Born To Run

Сливаюсь с толпой и осторожно ступаю за своей целью – его сложно не заметить со всеми его отличительными чертами. Он высок, его пышные волосы выделяются на фоне прилизанных причесок остальных Нью-Йоркцев, да и сама его внешность абсолютно.. не американская. Он идет совершенно расслабленно, сунув руки в карманы и покачивая головой в такт одному ему известной мелодии – чем более он отвлечен, чем безопаснее он себя чувствует, тем легче мне будет добыть то, что мне нужно. Его пиджак расстегнут, и в правом кармане лежит то, что поможет мне обойти его на десять шагов в нашем общем деле. Как бы то ни было, я должен достать эту чертову записку. Прибавляю шагу и оказываюсь чуть ближе к нему. Он подходит к метро, но спускаться, видимо, не собирается, так что я пользуюсь столпотворением людей, поднимающихся из подземки, и, словно случайно, сталкиваюсь с ним, опускаю два пальца правой руки в карман и чувствую, как он легко хватает меня за запястье и разворачивается, растягивая свою широкую улыбку. Черт. – Луи Томлинсон, – смакует мое имя на языке, смотрит из-за своих солнцезащитных очков и продолжает улыбаться. – Или мне стоит сказать Трой Остин? – скалится еще шире, и мне хочется ударить его. Откуда, черт возьми, он знает мой псевдоним? Молчу и жду, что он, возможно, достаточно глуп, чтобы случайно проболтаться мне о каких-то деталях его операции. Наивный. Он продолжает злорадствовать, все еще не отпуская моей руки из своего хвата. – Приятно, наконец, познакомиться с тобой. Ты, знаешь ли, легенда. – Ты мешаешься мне на пути, Стайлс, – спокойно отвечаю и пытаюсь придумать способ быстро смыться отсюда вместе с информацией, листочек с которой все еще зажат между моими пальцами. – Это может плохо обернуться, и ты знаешь это. – Какой ты недружелюбный, Луи! – надувается он, и вся эта игра начинает мне надоедать, но он, словно читая мои мысли, забирает из моих пальцев заветную записку и отпускает мою руку, также хитро улыбаясь. – А это я заберу себе, если ты не против, – он кладет бумагу во внутренний карман своего чертового пиджака, которых у него, наверное, тысячи, и, подмигнув мне, снова сливается с потоком и поворачивает в проход между зданиями. Жду чуть меньше минуты и срываюсь за ним, планирую проследить, но, повернув, сталкиваюсь с длинным и абсолютно пустым переулком, и никаких зеленых глаз, смешных очков и надоевших пиджаков. Снова ушел. Хмурюсь и разворачиваюсь. Значит, нужно добраться до нашей общей цели раньше, чем это сделает он. *** – Трой Остин, – с очаровательной улыбкой говорю я и, наклонив голову, чуть сгибаю ногу и встаю в расслабленную позу. Девушка проверяет список и, найдя там мое поддельное имя, ставит галочку и с ответной улыбкой пропускает меня внутрь. Это было просто, отмечаю я и напоминаю себе поблагодарить Найла за этот небольшой трюк со списком приглашенных гостей – кто бы что не говорил, он лучший в подобных делах в Нью-Йорке. Зал уже почти полностью заполнен гостями, и в этой толпе я сразу отыскиваю свою цель – Зейн потягивает виски из стакана и с важным видом рассматривает картину на стене. Рембрандт. Его главная слабость. Осматриваюсь и понимаю, что никому нет дела ни до меня, ни до него, и, захватив с подноса проходящей мимо официантки бокал шампанского, подхожу к нему. – «Флора». Восхитительно. – Да, восхитительно, – Зейн выдыхает и переводит взгляд на меня. – Жаль только, что это.. – Подделка, – заканчиваю я за него. – Я вижу. Отличная работа, между прочим. – Это подделка, ты прав, – он улыбается, довольный моим возвращением. Вероятно, он действительно соскучился по моим способностям за столько лет. – И не ты один это знаешь. – Копы? – шепчу я, и Зейн кивает. Он выглядит обеспокоенным, а значит, все не так хорошо, как нам казалось. – Они дышат мне в затылок, – проговаривает он, очевидно, недовольный сложившейся ситуацией. – У тебя есть пять дней на то, чтобы найти оригинал и вернуть его сюда, пока они не получат ордер и не проведут экспертизу. Ты знаешь, кто будет первым подозреваемым. – Я, – отвечаю и сглатываю, понимая, что задача не из легких. – Они уже сидят у меня на хвосте, так? – Как ты догадлив, – закатывает глаза парень, и я устало выдыхаю. – У нас есть еще одна проблема, – он в упор смотрит на меня, как бы намекая, а потом бросает взгляд за мое плечо, делая очередной глоток своего виски. – Стайлс? – я оборачиваюсь и вижу его фигуру на входе, он что-то рассказывает девушке со списком, и та тихонько смеется в ладонь, а парень улыбается ей, обнажая белые зубы и показывая ямочку на щеке. Она наклоняет голову и отвечает ему что-то, словно ругает, но тут же пропускает внутрь. – С этим я разберусь сам. Я киваю Зейну и, допив свое шампанское одним глотком, отставляю бокал на столик, двигаюсь в сторону Гарри, который с улыбкой осматривается и покачивается с носка на пятку, как ребенок. Тоже мне, проблема. – Что ты делаешь здесь, Стайлс? – я спрашиваю прямо, без приветствий, пользуюсь тем, что вокруг него поблизости сейчас никого нет. – И тебе здравствуй, Трой! Давно