подумал Джеймс, а ответил вслух: - Разумеется. - Процитируете? Так, основные позиции. Можно не вдаваться в подробности. – пальцы Беккета замерли в ожидании, а Норрингтон бросил быстрый косой взгляд на Мёрсера. Тот не шелохнулся и, вроде, совсем перестал моргать. Значит, никто этот разговор не подслушивает, и адмирал может быть уверен, что не поплатится за ответ, к которому его сам лорд и вынудил. - Дейви Джонс лично вырезал сердце из своей груди, после чего наложил на него проклятие неизвестным нам способом. - Последнее, конечно, лишнее, но начало правильное. Что ещё? – одобрительно кивнул Беккет, но Джеймсу показалось, что его не поощряют, а заманивают в ловушку. Просто он ещё не понял, в какую. - Экипаж «Голландца» полностью и во всём подчиняется своему капитану, но при этом не связан с ним. Экипаж связан очередным проклятием, как полагаю, именно с кораблём. И у этого корабля обязан быть капитан. - Как и у любого судна, ведь без главной фигуры каждый начнёт тянуть на себя право правления, и все пойдут ко дну. – заметил Беккет и чуть повернул запястье левой руки. Теперь он не стучал пальцами по столу, а рассматривал невидимые пятнышки на ногтях. - С позволения прервать, сэр, но разве конфликт уже не был исчерпан, когда Вы приказали держать сердце Дейви Джонса на мушке прямо у него под носом в качестве гарантии исполнения Ваших приказов? Беккет взглянул на Норрингтона и прищурился. Джеймс почувствовал в этом действии и угрозу и…насмешку, но гордо выдержал внимание лорда, не позволив дрогнуть на лице и мускулу. - Скажите, адмирал, а всегда ли личность любого рода, будь она человеком или самим Дьяволом, беспрекословно станет подчиняться завоевателю, если угроза направленна исключительно на его или её жизнь? - Если боится смерти или любого другого наказания – разумеется. - Но Дейви Джонс не боится смерти, и уж тем более какого-то наказания. Сомневаюсь, что нам, людям, дано придумать более изощрённую кару, коей уже, согласно легендам, уважила капитана «Голландца» богиня Калипсо. - Не имею точного ответа, сэр. - Как и все мы, однако, вас пригласили сюда не обсуждать вероятность существования морских богинь или чувства страха за собственную шкуру у Дейви Джонса, а, как было упомянуто, для решения вопроса управления «Голландцем». Догадываетесь, какого именно решения? Есть хоть какие-то предположения? Я дам вам время подумать, адмирал, можете не спешить. Подсказок вы получили уже более, чем достаточно. Беккет наслаждался недоумением офицера и нервными метаниями губернатора Уизерби у стены. Мистер Мёрсер хищно скалился, как псина, которой хозяин вот-вот позволит наброситься на свежий кусок мяса и разодрать его в клочья. Джеймс Норрингтон, чуть опустив глаза, собирал в кучу все полученные «подсказки». Катлер абсолютно точно играл не только с ним, но и с губернатором. При этом он знал то, что известно и Уизерби. То, что его беспокоит, а беспокоиться в последнее время мистер Суонн мог только по одной причине – благополучии Элизабет. Её поймали? Мёрсер солгал о том, что она ещё жива? Но причём тогда Дейви Джонс, «Голландец» и разговоры о том, что проклятому кораблю обязательно нужен капитан? Скользкий тип со щупальцами по-прежнему находился в полной боевой готовности вместе с экипажем и огрызался на любого офицера Британского флота. На Джеймса он едва ли не плевался, когда тот покидал борт «Голландца». Или Беккет считал, что Дейви Джонс не справляется с возложенными на него обязанностями с точки зрения Ост-Индийской компании? Он…непродуктивный бесперспективный работник, и от подобных ему принято избавляться. Избавляться… А