Под кожей начал темнеть синяк. Брони на нём не было.
Ранбу не помнил, они обнимались раньше? Не помнил даже, как сюда попал. Бок ныл от удара крепких, загнутых вперёд рожек. Когда он решился пойти домой, Техно отложил их привычную тренировку. Ранбу улыбался. Он был уверен в себе, и Техно позволил ему уйти. Пиглин фыркнул тогда, с улыбкой перешёптываясь с Филзой. Одобрительно улыбнулся, кивая ему. Техноблейд, кажется, гордился им, но потом… Бу не помнил.Темнота.
— Я тоже, ⏁⎍⏚⏚⍜, я тоже. ⟟ ⍀⟒⏃⌰⌰⊬ ⌰⟟☍⟒ ⊬⍜⎍, Таббо. Ты ⏃⍀⟒ ⏃ ☌⍜⍜⎅ ⌿⟒⍀⌇⍜⋏, — улыбнулся он. Осмотрелся. Взгляд не мог сфокусироваться, блуждая по стенам незнакомого дома. Его голова болела. Таббо нахмурился. Взял его за руку, потащив за собой. Стукнул тяжёлой пятерней по пострадавшему месту. Ранбу нахмурился, не понимая, что сделал не так. — Спрячь свои клыки, — попросил барашек, толкнув его в комнату. Остановился на пороге — тёмный силуэт перед слабым источником света. — Ты пугаешь Майкла, — голос Таббо потерялся в метели, бушующей за толстым стеклом. Покачав головой, тот захлопнул дверь. Постоял за ней, успокаивая дыхание. Эндериец пряднул ушами, понимая, что барашек ушёл. Укутался в простыню — ведь не нашёл ни плаща, ни привычной одежды. Только платье, что было на нём. Кипенно-белое, полупрозрачное — он сам себе показался возлюбленной невестой. — ⟟ ⏃⋔ ⌇⍜⍀⍀⊬ — шепнул Ранбу, опустив голову. Лиловое в его глазах не могло больше скрыться за волосами. Приоткрыв рот, эндериец коснулся щёк пальцами. Клацнул челюстью, проверяя линию губ. Кожа его не рвалась сейчас, и клыки у него — практически человеческие. Он давно не ходил во сне, но Таббо, кажется, о нём беспокоился.Ранбу сглотнул, присев на кровать.
Его барашек его испугался.
***
— Ты в порядке, мелкий? — Техно, нарочито суровый и неповоротливый, прикрыл собой выход из залы собраний. Пиглин замер суровой статуей, скрестил за спиной ладони, позволив накидке тяжёлыми складками спуститься по плечам. — Эм… — Ранбу не знал, в чём успел провиниться перед главой Синдиката. Он наугад сказал привычные слова. — Прости, Протесилаус, это моя вина. Я постараюсь лучше. Техноблейд раздражённо рыкнул. Ранбу отшатнулся, кутаясь в крепкий плащ с глубоким капюшоном. Хвост выдал его нервозность, хлестая хозяина по бокам. Пушистая кисточка била по холодному полу, пока Бу не прижал её ногой. — Выглядишь, будто пашешь на вредных производствах, и не где-нибудь, а в рабстве! — бросил пиглин, нервно постукивая когтем по сверкающим пластинам брони. Он подкинул в руке крупный клубень печёной картошки, перекусил его крепкими желтоватыми клыками. Продолжил чуть неразборчиво. — В твоём Сноучестере настолько отвратно живётся? Ваше правительство растеряло последний страх? — Нет, нет! Там Таббо и Паффи, там мой сын! — поспешно бросил Ранбу, пока голоса Техно не нашептали тому лишние мысли. — Когда ты стал моим братом, ты выглядел лучше, парень. Вот уж не думал, что раса теней так странно переносит луну. Может, ты не эндермен, а незеров оборотень? Чем ещё объяснишь все признаки истощения, длительным запоем? Ты выглядишь хуже восставшего мертвеца! — Блейд скинул капюшон ему на плечи, поднёс ближе факел. Раскрыл его веки пошире, отслеживая движения по-кошачьему узких зрачков. Придержав подбородок, Техно покрутил его голову в разные стороны, подставляя свету монохромные щёки с тёмными звёздочками веснушек. — Тебя на зелья подсадить успели? Л’Манбург опять вылез из бездны, куда мы упорно его вбивали? Объяснись, малец! — Техноблейд обвинительно ткнул в его сторону крепким когтем. Ранбу молчал. Как-то съёжился, всё равно возвышаясь над крупным пиглином. Соединив указательные пальцы своих непропорционально крупных ладоней, он теребил в них плащ, едва не раздирая ткань на клочки. Техно снова вгрызся зубами в картошку. Ранбу показалось — тот рвал не корнеплод, а его горло своими клыками. — Я не пацан. И не мелкий… — пробормотал он на выдохе. Отвёл глаза, не желая отвечать на вопрос. Техно схватил ученика за ворот, склонил к себе — на удивление мягко, он вовсе не ощутил удушья. — Да будь тебе хоть пять тысяч лет!.. — ⋔⍜⍀⟒ ⏁⊑⟒⋏ ⏁⟒⋏ ⏁⊑⍜⎍⌇⏃⋏⎅… — уточнил Ранбу себе под нос. —… ты — мой подчинённый! — Блейд не обратил внимания на невразумительное бормотание, как и на повисшие в воздухе искры телепортации. — Ты — мой подопечный, и не будешь выглядеть, как несвежий утопленник! Сейчас ты, парень, пойдёшь и поспишь! Техно обнял его за плечи, стукнулся лбом о его лоб. Хекнул, натянув капюшон обратно — так, чтобы тот прикрыл глаза. Пиглин, должно быть, нашёл вид потешным. Хрипло расхохотался, пока он пытался не порвать аккуратное шитьё своими рогами. Плащ этот принадлежал Синдикату. И Ранбу тоже принадлежал. Синдикат — это семья. Не место, но люди, которые помнят, любят и беспокоятся. Ранбу ценил это, но… В этом мире был человек, который его действительно полюбил. Раньше он не догадывался, что одержимость так называют.***
— Ранбу! Мой любимый!. — Таббо жарко дышал ему на ухо. Ранбу бессмысленно пялился куда-то в пространство, считал количество панелей из тёмного дерева. Раз, два, пять, три-семь-пять… Он вцепился в подушку, лишь бы не показать своих чувств. В рот попадали перья, ткань трескалась, но Ранбу просто не мог взять и перестать рвать её. Его лицо снова деформировалось. Ткань только чуть тревожила разодранную вокруг челюстей кожу, пропитываясь лиловой эссенцией его собственной крови. Разум уплывал, оставляя только подсчёты. — Ранбу! Ах, Ранбу! — Таббо куснул его плечо, дёрнул за хвост, накрутив тот на руку. — Я так скучал! Люблю, люблю! Таббо не прекращал вбивать его в кровать — размеренными движениями, не пытаясь одарить лаской. Вокруг Ранбу кружились фиолетовые искры, пытаясь защитить своего беспомощного создателя. Считать было больно. — Таббо, пожалуйста… — забывая о цифрах, он простонал, тихо, надеясь поймать родной взгляд. Тот лихорадочно горел желтизной, бескрайним океаном безумия. — Тихо. Ты разбудишь Майкла! — не хуже ящерки зашипел Таббо, сощурился, кусая сильнее. По губам барашка текли лиловые капли, испаряясь на глазах. Тот выглядел инфернально, дико, как бешеный зверь. По его подбородку жидким дымом текли струйки крови. Ранбу плакал. Ядовитые слёзы выжгли кривые дорожки на его щеках, заставили тлеть подушку, запятнали фиолетовым покрывало. Нехорошо. Он почти без сознания. Ему больно. — Прости, — шепнул Таббо, замедлился, чтобы привлечь внимание. Поднёс что-то к его губам. — Ранбу, ты… Ты не станешь таким. Больше не станешь таким. Я тебе обещаю. Плечи Бу дрожали. Он всхлипывал, цепляясь за маленькие, но сильные руки. Сквозь муть он увидел, как барашек держит в руках прозрачную колбу. Тот выглядел виновато, но только почти. Где-то на глубине, в омуте бледно-болотистых глаз, красиво золотящихся на солнце, втайне, должно быть, от самого Таббо, тлел злобный огонёк удовлетворения. — Прости меня. Прости, если не помнишь, — шепнул тот. Дёрнул за растрёпанные светлые волосы, поцеловал его скулу, острое ушко, плечо. В глазах Ранбу клубилась лиловая дымка, таяла, прячась в пелене слёз. Таббо остановился. Закусил губу. Едва не начал его баюкать. Барашек нежно погладил тыльную сторону его ладони, и вдруг отдёрнул руку. Отшатнулся, будто испуганный грохотом фейерверков. Сбитая его хвостом, со стены слетела рамка с семейным портретом. Стекло треснуло напротив нарисованного сердца, брызнув во все стороны радужными осколками. Таббо цыкнул, утирая порезанную щёку. Опустил руку, погладил его впалый живот. Спустившись ниже, и, видимо, ощутив отсутствие возбуждения, Таббо оскалился, изогнув губы в болезненной гримасе, и едва не заплакал. Он отстранился. Остановился, ткнув колбой в его сжатые зубы. — Знаешь, Фил ударил тебя, чтобы ты проснулся. Он ударил тебя, чтобы ты не ходил во сне. Я сделаю это — столько раз, сколько потребуется. Если придётся, я причиню тебе боль, — понимая, что партнёр услышал, на лице барашка мелькнуло удовольствие. Недавняя горечь исчезла без следа. — Пей, боссмен. Или, думаешь, это тебе повредит? Рефлекторно сглотнув, Бу прикрыл лицо руками. Его шея болела от синяков. Он странно булькнул, пытаясь что-то сказать. Замер, прогибая изящную спину.Таббо хотел бы вести себя, как делает это семья.