не виделись! – громко восклицает он и затягивает меня в объятия, словно мы лучшие друзья, которые встретились после долгой разлуки. Я практически рычу от злости, но принимаю его игру и хлопаю его по плечу, пока он шепчет мне на ухо: – Надеялся повидаться с тобой и передать тебе, что все это обернется не в твою пользу. – Не лезь в дела взрослых, парень, – отвечаю ему я, улыбаясь проходящей за спиной Гарри женщине. Он только слегка отстраняется и своей громадной ступней наступает мне на ногу, придавливая: – Всегда мечтал, – Гарри скалится и отпускает мою руку, отходя еще на шаг назад, и я качаю головой, потому что он действительно ведет себя, как ребенок. И он собирается украсть такую важную вещь? Смешно. – Ты знал, что копы заинтересовались картиной? Они наступают нам обоим на пятки. – Конечно, я знал, – он улыбается еще шире, хотя кажется, что шире уже некуда. – Это я им сообщил. – Ты.. Что?! – я восклицаю громким шепотом и хватаю его за рукав пиджака, приближая к себе и хмурясь, пытаясь понять, что скрывается за этой хитрой мордашкой. – Какого черта, Стайлс? – Ты давно висишь у них на крючке, – он пожимает плечами и стряхивает мою хватку, освобождаясь. – Если ты сядешь, никто не помешает мне сорвать куш побольше, чем какой-то Рембрандт. Он кивает мне и разворачивается на пятках, уходя вглубь галереи и небрежно осматривая висящие на стенах шедевры. Я наблюдаю за ним еще какое-то время, а после покидаю вечеринку и по пути набираю номер. – Найл? Смена плана. Появились непредвиденные обстоятельства. Сворачиваю на 79 Восточную и направляюсь в наше небольшое убежище на Верхнем Ист-Сайде, в голове продумывая свои дальнейшие действия. Чертов Стайлс хочет поиграть? Так и быть, покажу ему, как играют настоящие профессионалы. *** День 1 – Добрый день, позвольте помочь Вам? – галантно здороваюсь я и помогаю даме средних лет в шляпе подняться по небольшой лестнице. Она улыбается и придирчиво оглядывает меня, оценивает. Делаю то же самое с ней, только незаметно: кольца нет – не замужем, короткая юбка, не сочетающаяся с легкими морщинами на лице, – пытается выглядеть моложе. – Не могу промолчать и не отметить, как элегантно и молодо вы выглядите для этого места, – флиртую я и улыбаюсь кроткой улыбкой, подмигиваю ей и предлагаю взять меня под руку, на что она, кивнув, соглашается, и мы вместе подходим к стойке регистрации. – Амелия Эстон, – произносит моя спутница, и ее имя отмечают в списке, переводя взгляд на меня. – Айзек Харви, – отвечаю я, и, получив кивок от охраны, мы проходим внутрь. Амелия тянет меня к бару, и я заказываю нам мартини. Женщина улыбается мне и сообщает, что отойдет на пару секунд, и я, мысленно улыбнувшись своей удаче, отпускаю ее и прошу бармена подлить в один из напитков водки. Никому не помешает чуть больше храбрости, правильно? Когда Амелия возвращается, я придвигаю ей ее бокал, и мы вместе выпиваем за знакомство. – Мы так и не познакомились прилично, – улыбается она и протягивает мне руку. – Амелия. – Очень приятно, Амелия, – беру ее ладошку в свою и целую тыльную сторону, не отрывая взгляда от ее глаз. – Айзек. Вы не против, если я буду называть Вас Амели? – Не против, – кокетничает она, и моя голова слегка кружится от сильного запаха ее приторных духов, но я успокаиваю себя стремлением к цели. В конце концов, я уже на шаг впереди. – Надеюсь, наша встреча приведет к чему-то новому, – Амелия улыбается, и я растягиваю губы в ответ. Определенно, приведет. *** Через какое-то время, когда после бессмысленных разговор ни о чем и нескольких коктейлей из мартини с водкой нужная мне информация покинула пухлые губы моей новой знакомой, я стою на улице у чьей-то машины и жду представления, которое вот-вот должно состояться. Стайлс появляется из-за угла в неизменном костюме и очках, поправляет свою шевелюру и подходит к регистрации, называет имя и с улыбкой оглядывается. Он всегда улыбается? Девушка вглядывается в список и хмурится, затем бросает взгляд на охранника за ней и с улыбкой сообщает Гарри, что гость по имени Айзек Харви уже прошел на вечеринку. Стайлс непонимающе глядит на нее и пытается отшутиться, но охранник выходит из-за спины девушки, отводя пиджак и демонстрируя пистолет, закрепленный на его поясе. Гарри кивает и, сказав им что-то, быстро удаляется, когда замечает меня. Я не могу сдержать усмешки и смотрю на него с огоньком в глазах, наслаждаясь злостью, которая так и окружает его полностью, будто он выделяет ее всем своим существом. – Ты использовал мой псевдоним, Томлинсон, – шипит он и сжимает руки в кулаки, но не решается трогать меня. И правильно. – Именно так, Стайлс, – улыбаюсь я ему и довольствуюсь своей маленькой победой. – И ты никогда не сможешь проследить путь картины без той информации, что хранится в этом доме. – Ты поплатишься за это, – отвечает он и, указав в меня пальцем и разъяренно выдохнув, удаляется туда же, откуда пришел. – Обязательно, – смеюсь я в ответ, когда его уже нет рядом, и отправляюсь обратно на квартиру. Завтра меня ждет интересное