избавиться от Джонса можно было одним единственным способом, известным, как полагал Джеймс, только собравшимся в каюте лорда Беккета. Пронзить сердце в сундуке и заменить его своим. Норрингтон дёрнулся и резко поднял голову. Рот его против воли слегка приоткрылся, в глотке пересохло, а Беккет ухмыльнулся. Адмирал быстро соображал, и Катлеру, как работодателю, эта черта в своих людях нравилась, наверное, даже больше, чем исполнительность. - Не стесняйтесь, адмирал. Выскажите свою догадку вслух. – подбодрил солдата Беккет, вновь помахивая левой ладонью. – Ведь как иначе мы узнаем, что вы пришли к правильному выводу? - Полагаю, - начал Норрингтон и нервно сглотнул. Голос его на секунду дрогнул, позабавив Мёрсера. – Кхм… Полагаю, Вы хотите заменить Дейви Джонса на посту капитана «Голландца»… И хотите, чтобы эта обязанность легла на меня, чтобы у Вас появилась возможность управлять «Голландцем», не оглядываясь на возражения вспыльчивого и непредсказуемого пирата. - Это же логично! – воодушевлённо произнёс Беккет и раскинул в сторону руки. – Чего ради держать на привязи дикого зверя, что может в любой момент перегрызть цепь и наброситься на тебя, если можно использовать дрессированную гончую. Сравнение с собакой Норрингтону не понравилось, но он промолчал, понимая – лорд Беккет прав. И про аналогию, и про то, что Джеймс просто псина при дворе хозяина. Послушная и бесправная, что самолично приползла служить, совершив предварительно немало ошибок и грехов. А главное – предав единственную возлюбленную. И нет абсолютно никакой разницы, что ей было наплевать. - Когда вы получили обратно свою шпагу в день возвращения из изгнания, вы нацелили острие на сердце Дейви Джонса и просили отдать приказ. Я остановил вас, не зная подробностей и…правил «Голландца». Сейчас все карты на руках. Почему бы ими не воспользоваться, а вам – не получить тот самый приказ, которого вы ждали. Норрингтон проигнорировал риторический вопрос главы Ост-Индийской компании. Глаза солдата вновь изучали пол, а мысли беспорядочным роем бились в голове, заглушая одна другую. - Что ж, прекрасно. Раз вы теперь знаете причину своего присутствия, мы можем приступить к обсуждению подробностей замены капитана «Голландца». – Катлер сделал вид, что перебирает бумажки, будто назначение на должность Корабля-призрака должна пройти по всем британским законам, а не через жестокий проклятый ритуал, и когда лорд собрался произнести новую реплику, губернатор Суонн оторвался от стены. Агрессивно жестикулируя, Уизерби метнулся в центр каюты. - Хватит! Прекратите! – закричал он. – Это немыслимо! Рука Мёрсера, до этого прижатая к пояснице, оказалась у кармана с клинком, но Беккет взглядом дал понять, что такого рода вмешательство не требуется, и шпион снова прикинулся статуей. Уизерби же, вместо того, чтобы высказывать свои претензии Беккету, обратился к Норрингтону. Встал между ним и столом лорда, и, глядя на солдата, которого знал ещё мальчишкой, на одном дыхании выпалил: - Тот, кто пронзит сердце Дейви Джонса, должен заменить его своим. И вечность бороздить моря! У «Голландца» всегда должен быть капитан, но умирать ради этого глупо! – на последних словах губернатор вцепился мёртвой хваткой в плечи адмирала и попытался встряхнуть его, привести в чувства. – Джеймс, не смейте! - Но он не умрёт, губернатор, - напомнил Беккет, и Уизерби, резко обернувшись, рявкнул: - Ох, заткнитесь! Нельзя требовать такого от человека! Я не знаю всей истории Дейви Джонса, но я знаю Джеймса Норрингтона, и он не заслуживает участи, что вы ему уготовили! - Даже если эта