Таббо пытался любить. Это было жестоко.
Двадцать восемь. Шестнадцать. Десять. Больно. Горько. Ничем не пахнет. С глухим стуком, колба упала на пол.Это воду дал Таббо?
Вода смертельна для рода теней.
***
— Ты перестал приходить, — проворчал человек, не отрываясь от книжки, которую быстрыми росчерками заполнял за кафедрой. Враг не смеялся и не злорадствовал. Лишь смотрел искоса, подставив кулак под щеку. Ранбу не ожидал увидеть его без маски. Не думал увидеть панели из тёмного дерева в его маленькой камере. Место казалось родным, но, словно бы, незнакомым. Он был и не был здесь никогда. Эндериец шагнул в самое сердце Пандоры. — Ты видел послание, — протянул Дрим. Развернулся к нему лицом, отложив перо к чернильнице. — Я просил о помощи. Ты, в этот раз, не пришёл. У Ранбу не было сил ответить. Он замер, как пичужка перед змеей. Оленёнок, запертый в клетке с волком, он подавленно молчал, опустив тяжёлую голову. — Кто тебя так отделал, моя вещичка? С каких пор ты подпускаешь к себе врагов? — Востейкен нахмурился, обратив внимание на его нездоровый вид. Обошёл кругом, будто пытаясь получше запомнить. — Ты похож на того, кому нужна помощь. Кто это сделал? — Я… Я упал! Это случайность! — воскликнул Ранбу, и вдруг понял, что и кому сказал. Хмыкнув, тот потянулся к нему перебинтованными ладонями. Погладил по голове, любуясь россыпью ярких веснушек. Дрим переплёл их пальцы, касаясь чужих ран собственными ожогами. Выдохнул ему в макушку, поцеловав пространство между рогов. Глаза у Дрима яркие. Яркие. И красивые. Они заметно выделялись на осунувшемся, потемневшем, мертвенно-бледном лице. Дрим склонил голову к плечу. Улыбнулся, тряхнув спутанными волосами, поседевшими слишком рано. Кажется, тот ему не поверил, и улыбнулся с лёгкой насмешкой. — Ты крайне удачно упал, — сказал тот. — Знаешь что? Я, кажется, тоже! Ранбу сглотнул. Он опустился на колени, подставив лицо под чужие ладони. Он всё ещё видел, закрыв глаза. Дрим пригладил его волосы. Позволил обнять себя, целуя своё создание в лоб. Его рост менялся и будто бы плыл, а рыжая роба норовила налиться зеленью. Ранбу списал это на голову, которая всё так же болела, как от удара. — ⟟ ⏃⋔ ⌇☊⏃⍀⟒⎅, — сказал он, вздрогнув под тёплыми руками. — ⌖⎅, ⟟ ⏃⋔ ⌇⍜ ⌇☊⏃⍀⟒⎅! — Делай, что должен. Ты всё сделал правильно, — нежно шепнул его внутренний голос.***
Полумрак. Тишина. Вой метели на улице. В голове пусто. Только ноет всё, что в принципе может ныть. Тепло от кого-то близкого. Он полежал бы немного вот так. — Получилось! — барашек напугал его своим восклицанием, погладил по узким дрожащим плечам. — Ранбу, всё хорошо! Те искры пропали, теперь ты здоров! Всё будет в порядке! Ранбу не отвечал, глядя в пол — туда, где находится комната Майкла. Он боялся рук Таббо. Захлебнулся бы в слезах, лишь бы не ощущать на себе этих касаний, но, кажется, не было и сантиметра на теле, которого тот не тронул, обрадованный его возвращением. — Ты замечательный, Ранбу. Ты такой хороший! — воскликнул барашек. Провёл обожженными, грубыми пальцами к самому основанию его хвоста. Ладонь парня спустилась ниже, к копчику, пальцы коснулись дырочки, размазали вязкую жидкость. Неловко улыбнувшись, Таббо чуть покраснел. — Знаешь, я очень люблю тебя! Не будь Майкла — хотел бы от тебя детей. Ты же можешь их сделать? Слизнув с пальцев собственное семя, Таббо