дело. *** День 2 От Амелии, может быть, и пахнет противными духами, и она, возможно, надоедливая, но у нее замечательное тело для женщины, возраст которой приближается к сорока, и я нагло пользуюсь им, слушая, как громко и развратно она стонет подо мной, пока я абсолютно безэмоционально, но достаточно жестко вбиваюсь в ее податливое тело. Она выдыхается достаточно быстро, и я предлагаю ей отдохнуть еще пару часов после наших утренних скачек. Она улыбается и целует меня, а после ложится, закутывается в простыню и устало выдыхает. Около получаса мне точно обеспеченно. Я одеваюсь и выскальзываю из комнаты, отправляясь на разведку. В конце коридора виднеется открытая громоздкая деревянная дверь, через которую видно, что комната за ней – кабинет. То, что нужно. Захожу в нее, словно у себя дома, и натыкаюсь на то, чего ожидал меньше всего: Гарри Стайлса собственной персоной. – А она сладко стонала под тобой, Томлинсон, – усмехается он и убирает в карман набор инструментов, с помощью которых он открыл достаточно легкий для взлома сейф. – Планируешь приберечь ее для чего-то большего, а? – Она не в моем вкусе, – бросаю я и осматриваю комнату, не сводя в то же время внимания с парня. – Не в твоем вкусе, м? – Я гей, Стайлс, отвали, – выплевываю я и вижу конверт в сейфе. Черт побери. – Даже так? Это что-то новенькое, – он смеется и берет его, поднимая чуть выше перед собой, показывая мне, и произносит: – Кажется, я нашел то, что мне было нужно. Он с улыбкой убирает конверт во внутренний карман своего пиджака, и я невольно признаю, что он уже второй раз прячет туда то, что выхватил прямо у меня из-под носа. – Спасибо, что отвлек дамочку. Мне даже не пришлось стараться, чтобы остаться незамеченным. Гарри закрывает сейф и вешает на стену картину, которая, видимо, закрывала его и прежде. Как оригинально. Он убирает все следы, которые мог оставить, и переводит свой взгляд на меня. – Я бы трахнул тебя, не будь ты моей главной проблемой, – улыбается он напоследок и кивает, покидая комнату, а позже и дом. Я ругаю сам себя, но понимаю, что нужно действовать быстрее и внимательней, чтобы снова не допустить подобного. Нужно сосредоточиться и постараться обойти его на несколько шагов, предугадать его действия и помешать ему, как в шахматах, иначе он станет настоящей проблемой. Чертов кудрявый. *** Осторожно открываю заднюю дверь с восточной стороны инструментами и прохожу внутрь, пытаясь сориентироваться в доме, что становится гораздо легче, когда я включаю небольшой фонарик. Быстро нахожу лестницу и поднимаюсь наверх, снова проверяя, что в доме нет никого, кроме спящей в самом конце особняка домработницы, а после проскальзываю в коридор, ведущий к нужной мне комнате. Дверь в нее открыта, и я тихо пробираюсь к ней ближе, стараясь не наделать шума и не привлечь ничьего внимания. В комнате мелькает свет, словно от телефона или такого же фонарика, как у меня, и я приникаю к стене, ступая по полу совсем незаметно. Когда я заглядываю в комнату, я вижу Гарри – мой живой ночной кошмар, – роющегося в ящиках в комоде и просматривающего все содержимое. – Стайлс, черт побери, – шепчу ему я, и он, сначала дернувшись от неожиданности, закатывает глаза, поняв, кто стоит перед ним. – Снова ты, Томлинсон? – он спрашивает и отворачивается, возвращаясь к своему делу, перебирая одежду в бесчисленных ящиках. – Мне надоело встречать тебя повсюду, кудрявый, – огрызаюсь я и иду к противоположной стене, точно зная, где находится вещь, которая нужна нам обоим. Снимаю со стенки шкафа панель и вижу небольшую флешку на самом дне тайника. Это было предсказуемо. Беззвучно опускаю панель на пол, чтобы спрятать флэшку, и в тот же момент слышу, как на первом этаже выбивают дверь. – ФБР! – раздается крик, и я резко хватаю трофей, закрываю панель и, схватив усердно закрывающего все открытые ящики Стайлса за руку, выбегаю из комнаты на балкон и залезаю на карниз, двигаюсь по нему мимо окна к пожарной лестнице и спрыгиваю на землю. Гарри следует за мной, и внизу мы садимся на траву, прислоняясь к стене небольшой загородки, и пытаемся отдышаться. – Что за черт? – ругаюсь я и выглядываю из нашего укрытия, понимая, что федералы все еще обыскивают дом. – Это твоя вина, идиот, – шепчет в ответ Гарри, и я с немым вопросом поворачиваюсь к нему. – Ты использовал мой псевдоним, дурень. Наверняка, они настучали, что это имя называли дважды. Теперь они вышли и на меня тоже. – Вообще-то, это ты навел их на это дело в самом начале, так что давай, ты заткнешься, и мы выберемся отсюда? – скалюсь я и вздыхаю, продумывая дальнейшие действия. – Каким образом? Мы отсечены, – шепчет Гарри и в отчаянии откидывает голову на каменную стену. – У хозяев есть собака, – с улыбкой отвечаю я и сажусь на корточки, готовясь пуститься в бегство. – И она любит убегать погулять. Гарри смотрит с непониманием, словно на сумасшедшего, но все равно тоже готовится к побегу, и я, снова взяв его за руку, быстро передвигаюсь к противоположной стене, находя там створку, и пролезаю в нее, сразу прячась