участь позволит сохранить жизнь Элизабет? Дорогое обоим мужчинам имя вырвалось из уст Беккета, и губернатор осёкся. Взгляд Джеймса вновь стал осознанным, и он прищурился, внимательно изучая главу Ост-Индийской компании. Мысль за мыслью постепенно складывались в аккуратную, хоть и страшную, картинку. Катлер цокнул языком, глубоко вздохнул и произнёс: - Выбор адмирала Норрингтона сейчас состоит не в том, исполнять мой приказ или нет. Он состоит в том, жить мисс Элизабет Суонн или нет. Приняв на себя командование «Летучим Голландцем», адмирал получит право решать, как действовать экипажу и кораблю. Брать пленных или нет. Дейви Джонс даже с моими приказами этим выбором себя не обременял, из-за чего, к слову, Элизабет чуть и не погибла. Не думаю, что дальше вашей дочери будет также везти, губернатор. - Да что же вы за чудовище? Как можно? – страдальчески скривился Уизерби, и его глаза заблестели от сдерживаемых слёз. Пальцы по-прежнему сжимали жёсткую ткань на плечах Джеймса. - Помилуйте, губернатор, это просто деловой подход. - Да будь проклят этот ваш деловой подход вместе с вами! - Даже если при замене капитана «Голландца», у вас, губернатор, тоже появится шанс избавиться от моего надзора? Поверьте, я буду только счастлив, если вы почувствуете себя лучше в новом окружении под защитой того, кому доверяете. - Плевать мне на своё благополучие, вам не удастся меня… - Губернатор! – тоном, что пронзил трюм «Голладнца», когда Уизерби пытался заколоть сердце Джонса, воззвал к Суонну адмирал. – Губернатор, прошу, успокойтесь. Всё в по… - Нет! Не в порядке! – осознавая, что Норрингтон не спешит защищаться, в отчаянии снова завопил Уизерби, не беспокоясь, что солдаты снаружи могут явиться на шум, или Беккет прикажет Мёрсеру всё-таки заставить губернатора молчать. Суонн отстранился от адмирала, быстро приблизился к столу лорда и ударил по нему ладонями, что было сил. Чернильница со звоном брякнула, подскочила – и содержимое пролилось на чистые пергаменты, покрывая листы мерзким чёрным пятном. Дюйм за дюймом, будто щупальца морского чудовища по некогда чистому дну. - Почему? – вопрошал Уизерби. – Почему вы не отдадите приказ занять место капитана «Голландца» ему? – палец губернатора беспардонно указал на Мёрсера, и Беккет, ожидая этот вопрос, без раздумий ответил: - Потому что мистер Мёрсер при всех своих талантах не обладает должными навыками для управления кораблём и флотом, как адмирал Норрингтон. Более того, у мистера Мёрсера есть свои задачи, знать о которых вам нет необходимости. - О, я уверен, при «всех своих талантах» вашему мистеру Мёрсеру не составит труда в кротчайшие сроки обучиться всему необходимому! – передразнил срывающимся голосом Уизерби, но и тогда Беккет не изменился в лице, глядя на губернатора, как и полагается на умалишённых, спокойно и выжидающе. - Губернатор! – уже настойчивей раздался голос Джеймса, и, когда Уизерби повернулся к нему, Норрингтон с серьёзным видом добавил: - Прошу…не спорьте… Суонн замер. То же самое Джеймс говорил на стене в Порт-Ройал при нападении «Чёрной жемчужины». Он всегда заботился о безопасности других, а ещё… «Я служу другим, а не себе, мистер Воробей,» - фраза дня спасения Элизабет и пирата с необитаемого острова, определяла Норрингтона как личность. Она прорезала воспоминания губернатора, и тот в мгновение потерял весь боевой дух. Его плечи поникли, глаза потускнели. Уизерби был близок к тому, чтобы осесть на пол безвольной оболочкой. Норрингтон придержал его за плечи, и Суонн, часто замотав головой, замолк. Ему больше нечего было сказать, а уж тем более – предложить Беккету взамен на, буквально говоря, душу адмирала. Сам Уизерби ценности как солдат – да и человек, чего уж скрывать, - для главы Ост-Индийской компании не представлял. - Лорд Беккет, сэр… - подал голос Норрингтон. Осторожно, будто прощупывая зыбкую почву под ногами в страхе за один шаг провалиться и не выплыть. – Правильно ли я Вас понял… Я становлюсь новым капитаном «Летучего Голландца» и выполняю Ваши указания, веду за собой флот, а Вы…перестаёте преследовать мисс Суонн. Снимаете с неё обвинения. Не тянете на плаху за пиратство и содействие пиратам, что бы она не предприняла до или после окончания войны. - С небольшими уточнениями, адмирал. – Беккет встал, плавно скользнул от своего стола к гостям и взглянул на Норрингтона снизу вверх. Несмотря на огромную разницу в росте, Катлер чувствовал своё превосходство над ситуацией. – Это не подарок, а деловой подход. Разумеется, я позволю вам решать, кому жить, а кому умереть, если это не выходит за рамки моего видения мира. Что же касается мисс Суонн – какие бы действия она не предпринимала в последствии – за них вся ответственность будет лежать на вас. Нарушит закон – наказаны будете вы. Начнёт разбои с выжившими пиратами – искать её, останавливать, возможно, убивать её соратников, будете опять же вы. Попытается устроить покушение на меня или станет первопричиной финансовых, материальных или любого другого рода потерь в Компании или Британии – легко вы не отделаетесь, адмирал. Я не трону мисс Суонн и не буду отдавать кому-то приказы преследовать её. Если милая Элизабет и вовсе предпочтёт скрыться, более не мозоля глаза – я даже о существовании её забуду. Но малейшее происшествие – вы будете считаться в равной степени виновным. Конечно, если не хотите всех этих неприятностей, вы просто можете держать её взаперти – этого я уж тем более вам запрещать не стану. Говоря в общем, мне уже будет совершенно безразлично, что вы будете делать с мисс Суонн. Всё, что от вас требуется взамен – выполнять мои приказы, уже будучи во главе «Голландца». Норрингтон снова сглотнул. Предложение, если его можно так назвать, лорда Беккета звучало более чем заманчиво. Джеймс получал возможность контролировать самый опасный корабль и экипаж мира, а также шанс защитить Элизабет от смерти или чего похуже. При этом он продолжал служить Британскому флоту и королю. Сохранял своё положение и влияние. Вот только… Как же его принципы? Как же желание позаботиться о том, чтобы каждый пират обзавёлся «пеньковым галстуком»? Должно быть, умерли в страшных муках задолго до этого момента. В день, когда Джеймс нарушил собственные правила ради Элизабет и её…просьбы спасти мальчишку Тёрнера. Когда стал работать с Джеком Воробьём. Когда самолично ушёл со службы и долгое время не отличался от большинства пиратов, скитаясь пьяным по Тортуге. Когда пошёл на сговор с Беккетом. Когда сам начал обманывать ради возвращения положения. Когда украл сердце Дейви Джонса. Когда под личиной «геройства» сбежал с якобы ценным сундуком, обрекая команду «Жемчужины», а главное – Элизабет на верную погибель. Когда принял повышение и стал исполнять приказы лорда Катлера Беккета… Уголок губ Джеймса дрогнул. Нервная усмешка едва не появилась на его лице. Почему сейчас он думает о морали и принципах, если в действительности уже очень давно живёт им наперекор. С той самой просьбы Элизабет… Стоило ли теперь хоть немного пожалеть о том, что не отказал ей? Нет… Определённо нет… - Сэр… - после затянувшегося молчания, когда даже Беккет начал сомневаться, что его слова дошли до ума адмирала, Норрингтон выпрямился и