кто-то должен встречать рассвет.

он проснулся. потянувшись, зевнул и наконец встал, заполонив собой все пространство. когда по земле распространялись холода, он мог поспать больше, чем следовало, но с приходом сезона сильной теплоты, он работал сверхурочно. надо было идти. ему сообщили, что у него будет новый встречающий, и- Матушка, как их много. ну не могли же они все, так вот сразу… хотя могли. человеческие существа могут быть жестокими порой. хотя бы один вывод есть — скорее всего его новый встречающий — новичок. на крыше здания маленькие люди стоят, ждут свой экипаж, копошатся, как маленькие чёрно-белые жучки, недоуменно переглядываются друг с другом. все, до единого. вернее, кроме единого. этот один явно ждёт кого-то, заглядывает в блестящую круглую вещицу, кажется, часы, и пытается что-то рассмотреть. кого-то. его. как он придёт: спустившись с небес, с крыльями, как у ангела, появившись перед ним с хлопком и сказав “а вот и я!”, пройдя по воздуху прямо к нему, подплыв на лодке, бороздящей небо или доехав до него на колеснице, как гелиос из древнегреческих мифов. ему не сказали ничего, кроме заверений, что это высшая честь для такого новичка, как он, что многие отчаянно желали бы совершить такое, что это очень ответственно и что он должен быть на седьмом небе от счастья, потому что это поручили именно ему, правда, потом сразу же исправились и сказали, что вообще-то, седьмого неба не существует, но говорили они всю эту длинную речь так долго, что если бы не удивление от главной задачи, которую перед ним поставили, он бы начал зевать. ему поручили встретить рассвет и проводить его на другую сторону. больше никакой нужной информации он не услышал. когда же он начал задавать вопросы, как именно он должен это сделать, они ещё раз сбивчиво его поздравили и ушли. даже не сказали, куда идти. даже не спросили, хочет ли он это сделать. даже не сообщили детали. ладно, одну деталь все-таки сообщили — пока он не придёт, подождать с остальными. он ещё раз глянул на часы на цепочке. рассвет должен уже появиться. опаздывает? мягкий свет возник прямо перед ним и он поднял глаза, посмотрев на нечто, возникшее перед ним. это нечто постоянно меняло форму, не давало себя запомнить, но забыть его уже будет невозможно. розоватого цвета, кое-где переходящего в более яркий, будто розовая сахарная вата, в середине сияющий золотисто-оранжевым, с желто-белыми яркими проблесками, но весь какой-то туманный, в дымке, будто на него натянули полупрозрачную шаль серо-бежевого цвета. нечто, вернее, рассвет, протянул ему руку, которая, как ни странно, смотрелась удивительно обычно и нормально вкупе с фактом того, как выглядел ее хозяин. что ещё более странно, тело и рука гармонично сочетались и не вызывали смешанных чувств, прежде всего удивления, хотя, по идее, должны были, как и все то, что можно увидеть впервые. а может быть, он просто разучился удивляться. не зная, куда он ему смотреть, раз глаз у рассвета не было, янто уставился на его ладонь, белую, но не выглядящую мертвой, по цвету больше похожую на цвет тёплого молока. сзади послышался шум. люди снова закопошились, теперь уже собравшись около большого двухэтажного красного автобуса «Рутмастер», как курицы перед кормом, но никто не заходил. он с грустью окинул взглядом даблдекер и вздохнул. сколько времени он жил в лондоне, ему все никак не удавалось покататься на одном из них, всегда что-то мешало. то он банально не успевал зайти, то автобус был полон и ему не хватало места, то оказывалось, что маршрут автобуса не проходил через место, которое ему было нужно, а однажды в особенно дождливый день его с головы до ног окатила грязной водой проезжающая машина и ехать будучи грязным в автобусе было не очень хорошей идеей. а потом они вообще перестали использоваться и надежда на исполнение мечты исчезла совсем. сейчас он мог бы подойти к этому автобусу, зайти в открытую дверь, чуть пригнувшись, пройти до самого конца автобуса, сесть на сиденье у окна и ждать. ждать отправления, чтобы впервые прокатиться на «Рутмастере» в последней поездке на автобусе в своей жизни. или смерти? от мыслей его оторвала трель колокольчиков, приятная, звонкая, но тихая, не бьющая в уши, будто сотни маленьких колоколов звучали в другой комнате. но звук был здесь, мягко заполнил собой все пространство, сладкий и тягучий, как мёд. янто посмотрел назад — это рассвет смеялся. смеялся несуществующей улыбкой, закрыв несуществующие глаза, но то, что он это делал, было понятно. после смерти все воспринималось более спокойно. может, это даже хорошо, может нет. не ему решать, раз ни хорошего, ни плохого нет. есть просто действие. факт, слово, движение, решение — все можно объединить одним действием. действие — это уже, получается, математика. получается, математика — все существующее? господи. он ненавидел математику в школе. видимо жизнь поэтому его так невзлюбила. вот литературу он любил. любимая книга — «Маленький принц». а маленький принц ведь тоже смеялся, как колокольчики. может, рассвет — маленький принц? может, маленький принц — джек? возможно. тогда кто же его роза? неизвестно. кем они приходятся джеку? лисятами. стая маленьких лисят, которых джек приручил и которых потерял. а может быть, таких лисят в разы больше. он ведь не первый век живет на земле. оказался тут, попал сюда с далекой планеты, маленькой, с огромными баобабами и маленькими вулканами, со своей семьёй. а потом кто-то пришёл и не стало ни баобабов, ни вулканов, ни семьи. и долгая вереница не менее долгих событий, в которых янто, да и весь торчвуд три — маленькая часть бесконечной жизни, затянула маленького принца. интересная получается история. закончится ли она когда-нибудь? или невидимое перо так и будет писать его историю без конца? люди уже давно уехали на «Рутмастере». куда — янто не заметил, задумавшись. утро давно должно было наступить, а рассвет все не торопился, завис на одном месте и кажется, тоже о чём-то думал. — мы скоро пойдём? — а ты торопишься? — голос рассвета, как и весь он, был не запоминающимся, невоспроизводимым, но оставался в голове отголоском. странное ощущение, вообще-то. — но раз ты готов, почему бы и не начать? рассвет все это время стоял с протянутой рукой и янто осторожно, даже немного боязливо сжал ее. она была мягкой, приятной на ощупь, тёплой, в общем, обычная ладонь, не считая ее неестественной белизны. — можем, конечно, разбежаться и прыгнуть, если тебе страшно. или все в порядке? — ах да, им же придётся идти по воздуху. интересно, как это будет происходить? здравствуй, ещё один аспект его ‘работы’, который он не знает. ему было страшно. немного. казалось бы, бояться нечего, все равно он мёртв и ничего случиться не должно, но все равно страх сидел внутри и жужжал, будто маленькая муха, не давая покоя. он вздохнул. — страшно. если честно, страшно. рассвет снова засмеялся колокольчиками. этот смех успокаивал, давал приятное чувство уюта, будто окрашивал все в розовато-золотые тона, предвещая утро. — раз боишься — побежали. они отошли подальше от края. он сделал несколько вдохов, с каждым разом становившихся все спокойнее, тише, и медленнее. его потянули вперёд за руку. рассвет начал бежать. вернее, плыть быстрее, чем делал это раньше. янто не оставалось ничего другого, как вытянуть руку и побежать за ним. три шага, два, один… он идёт по воздуху, провожая рассвет.