от света фонарей. Стайлс появляется сразу за мной, отряхивает свою одежду и оглядывается. Он указывает на темный джип, стоящий в нескольких ярдах от нас, и кивает. – Копы? – спрашиваю я, но он лишь качает головой. – Свои, – отвечает он и продвигается в ту сторону, зовя меня за собой. Когда мы оказываемся в машине, она трогается с места и уезжает подальше от дома, в котором до сих пор орудуют федералы. – Ты взял то, что нужно? – спрашивает Гарри, роясь в сумке, стоящей рядом с ним на сидении. – С чего ты решил, что я тебе расскажу, мелкий? – усмехаюсь я и удивляюсь его глупости. – С того, что ты сейчас в моей машине, и я могу застрелить тебя в любой момент, придурок, – бормочет он и, найдя-таки в этой черной дыре фляжку, глотает немного, а затем протягивает мне. – С врагами не пью, – отказываюсь я и возвращаюсь к его предыдущей реплике. – Взял я. Это флешка. Думаю, на ней вся информация о дальнейших передвижениях картины. Гарри улыбается и кивает сам себе, определенно, довольный своей работой. Я же раздумываю, насколько невозможно выпрыгнуть из машины и скрыться от копов в одиночку, потому что передавать единственную информацию, отделяющую меня от господства, я точно не собираюсь. Мы едем еще какое-то время в тишине, Стайлс периодически потягивает свой алкоголь, а огни за окном сменяются почти постоянной темнотой, прерываемой только редкими фонарями. Я не знаю, чего ждет этот парень и почему он до сих пор не потребовал от меня ничего, но он улыбается чему-то своему, и я просто пытаюсь отдышаться и прийти в норму после недавнего происшествия. – Будет гораздо легче, если мы будем работать вместе, – мельком замечает Гарри и вздергивает бровями, словно одобряя свое же предложение, а я практически задыхаюсь от возмущения. – Совсем сдурел что ли, башка твоя кудрявая? Ты главное препятствие на моем пути, с чего я вдруг стану помогать тебе? – Я не предлагаю тебе делиться со мной всеми твоими тайнами, просто я точно знаю, что у меня есть информация, без которой ничто на этой флешке не имеет значения, – проговаривает он, словно то, что он говорит, вовсе не имеет никакого веса. Он даже не смотрит на меня, будто и не видит. – Так что мы просто можем быть друг другу полезными на этом этапе, а дальше.. Дальше можешь катиться на все четыре стороны, Томлинсон. – Я ни при каких обстоятельствах не собираюсь помогать тебе найти то, что нужно мне, глупый. Забудь, – бросаю я и снова отворачиваюсь, не желая смотреть на его самодовольное личико. – У нас обоих осталось всего три дня, Луи. Об этом забывать не стоит, – он замолкает и словно отходит от этой темы, оставляет свое собственное предложение висеть в воздухе и раздражать меня. Какой же он надоедливый. – И вообще, перестань обзываться, это обидно, – бормочет себе под нос Гарри и хмурится. Ребенок. *** День 3 Я чувствую себя просто ужасно, когда подхожу к двери и называю чертов пароль, а пара амбалов на входе смотрят с удивлением. Узнали. Мне хочется развернуться и убежать отсюда так быстро, как я только могу, но сроки поджимают, и моих ресурсов недостаточно, чтобы вовремя спасти свою собственную задницу от обвинения в краже Рембрандта. Я практически вою от негодования, но прохожу вглубь до смешного большого пентхауса и осматриваюсь, ищу знакомую шевелюру и, конечно же, самодовольную улыбку. Но в итоге натыкаюсь на взволнованные зеленые глаза, бегающие по мне и словно ожидающие чего-то. – Неужели, Луи! Часики тикают, почему ты так долго? – он одаривает меня слегка раздраженным взглядом и отворачивается, направляясь вверх по лестнице, быстро перебирая длинными ногами. Я направляюсь за ним следом, стараясь не пялиться на его задницу, обтянутую узкими брюками и виляющую прямо у меня перед глазами, но соблазн слишком велик, так что я позволяю себе оценить его. Когда мы поднимаемся на второй этаж, парень скидывает с себя очередной пиджак – у него их тысячи, вероятно, – и, бросив его на кресло, быстро вводит пароль на своем ноутбуке. – Давай флешку, – требует он, и я только смотрю на него недоверяющим взглядом. – Черт, Томлинсон, может уйти целый день на то, чтобы взломать ее, а ты ломаешься, – ворчит он и подходит ко мне ближе, протягивая руку. Я вкладываю в его ладонь устройство и сажусь на один из крутящихся стульев, наблюдая, как Стайлс садится рядом и вытягивает из рюкзака какую-то потрепанную тетрадь. Он открывает ее на последней исписанной странице и выдыхает, поворачиваясь ко мне всем корпусом. – Нам нужно взломать три слоя защиты, с пяти-, шести– и семизначным кодом соответственно, – проговаривает он, возвращаясь к тетради. – У нас есть имена и даты рождения всех его ближайших родственников и друзей, его хобби, места, в которые он часто ходит, года, которые что-то для него значат, названия его любимых марок машин и выпивки, и... – Сколько.. – собираюсь спросить я, но Гарри перебивает меня, подводя итог, словно выдыхая весь оставшийся в его легких воздух: – И, слава Всевышнему, у нас есть бесконечное количество попыток, – кивает он и ожидающе смотрит на меня, но