озвучил свой ответ: - Отдайте приказ! - Нет! – проскулил Уизерби, но его голос потонул в довольном: - Чудно! – и Катлер победно заулыбался, торопливым шагом возвращаясь к креслу. – Мистер Мёрсер, самое время сообщить Дейви Джонсу об его увольнении. Подайте «Голландцу» сигнал о сближении со «Стремительным», а вас, губернатор Суонн, я настоятельно попрошу молчать и не вмешиваться, если хотите, чтобы я сдержал слово касательно вашей дочери. Ведь, если вы проболтаетесь, адмирал не сможет стать капитаном «Голландца» и всё будет насмарку. В чём же тут выгода для всех нас? Губернатор Суонн бросил на Беккета последний уничтожающий взгляд и, не глядя на Джеймса, покинул каюту. Он не желал наблюдать и слышать то, что непременно должно было последовать за вызовом на борт «Стремительного» самого Морского Дьявола. Мёрсер, прежде чем отправиться исполнять приказ, обернулся. - Не утруждайтесь, - махнул рукой Беккет, прочтя на лице Мёрсера вопрос, стоит ли сделать что-то с недоразумением в лице Уизерби Суонна. – Я ведь обещал адмиралу, что губернатор теперь будет под его защитой. Мёрсер кивнул. Дверь каюты за ним закрылась абсолютно бесшумно. Биение собственного сердца, доживающего последнее время в человеческом теле, показалось Норрингтону самым оглушительным звуком в мире.***
- Я никому не позволю вызывать меня, как шавку! – Дейви Джонс был не просто не в духе, он был в ярости. Оставляя и без того мокрые следы на полу при каждом шаге, он дополнительно плевался и разбрасывал щупальцами вокруг солёную воду, гниль и прочие склизкие жидкости неизвестного происхождения. - Тем не менее позволили. – лорд Беккет, успевший приказать организовать чай, неспешно подбрасывал в чашку кубики сахара. У окна-иллюминатора, спиной к двери и, как следствие, Джонсу, стоял Норрингтон. Спина его была напряжена. Руки будто приклеены по швам, а взгляд сосредоточен на тёмном мареве вод по ту сторону стекла. Дейви Джонс фыркнул, оплевав на этот раз край сервированного столика, и раздражённо пробулькал: - По какой интересно причине мне пришлось явиться сюда? Беккет ответил не сразу. Явно испытывая терпение пирата, Катлер размешал с едва слышимым звоном сахар в чашке и сделал пару глотков. Джонс снова зафырчал. Его щупальца взвились будто змеи. - Ну! Чашка вернулась на блюдце, и в тот же момент в каюту в сопровождении мистера Мёрсера и десятка капралов с мушкетами был внесён чёрный сундук. Джонса перекосило, он задёргался и отступил прочь. Мёрсер приказал солдатам оставить сундук на широком столе напротив окна, после чего отпустил их прочь. Капралы, стараясь не смотреть ни на главу Ост-Индийской компании, ни на адмирала, ни тем более на существо со щупальцами, ушли, плотно закрыв за собой дверь. Маленькие глазки Джонса забегали по каюте. От двери к столу с сундуком. От Мёрсера, покручивающего в пальцах одной руки ключ, а пальцами другой сжимая заряженный пистолет, (предупреждает – без выходок), до вставшего из-за стола Беккета. Катлер молча прошёлся до двери, запер её, вернулся к креслу и снова сделал глоток чая. - Что всё это значит? – тише, чем обычно, спросил пират. - После нашего милого диалога на «Голландце», у меня появилась к вам ещё пара вопросов, Джонс. Касательно проклятия, что вы наложили на собственное сердце. - Я уже рассказал вам больше, чем позволено знать живому человеку, Беккет. - И всё-таки…Хотелось бы уточнить, в каких условиях и каким образом может произойти замена сердца. Вы, если правильно помню, самолично вырезали его из груди. Означает ли это, что и тот, кто покусится на вашу драгоценность, будет вынужден под влиянием