закинул руку за голову. Почесывая затылок и улыбаясь, кажется, тот был счастлив, потому и болтал без умолку всякую ерунду. Ранбу молчал. Перемена эмоций... Его это напугало. Таббо лежал за его спиной. Нежно гладил. Проводил по ночным следам шершавыми губами, обнимая его за талию. Ранбу не мог видеть чужого лица, но на том определённо играла широкая улыбка. — Тебе хорошо, Ранбу, — утвердительно бросил Таббо и хихикнул, словно увидел что-то смешное. Провёл по его губам большим пальцем, жёстким, словно наждак. — А хочешь, сделаю тебе приятно? Я хочу, чтобы ты расслабился! Жить — это ведь хорошо! Таббо продолжал хаотично касаться его. Вдыхал запах растрёпанных волос, собственного семени… А может, вкус его боли с разодранной подушки. Перевернув его на спину, Таббо стёр кровь и пот полотенцем. Погладил грубоватыми руками его лицо. На чужих губах треснула корочка ожога, когда Таббо наклонился поцеловать его. Рецепторы ощутили вязкий металл. Когда Ранбу закрыл глаза, в рот пролилась струйка горячей крови. Приоткрыв рот, эндериец коснулся щёк пальцами. Отвернулся и клацнул челюстью, проверяя линию губ. Кожа его не рвётся сейчас, и клыки у него — практически человеческие. Он раньше часто ходил во сне, а барашек каждый раз о нём беспокоился.Этот мальчик сломал его.
Уничтожил угрозу, которую видел.
Таббо накрыл его одеялом. Распустил верёвку на его руках.
Барашек поднялся, целуя его в висок. Задержался так близко, на миг или два, натягивая свободную рубашку. Раньше Бу помогал ему. Пальцы Таббо плохо гнулись с тех пор, как тот закрылся ими от взрыва. Тот запутался едва сгибающимися пальцами в пуговицах тёмно-зелёной рубашки, затем плюнул на это, застегнув всего одну или две. — Ранбу, не спишь? Ты знаешь, Бу, правда? Я скучал по тебе. Я очень тебя люблю. Дверь захлопнулась. Огонёк свечи задрожал. Щёлкнув ключом в замке, Таббо ушёл, насвистывая весёлый мотивчик. Ранбу вздрогнул, хотя был в своём доме. Встав с остывающей постели, эндермен нашёл на полке полупрозрачную ночнушку. Раньше, он принял её за платье. Ранбу закутался в эту вещь, отходя от пережитого ужаса. Он подтянул колени к груди. Обнял их, тихонечко подвывая. О чём он думал, сжимая в руках кинжал? «Зачем я дышу?» — его глаза кровоточили фиолетовым. Он водил когтем по спинке кровати, снимая тонкую стружку. Та ложилась вокруг смутно знакомыми хлопьями. Нос защекотало. Он чихнул, вспомнив запах огня и гари.«Я жив, потому что… У нас договор. Я, кажется, нужен. Дриму?»
Эндермен покачал головой. Ему страшно. У Ранбу нет сил выполнить обещание. Выбирая людей, а не стороны, он выбрал не тех людей. Спустя время, Ранбу встал. Взмахнул кинжалом, придержав рукой волосы. Струйка крови брызнула по его шее. Рана сошлась, пузырясь и шипя. Он поднял семейный портрет. Тихо хмыкнул, ковырнув своё лицо когтем. Он улыбнулся семье, в которой казался призраком, любуясь ими в последний раз.Эта рана не была смертельной. Эндерийцев, народ теней, в принципе сложно убить. Только коса юркой змейкой легла на кровать. Распушившись, прикрыли глаза непослушные волосы.
Дверь вдруг скрипнула, впуская незваного гостя. Тот ловко поймал её, снятую с петель. Осторожно поставил на место. Тот не был им братом. Лишь холодное узнавание — тепла в его глазах не было. Улыбка, зелёный плащ.Золотистые звёзды в чужих глазах не скрывали космической черноты.