я только молчу, потому что именно это я и хотел спросить. – Тогда давай начинать, да? – спрашиваю я и почему-то чувствую себя ужасно неуютно. Я шел сюда в полной уверенности, что придется спорить и ругаться с этим нахальным ребенком, чтобы добиться хоть какого-то прогресса, но он сам помогает процессу и не выглядит и капли настолько самодовольным, каким я знал его раньше. Подобные нестыковки пугают и отталкивают, заставляют думать, что я недооценил его, что не дал ему достаточно времени. – Да, у меня есть уже несколько вариантов для первого, глянь, – он протягивает мне тетрадь и показывает на отчерченную часть листа, где нарисовано множество вопросительных знаков и злых смайликов. Я невольно улыбаюсь и просматриваю записи. *** Когда на улице загораются фонари, а на часах светится девять вечера, мы уже пару часов пытаемся разгадать пароль к третьему слою защиты, и работа идет очень даже неплохо, потому что первые два пароля показали некую закономерность, и мы пытаемся подогнать другие данные под шаблон. Гарри устало откидывается на своем стуле и потягивается, поднимая руки над головой и разрабатывая шею. Его глаза уже закрываются от накатывающей усталости, и я отлично его понимаю – после нашей ночной вылазки поспать почти не удалось, и весь день мы работали мозгами, пытаясь прийти хоть к чему-то, и все это давит настолько, что хочется просто упасть и закрыть глаза навсегда. Я сижу, уставившись в бумаги, и потираю пальцами висок, призывая разум работать, и поза Гарри несильно отличается от моей. В комнате тихо, и слышно только мягкое шипение перегревшегося ноутбука и хождение охраны Гарри на первом этаже – господи, у него есть охрана, – но ни один из этих звуков не отвлекает. Вдруг я вижу схожие цифры и подозрительно подходящие слова и начинаю судорожно складывать их в уме, дыша чуть чаще от подходящего озарения, и в одну секунду я вдруг понимаю, что нам нужно ввести, и поворачиваюсь к Гарри, сталкиваясь с ним глазами, когда мы оба произносим: – Я понял. Наши лица находятся достаточно близко, и я вижу, как светится его взгляд, так что ввожу тот код, что сложился у меня в голове, и компьютер сообщает нам о допуске в систему. Я облегченно выдыхаю и радостно улыбаюсь, чувствуя себя так, словно совершил чудо, поворачиваюсь к Стайлсу, но тот все еще не сдвинулся с места, все так же смотрит на меня, быстро бегая глазами по моему лицу. В его взгляде интерес и что-то неясное, такое темное и привлекательное, и мне нужно глубоко вдохнуть, чтобы хоть немного привести ум в порядок. – Гарри, – тихо проговариваю я и сглатываю, сам не понимая, почему произношу это шепотом. Просто есть ощущение, словно так и нужно. – У нас получилось. Гарри отстраненно кивает, не прерывая нашего зрительного контакта, и в следующую секунду единственное, что я понимаю, – я тянусь к пухлым губам и на полпути встречаю такое же желание. Поцелуй выходит грубым и жестким, и я хватаю Стайлса за волосы, когда он отчаянно пытается стянуть с меня футболку, и мы стукаемся зубами и кусаем друг друга, но от этого останавливаться хочется все меньше, и вскоре я обнаруживаю нас, отчаянно цепляющихся друг за друга, падающих на огромную кровать. Гарри даже не пытается занять лидерские позиции, только стонет под моим весом в мои же губы и толкается бедрами в мои же бедра, словно без этого контакта он не сможет дышать. Я понимаю его. Через мгновение я ощущаю тепло его голой груди, прикасающейся к моей коже, и его руки, сжимающие мою задницу. Я расстегиваю его брюки и стягиваю их лишь настолько, чтобы запустить руку под его боксеры, обхватывая ладонью твердый член и вырывая из его горла длинные стоны. Он прерывает поцелуй и сам стягивает с себя штаны, а следом и трусы, раздвигает свои ноги, сгибая их в коленях. Я слегка отстраняюсь и вижу, как он обводит своим длинным пальчиком узкую дырочку и тут же вводит, слегка выгибаясь в груди. – Черт, – выдыхаю я и наклоняюсь, чтобы снова оставить на ярко-розовых губах жаркий поцелуй, а потом спускаюсь с мягкими касаниями вниз, оглаживая каждый выступ на этом теле, сгорая в этой неизвестно откуда взявшейся страсти, и в конце концов снова обращаю внимание на член Гарри, который кажется таким притягательным и сексуальным, так что, не сомневаясь ни секунды, вбираю его в рот и начинаю посасывать, слушая, как становятся громче его стоны. Я отстраняюсь буквально на секунду и вижу, что Гарри растягивает себя уже тремя пальцами, поскуливая от боли, но продолжая это делать, и я уделяю совсем немного времени его члену, а потом заставляю его убрать от себя руки, на что он только хнычет и выгибается еще сильнее, вынуждая меня оставить укус на его груди. Я слепо роюсь в его тумбочке, надеясь найти там хоть что-то, похожее на крем, и нахожу там смазку, чему даже не могу удивляться. Стянув свои джинсы, смазываю себя, завожу его руки за голову, и он сам держит их в таком положении, безуспешно хватаясь за изголовье кровати. Я приподнимаю его бедра и вхожу одним спокойным движением, на что парень издает гортанный стон, смешанный