проклятия повторить…подвиг собственными руками? - Почём мне это знать? Я первый и единственный капитан «Летучего Голландца»! – гордо вскинув голову и щупальца, ответил Дейви Джонс. – Я знаю наверняка лишь то, что новое сердце обязано будет оказаться на месте старого. С какой это стати меня должно волновать, каким именно образом это произойдёт? - Вот как… - Беккет подлил кипятка в полупустую чашку и закинул ещё один кубик сахара. – Значит, и как поведут себя корабль с экипажем, вам неизвестно. - Конечно, нет! Что за дурацкие вопросы?! Беккет поднёс чашку к губам, и приподнял брови, словно удивляясь вопросу пирата, веки его при этом слегка опустились. Дейви Джонс сделал шаг, второй, в нетерпении закрутил головой, но Катлер демонстративно отказывался открывать рот, пока не закончит чаепитие. Капитан «Летучего Голландца» так долго ждать не мог, и он начал выискивать ответы на свои вопросы в лицах других присутствующих. Мёрсера, открывающего сундук с сердцем мертвеца, и адмирала Норрингтона, наконец ожившего и изъявшего из ножен именную шпагу. Её лезвие аккуратно легло на локоть Джеймса, и кончик оказался направлен точно в центр бьющегося сердца. Озарение настигло Дейви Джонса мгновенно. Он часто захлопал глазами, щупальца его задрожали, и сам пират чуть согнулся. То ли для прыжка, то ли для большей устойчивости. Внимание его вернулось к Беккету. - Нет… Не можете вы быть настолько… Вы что, не слышали, что я сказал тогда? - От чего же? – голос Катлера заставил Джонса попятиться назад. – Вы весьма доступно изложили свои мысли. В последствии чего они были проанализированы, а выводы – сделаны в кротчайший срок. - Какие к дьяволу выводы?! - Такие, что вы со своим вспыльчивым характером, непоследовательностью и отсутствием способности к беспрекословному подчинению совершенно не устраиваете Ост-Индийскую компанию и Британский флот в качестве капитана «Летучего Голландца». – подытожил Беккет, и Дейви Джонс ухмыльнулся. Он даже не видел уже смысла бросаться на всех подряд в попытках вернуть то, что по праву рождения принадлежит ему. В серо-голубых глазах Беккета он читал холодную и расчётливую решимость избавиться от неугодного работника, а значит, вызвали пирата на «Стремительный» не за тем, чтобы провести воспитательную беседу, а за тем, чтобы…уволить. - Вы жестокий человек, Катлер Беккет. – Джонс продолжал держаться с достоинством. Смерти он не боялся. Скорее, он злился на самого себя, что так недооценил противника и оказался в этой ситуации. - Вам ли говорить о жестокости, мистер Джонс. – усмехнулся Катлер и откровенно с трудом удержал безразличное выражение лица, когда проклятый пират за секунду оказался близко-близко, обдав лорда вонючим дыханием: - Да… Я жесток… Вот только я пират, я сам Морской Дьявол, а ты – человек! – Джонс замер, чтобы покоситься на людей у сундука, после чего добавил с уже большим удовольствием и жаждой унизить оппонента: - Жалкий трусливый человечишка! Ты боишься смерти, Катлер Беккет, и готов сослать любого другого человека на заклание, лишь бы сохранить собственную драгоценную шкуру. - Если вы намекаете, - прервал его Катлер, чем вызвал явное недоумение на морде пирата, - что я лично не собираюсь стать капитаном «Голландца» из-за страха проклятия – вы глубоко заблуждаетесь. С моей стороны это было бы весьма необдуманно. Я не солдат и не моряк, и уж тем более не пират. Я – глава Ост-Индийской торговой компании и по совместительству человек, которому король доверил задачу избавиться от пиратов. Каким это образом я смогу совмещать все эти обязанности, будучи вынужденным постоянно