со всхлипом, и я почти не даю ему привыкнуть, как сразу начинаю двигаться, придерживая его бедра на весу и впиваясь пальцами в светлую кожу. Он выкрикивает мое имя вперемешку с ругательствами и обвивает руками мою шею, подтягиваясь и полностью повисая на мне так, что единственный контакт наших тел с кроватью – это мои колени, на которых стоять становится не так уж удобно, но я терплю и подхватываю Стайлса посильнее, а он начинает сам насаживаться на меня, раскачиваясь и удостоверяясь, что каждый раз мой член попадает именно туда, куда ему хочется. Гарри стонет так, словно сходит с ума, и я абсолютно разделяю его это состояние, потому что между нами будто какой-то непоглотимый жар, какое-то необъяснимое желание, и у меня даже нет сил отрицать или думать об этом, потому что чертов кудрявый ускоряется, и я чувствую, что он уже близко. Гарри задыхается и начинает кончать, еще пару раз качнувшись и насадившись на меня, а потом просто прижимается к моему телу и сжимается вокруг моего члена так сильно, что я царапаю его кожу и тоже кончаю с гортанным рыком, заполняя его полностью. Я опускаю расслабленное тело Стайлса на кровать и из последних сил вытаскиваю из-под нас одеяло. Гарри укладывается на подушку, разметав свои волосы по белой поверхности наволочки, и он выглядит таким до дрожи оттраханным, что я невольно ухмыляюсь сам себе. – Ничего, если я останусь? – шепчу я, приподнимая покрывало и ожидая ответа. – Заткнись, – бормочет Гарри и шумно выдыхает, водя пальцем по своему животу, где остались следы его спермы. Я устраиваюсь в кровати рядом с ним и осторожно беру его за запястье, подношу руку к своим губам и вбираю в рот его палец, слизывая белую вязкую жидкость, прикрыв глаза. Что-то на задворках сознания стучит, что это сумасшествие, но я смотрю в глаза Стайлса и вижу там столько темного желания, столько восхищения, и решаю, что оно того стоит. Я не замечаю, как засыпаю, и только перед тем, как совсем погрузиться в сон, вспоминаю, что мы даже не проверили содержимое флешки, которую смогли взломать. Это не кажется таким важным в тот момент, и я безразлично откладываю это на утро. *** День 4 Я открываю глаза и сталкиваюсь с темнотой, пытаясь понять, где нахожусь, потягиваюсь и рукой упираюсь в кого-то теплого. Воспоминания заполняют голову и заставляют меня нахмуриться, и я резко сажусь, оглядываясь. На моем животе неприятно засохла белая жидкость, а рядом на кровати сопит Стайлс, раскидав свои конечности по всей поверхности постели. Я быстро вылезаю из-под одеяла и наощупь нахожу свои боксеры, а затем и джинсы. Все время, пока я быстро смываю с себя следы вчерашнего, пока одеваюсь до конца, в моей голове не происходит абсолютно ничего: там пусто, потому что я совершенно не знаю, как относиться к произошедшему. Единственное, что действительно пробуждает во мне эмоции, – это мысль о том, что мы все-таки взломали чертову флешку. Я вывожу компьютер из спящего режима и сталкиваюсь с защитой. У меня уходит еще около получаса, чтобы сопоставить те отрывки кода, которые я успел запомнить из введенного Стайлсом прошлым вечером, и мои собственные догадки насчет того, что может быть паролем Гарри. После того, как я тщательно исследую все содержимое носителя, я собираю свои немногочисленные вещи и направляюсь к выходу. Охранник обыскивает меня и с еще большим удивлением отпускает, смотря мне вслед, а я прогоняю в голове полученную информацию и продумываю свои последующие действия. Почему-то я даже на секунду не ругаю себя за то, что оставил флешку с такими ценными данными на своем месте, в разъеме компьютера Гарри, вместо того, чтобы забрать ее с собой. Возможно, это как-то связано с тем, что из моих мыслей никак не уходит картина абсолютно уставшего Стайлса, прижимающегося всем своим телом ко мне. *** Я провожу все приготовления в каком-то тумане – Найл поясняет план здания, дает подсказки и советы, но я даже половины не запоминаю, потому что думаю о чем-то совершенно другом. Преследует ощущение, что что-то не так, голова кружится, и сосет под ложечкой, и мне это совсем не нравится, потому что завтра на кону будет стоять абсолютно все, и лишние сомнения и волнения мне не нужны. Найл, видимо, замечает, что я слегка отстранен от разговоров, и в скором времени оставляет меня одного, но это ни капли не помогает, скорее усугубляет ситуацию. Я снова и снова осматриваю листы со всеми нашими записями, прогоняю в уме нужную информацию и заставляю себя собраться: в конце концов, если завтра что-то пойдет не по плану, у меня будет очень много времени поразмышлять о чем-то отвлеченном в тюремной камере. *** Преодолеть вход в эту подпольную и неизвестную даже в узких кругах галерею не является проблемой вовсе, поэтому после того, как я называю свое имя и кидаю очаровательную улыбку в сторону паренька у двери, мы оказываемся внутри. Помещение почти пустует, и мы спокойно обходим все залы, осматривая украденные произведения искусства, но уделяя больше внимания системе охраны и возможным лазейкам. Зал с «Флорой» находится в самом конце коридора, и Найл с энтузиазмом бормочет, что добраться до нее незамеченным будет «проще пареной репы, Лу, ты встречал задачки и посложнее», поэтому мы заходим в главный зал и медленно подходим к картине, что была нашей главной целью на протяжении четырех долгих трудовых будней. – Невероятно, – шепчет Хоран и подходит ближе, словно изучая текстуру мазков, но по-настоящему вглядываясь в защиту рамы и произведения. Зал освещен плохо, и только у картины горят яркие лампы, и у камеры, которая висит над входом, есть достаточно большая слепая зона, в которой как раз сейчас стою я. Я поднимаю голову и изучаю, как можно будет быстро отключить ее, а Найл уже с улыбкой смотрит на меня, настолько довольный, что мне хочется его ударить. – Здесь защита хуже, чем в доме моей бабушки, – шутит Найл, когда мы уже покидаем зал, но шутка не кажется очень уж смешной, учитывая, что бабушка Найла состоит в системе защиты свидетелей, однако я все равно улыбаюсь ему и направляюсь к выходу. На улице мы еще немного стоим за углом, обсуждая, что мы будем делать, когда покончим с этой картиной, и планы Хорана такие серьезные, что мне становится даже страшно за свое здоровье. Я демонстративно отворачиваюсь от него, чтобы показать, что не собираюсь его дальше слушать, и натыкаюсь на пиджак, очки и кудрявую шевелюру. Стайлс быстро продвигается к галерее, из которой мы только недавно вышли, и что-то недовольно говорит парню, идущему с ним рядом. Я знаю его – это Лиам, Найл работал с ним до того, как стал помогать мне. Парень хорош в обхождении даже самой серьезной охраны: вероятно, для этого Гарри и позвал его с собой. Я чувствую, словно мне сложно дышать, и я не понимаю, почему, но это заставляет меня нахмуриться и сглотнуть, потому что ощущение не из приятных. Словно что-то завязывается в животе и давит в груди. Я даже не собираюсь предполагать, отчего это. Я еще недолго смотрю им вслед, но, как только они исчезают из виду, сажусь в машину и без лишних слов говорю Найлу ехать на квартиру. Впереди ответственный день. *** День 5 Под покровом ночи, когда короткая стрелка на часах минует тройку, мы с Найлом сидим в темном седане недалеко от галереи и прогоняем снова небольшой план со всеми возможными помехами – включая Стайлса и компанию и, что менее вероятно, федералов. Как только я выхожу из машины, Найл уезжает к заднему выходу, откуда я вынесу картину, и оставляет меня одного посреди темной улицы. Я все еще чувствую странное давление внутри себя, но не поддаюсь этому ощущению, а лишь быстро продвигаюсь к двери и в несколько свободных движений взламываю ее, открывая себе путь внутрь. Первая камера стоит прямо над дверью, поэтому я слегка подтягиваюсь на двери, ставлю ногу на один из металлических выступов – насколько глупо было проектировать здание таким образом? – и легко дотягиваюсь до камеры, обрезая провода. Прохожу сквозь слепую зону и проделываю со второй то же самое, что и с тремя следующими. И когда я уже хочу пойти по финишной прямой, я слышу посторонний шум за одной из дверей коридора, и открываю ее осторожно, чтобы не выдать себя. Я вижу там то, что хотел бы увидеть в любом другом месте и в любое другое время, но не здесь и не сейчас: Стайлс спрыгивает с небольшой лестницы, которая, видимо, ведет с верхнего этажа, отряхивается и, выпрямившись, встречается взглядом с моими глазами. Я вижу на его лице удивление и каплю чего-то, отдаленно напоминающего сожаление, но ничего не говорю, лишь продолжаю свой путь. Мы могли бы быть неплохой командой, если бы не стремились за одной и той же вещью для разных целей, потому что мы в мгновение ока преодолеваем последний отрезок коридора и оказываемся у двухстворчатой двери. Распахнув одну из створок, Гарри срывается в сторону картины, но останавливается на полпути, когда замечает, что я все еще стою в проходе, неуверенный. Я знаю, что, не достань я эту картину, федералы найдут достаточно грязи для того, чтобы упечь меня за решетку, но я просто не могу заставить себя сдвинуться с места и забрать то, что нужно Гарри, прямо из-под его носа. Я даже не знаю, для чего именно ему это нужно, но просто сдаюсь в самый последний момент и наблюдаю за тем, как он медленно поворачивает ко мне голову и смотрит так понимающе, так искренне, что я почти не могу дышать. Это так неправильно, так странно, так неожиданно, но меня это не заботит. Я просто вдруг понимаю, что Гарри Стайлс может забрать у меня все, что угодно, если будет смотреть таким взглядом. Он качает головой и сглатывает, и его глаза кажутся влажными, но я списываю все на тусклый свет наших фонариков, а после шепчет, хотя в таком тихом тоне, по идее, нет необходимости. Однако я чувствую, что она как бы есть: – Моя жизнь на кону, – начинает он и снова сглатывает, и я все так же не двигаюсь с места. – Прости, я не могу, прости. Я должен. Он отворачивается и делает несколько больших шагов, достигая картину и позволяя себе потратить несколько секунд на то, чтобы рассмотреть это великолепие. Я смотрю на него со спины и