находиться на борту «Летучего Голландца»? - Никаким. День на суше – десять дет в море, переправляя умерших и контролируя Ту сторону мира. - Вот видите, вы сами ответили на свой же вопрос. К тому же ни обязанности проводника душ, ни владение ТЕМ миром меня абсолютно не интересуют, а адмирал Норрингтон – солдат, выполняющий приказы своего начальства во благо страны. Джонс выпрямился и заковылял к упомянутому человеку. Джеймс предупредительно надавил лезвием шпаги на сердце пирата, и Морской Дьявол остановился в шаге от стола. Всмотрелся в потускневшие зелёные глаза адмирала и усмехнулся. - Солдат или нет, он всё ещё человек с собственными идеалами и стремлениями. Скажи мне, Джеймс Норрингтон, ты боишься сме… - Я служу другим, а не самому себе. – раньше, чем пират закончил фразу, заявил Норрингтон, но Джонс всё равно успел увидеть мелькнувший в глубине зрачка человека огонёк. Тот самый, что некогда был знаком и самому капитану «Летучего Голландца». Калипсо… - Ничего больше не желаете сказать? – поинтересовался Беккет. Он уже допил чай и наблюдал за пиратом, небрежно откинувшись на спинку кресла. - Желаю! – прытко развернувшись, Джонс мотнул головой, а его морда перекосилась от странной беспричинной улыбки. – Как обречённый на смерть, я требую исполнение своего последнего желания! Катлер изогнул правую бровь и задумался, стоит ли давать капитану «Летучего Голландца» право смертника. Ведь позволив Джонсу озвучить таковое, Беккет, согласно закону, обязан был исполнить это желание, а Морской Дьявол, находясь у края своей жизни, мог потребовать такое, что Беккету никогда и в голову не приходило. - Уверяю, Катлер Беккет, вы ничего от этого не потеряете! – догадавшись, что вызывает затруднения у лорда, довольно беспечно булькнул Дейви Джонс. То ли издевался, то ли заманивал в ловушку, то ли решил, что терять ему абсолютно нечего и можно в последний раз поиздеваться над людишками, возомнившими, что могут сломить его. - Какой направленности ваше желание, мистер Джонс? – наклонив голову к плечу, Беккет чуть прищурился. Пират встрепенулся, из его глотки донеслось подобие хихиканья. Он стал походить на взбудораженного праздником ребёнка в ожидании подарка, чем, несомненно, озадачил и обеспокоил лорда, а также Мёрсера. Норрингтон неотрывно следил лишь за бьющимся в сундуке органом. Сердцем, которое вскоре должно было заменить его собственное. - Любопытство! – вдруг выдал Дейви Джонс. – Утолите моё любопытство, лорд Катлер Беккет. Ответьте лишь на один вопрос. Это и будет моим последним желанием. Катлер хмыкнул. Джонс выглядел особенно подозрительно, но у Беккета не было времени думать, какие мысли вертятся под слоями чешуи, слизи и щупалец. Вопрос с увольнением Морского Дьявола требовалось решить быстро, пока вмешательство извне не нарушило план Катлера, или пока Норрингтон не пришёл в себя и не решил, что пора сменить сторону. В последствии, вероятно, подсобив Джонсу в освобождении… - Звучит приемлемо… - неуверенно, но всё же кивнул Катлер. – Прошу, не стесняйтесь и задавайте свой вопрос. Джонс оскалился, повернул голову и скосил взгляд на Норрингтона, но обратился именно к Беккету: - Адмирал Джеймс Норрингтон солдат, не отрицаю, но приказ – не истинная причина, по которой он согласился стать новым капитаном «Летучего Голландца». Я хочу знать его настоящие мотивы. Те самые, что побудили отринуть все страхи, замолкнуть разум, и говорить лишь эмоциям. Жалким, человеческим, сильным и бессмысленным… Ради чего Джеймс Норрингтон принял ваш приказ? Зелёные глаза Джеймса блеснули. Он не хотел, чтобы эта тварь копалась в