пытаюсь заставить себя пойти вперед, сорвать картину со стены и сбежать, никогда не оглядываясь, но просто не могу. Как же глупо. Гарри аккуратно подходит к картине и оглядывает раму вокруг, осторожно притрагиваясь к стене рядом, а потом встает на носочки в каком-то детском жесте и длинной рукой тянется к верху рамы, осторожно опускает за нее пальцы и что-то нащупывает. Я не понимаю, что он делает, но позволяю ему творить все, что ему хочется, все еще ругая себя внутри. Он на секунду останавливается, словно обнаружил то, что искал, а потом вытягивает из-за рамы что-то блестящее, что подозрительно напоминает флешку. Он крутит ее в руках, а потом, подняв на меня взгляд и с грустью кивнув, идет в направлении небольшого окна на противоположной стене. – Стайлс! – останавливаю его я, абсолютно не въезжая в его действия. – А картина? – Картина? – с удивлением повторяет он и хмурится в мою сторону. – Зачем мне картина? По сравнению с информацией на этом носителе, она стоит копейки, – объясняет он, а я могу только смотреть на него расширенными от удивления глазами и хлопать ресницами, подавляя в себе желание убить его прямо на месте. – Черт, Стайлс! – восклицаю я и в несколько шагов сокращаю расстояние между нами, собираясь приземлить свой кулак на его скулу за все это недопонимание, что витает в воздухе, но вместо этого я ладонями обхватываю его лицо, и мои губы приземляются на его, и я целую его со всей той злостью, со всем тем страхом, со всеми чувствами, что есть во мне, не обращая внимания на его удивленный стон. – Ненавижу тебя, – шепчу я, отстраняясь, и мой голос действительно звучит угрожающе, но я снова прижимаюсь к его губам на мгновение, прежде чем метнуться к картине и начать снимать всю защиту, что установлена на ней. Можно быть не очень осторожным, потому что хозяева этой галереи все равно никогда не заявят о краже, так как прежде сами украли ее из другого места. Гарри все так же стоит в откровенном шоке, следя за моими движениями ошалелым взглядом и не двигаясь с места. Я расправляюсь с картиной достаточно быстро и, схватив Гарри за руку, направляюсь к заднему выходу, где уже давно ждет Найл. Стайлс сначала покорно идет за мной, но потом решает сопротивляться. – Нет, Луи, меня там Лиам ждет, я... – Заткнись, – бросаю я и вывожу его на улицу, быстро передавая произведение искусства Найлу, а потом еще раз соединяю свои губы с Гарри и, шумно выдохнув, бью его кулаком в плечо. – Ненавижу тебя, – снова повторяю я и отталкиваю его слегка назад, чтобы он не стоял так близко к машине. – Метрополитен, сегодня, три часа дня. Не смей опоздать или вообще не прийти, – кидаю я и сажусь в машину, говоря Найлу трогаться. По дороге в квартиру я усердно игнорирую вопросы Найла и странное шевеление в животе, и если с Найлом это получается успешно, то ощущение какой-то странной радости так и не проходит. Я бросаю попытки. *** Зейн с гордостью смотрит на «Флору», так величественно висящую в музее, в его музее, и периодически поворачивается ко мне, кидая в мою сторону радостный взгляд. Специалист из ФБР крутится у картины, проверяя подлинность, а агент Коул – тот, что постоянно наведывается ко мне после очередной кражи – которая, между прочим, необязательно была совершена мной, – и спрашивает одни и те же вопросы, – он сейчас оглядывается на нас со Стайлсом, пока мы спокойно наблюдаем за экспертом, и так и тянется за наручниками: он бы отдал все на свете, лишь бы арестовать меня однажды. Специалист объявляет, что этот экземпляр – подлинник, и Коул сжимает кулаки, но пожимает руку Зейну и, бросив на нас прощальный взгляд, покидает галерею. Гарри смотрит ему вслед и после поворачивается ко мне, улыбаясь какой-то глупой детской улыбкой и покачиваясь на ступнях. Я довольно выдыхаю и тоже пожимаю руку Зейну, прощаясь с ним, и, позвав Гарри, выхожу на улицу, оглядываясь вокруг и думая, чем заняться. – Есть планы? – спрашивает Гарри тихо, заглядывая мне в глаза и немного щурясь от солнца. – А ты хотел что-то предложить? – отвечаю вопросом на вопрос и улыбаюсь тому, как Гарри слегка краснеет. Такое чувство, что, как только погоня за ценностями закончилась, он превратился из нахального и дерзкого парня в маленького наивного ребенка, и я даже не особо уверен, каким он мне нравится больше. – Мы могли бы.. не знаю, прогуляться или выпить кофе, или.. – бормочет он, и я смеюсь на это. – Гарри, ты был отличным соперником, спасибо за это, – с улыбкой говорю я немного невпопад, и Стайлс только хмурится, словно не понимает к чему я веду. – Кофе звучит неплохо, – продолжаю я, и парень неуверенно улыбается, и я хватаю его за руку и прижимаю к себе. – Но начнем мы с кое-чего другого. Я вовлекаю его в поцелуй и сокращаю расстояние между нашими телами до минимума, и тогда Гарри улыбается широко, растягивая губы и усиливая хватку, на глазах снова возвращая всю свою дерзость, и я понимаю, что он с самого начала разговора ждал именно этого. Он чертовски хороший мошенник, думаю я и решаю, что иногда не так плохо стать его жертвой. Черт.