его мотивах, в его воспоминаниях, в его желаниях, но Катлер Беккет уже засмеялся, тихим даже приятным смехом, после чего, без какого-либо понятия о такте и личных тайнах Норрингтона, выложил Джонсу всё. Чем больше Морской Дьявол слышал о прошлом Норрингтона, его привязанностях, его верности и его возлюбленной, тем сильнее дрожали плечи пирата, а щупальца возбуждённо извивались. Катлер рассказывал подноготную Джеймса, будто излагал общедоступные факты о погоде. Мёрсер мерзко ухмылялся, косясь на Норрингтона, а Дейви Джонс, услышав, по его мнению, достаточно, расхохотался. И звук этот потонул во внезапно ударившем громе. За ним последовала вспышка – и Норрингтон едва не сорвался, чтобы пронзить сердце пирата, потому что капитан «Голландца» навис над ним тёмным пятном и насмешливым тоном заговорил так, что мурашки пробежались по телу даже у Мёрсера. - Ах…любовь… Жалкий недостаток… - щупальца Джонса завились совсем близко от шеи и лица Норрингтона. – Это не было частью проклятия… Ни моего… Ни языческой богини Калипсо, что и обременила меня, мою команду на…всё это… Однако, не считаешь, Джеймс Норрингтон, что ситуация весьма иронична? Ведь нас обоих привела к этой судьбе любовь к столь далёкой, чужой женщине… Полагаю… С одной лишь разницей. Джеймс поджал губы, чтобы не спросить: «С какой?» - но пират сам закончил мысль. Громко, чтоб слышали и знали все присутствующие в каюте. - Меня хотя бы любили в ответ! Снова смех дьявола вперемешку с громом и молниями наполнили каюту. Не сдержался и Мёрсер. Беккет за столиком улыбнулся. Норрингтон, раздавленный словами пирата последним усилием воли не позволил себе расслабить пальцы и выпустить шпагу из рук. Дейви Джонс, если и был расстроен тем фактом, что выбить солдата из колеи не получилось, этого не показал. Щупальца монстра оживились, но не потянулись к Норрингтону, как раньше, а попрятались друг за другом, будто что-то пытались отыскать где-то под слоями ила, полипов, слизи и ещё не пойми какой грязи. Неразборчивое сперва мычание Дейви Джонса постепенно сложилось в мелодию, а следом её поддержали звуки уже настоящей музыкальной шкатулки. Старая, выполненная в форме сердца она была изъята щупальцами и опущена на шнурке прямо на стол перед адмиралом. Капитан «Голландца» продолжал напевать, следя за изменениями в глазах Джеймса. Шкатулка против воли воскрешала в столь неподходящий момент все самые болезненные и одновременно с тем прекрасные моменты прошлого Норрингтона. И в каждом из них была она… Элизабет Суонн… Прежде, чем отстраниться, Дейви Джонс заметил мелькнувшую на веках человека влагу. - Ты не боишься смерти, и это теперь твоё… Возьми, Джеймс Норрингтон. Прощальный подарок, что будет вечность напоминать тебе о сделанном выборе и его последствиях, а также всём, что ты потерял, никогда не имев… Оставленная бывшим хозяином шкатулка играла и играла. Дейви Джонс, удовлетворённый полученными ответами, насладившись тревогами и страданиями влюблённого глупца, прошёл мимо Мёрсера к окну и одним движением распахнул его. Внутрь ворвался холодный ветер и капли дождя. Потухли лампы, погрузив людей во мрак. И когда фигура Морского Дьявола раскинула руки на фоне мерцающих небес, Катлер Беккет наконец отдал приказ адмиралу. Тот, увидев в свете непогоды призрачное видение – окровавленное лицо Элизабет, сменившееся оскалом Дьявола, - сделал свой выбор. Пронзённое острым клинком сердце Дейви Джонса затрепыхалось и раздулось в последний раз. Бывший капитан «Летучего Голландца» с мечтательной улыбкой на устах и именем: «Калипсо» - вывалился из окна в объятия морской пучины…