take away my pain

      У каждого из нас своя боль. Боль, которая разъедает изнутри, сжирает тебя заживо. Медленно. Очень медленно. Настолько медленно, что ты чувствуешь как ломается каждая твоя кость под её весом, как твоё тело опадает, потому что боль забирает всю твою энергию, мощь и силу. С этим сложно бороться. Сложно. Не у каждого получается. Кто-то просто отбрасывает всё в сторону, начиная примерять на себя различные маски, стараясь скрыть всю боль. Им так проще. Скрыть. И никто не заметит, как внутренние раны уже гниют. Но человек терпит, всё терпит. А когда он уже не может, малейший толчок. И смерть. Беспощадная смерть. Боль.       Другие полностью закрываются ото всех и показывают лишь одну эмоцию - злость. Но злость не на других, а на себя. Что не справился. Поддался. Совершил ошибку, последствия которой окружают его везде. Человек срывается, кричит, ведёт себя эгоистично. Почему? Потому что ему страшно делиться своей болью с другими. Страшно, что они лишь усилят боль, укусят сильнее, заберут остатки надежды на лучшее. Когда пик достигается, человек просто падает. Падает в пропасть. Обиженный собой. Человек умирает без облегчения. Человек умирает с болью. Которая победила его. Боль.       А есть те, кто принимают эту боль, живут с ней, не боясь показать другим. Так, они внушают себе, помогают себе понять, что жизнь продолжается. Что это не финал. Да, больно. Очень больно. Но человек принимает ее всю. Нет, он не убивает себя сам. Он наоборот усиливает себя, становится крепче. С каждой пережитой болью человек становится сильнее и сильнее. Он сам даёт себе надежду на лучшее, воплощая ее в реальность. И когда финал всё же наступает. Он отпускает этот мир. Отпускает полностью. Без сожаления и слёз. Потому что ему легко. Ему не так больно. Боль. — Сокджин?       Приятный баритон пробуждает семнадцатилетнего парня из его грёз, давая понять, что из реальности ему никуда не деться. — О чём вы задумались?       Спокойный взгляд. Он наблюдает. Уже долго наблюдает, как Джин каждый сеанс застывает, впадая в свои мысли, не давая их прервать, пока не закончит со всеми делами у себя внутри. — Да, простите, забылся.       Один и тот же ответ. Уже четвертый сеанс подряд. И эта ухмылка, которая сдерживает весь поток эмоций, что хотят вырваться.       Намджун пытается найти подход к Сокджину. Разговаривает на отвлечённые темы, пытаясь найти интересы парня, дабы отталкиваться от них и находить решение. Но брюнет не даёт. Он всё ещё боится. Боится, что он получит такой же ответ, какой получил от матери. — Тебе должно быть приятно внимание в твою сторону. Это нормально. — Сокджин, посмотрите на меня, — Намджун снимает свои очки, кладя их на стол, устремляя взгляд на младшего, — Вы боитесь меня? — блондин приподнимает одну бровь, смотря чётко в глаза напротив, пытается разглядеть искорку в этой кромешной тьме. — Нет, что вы, — подросток отвечает на этот взгляд, принимая его полностью, но больно обжигается. Срыв.       Взгляд старшего слишком тяжёлый. Серые глаза прожигают насквозь, сканируют Джина полностью, вскрывая все раны и обиды прошлого. Он плачет. Плачет без единого звука. Только слезы, что стекают по бледным щекам, из которых жизнь уже давно ушла.       Взгляд. Взгляд из прошлого. Касания по всему телу. И оскал. Оскал безумца, что пожирает всего брюнета. Джин сопротивляется, пытается выжать из себя все силы, чтобы убежать и не дать этому случиться.       Но не смог. Его съели полностью. Не оставив и капли того милого подростка, что обожал вечерние прогулки и чтение на лавочке в парке. — Хотите меня потрогать? — с ненормальной улыбкой смотрит на Намджуна младший, — Хотите? — Сокджин, я помогу. Если вы пойдёте ко мне на встречу, — специалист слегка вздрогнул, он первый раз встречается с таким, — Вы мне верите?       Брюнет встает со своего места, подходит к столу Намджуна, опираясь на него. Им движет боль, а не разум. Боль поглощает его с каждый разом больше и больше. Скоро финал. — Можете потрогать меня здесь, — тянет руку старшего на себя, немного наклоняясь, кладя ладонь блондина на свою шею, —Можете делать, что вам угодно. Трогайте, — сжимает его ладонь, что так хорошо легла на тонкую шею подростка.       Джун нежным движением скользит по коже младшего, освобождаясь от его давящей руки, возвращаясь в своё прежнее положение. — Присядь, пожалуйста, — старший надевает очки, поправляя их на переносице, снова смотря в пустые заплаканые глаза.       Джина прошибает холодным потом, он садится обратно в кресло, начиная покусывать губы, от подступившего стыда.       Теперь на специалиста смотрит покрасневший подросток, что до боли кусает симпатичный губы, которые большн не дают вырываться непристойностям. Сокджин запутался, он не понимает, что ему делать. — Джин, давай поговорим на чистоту, — закрывает свой журнал ответов Намджун, отводя взгляд от пациента, дабы тот немного успокоился.       Доктору Киму часто говорят, что у него тяжёлый взгляд, что его глаза как у льва, который готов наброситься на свою жертву. Но Джун, скорее, тот лев, который всё еще ждет в засаде, спокойно лежит и высматривает жертву. Всё ещё впереди. Он знает. — Я знаю детали твоего дела, поэтому будь со мной откровенным. Я правда хочу тебе помочь, — лёгкая улыбка появляется на лице старшего, не смотря на его образ, он всё-таки обладает эмпатией, — И если ты что-то хочешь, то только скажи, я постараюсь это сделать, — Ким не врёт, он сделает. — Я хочу вернуться на тот пляж, — произносит Сокджин, поймав взгляд доктора, — Пожалуйста..

***

      Намджун не обманул, он всю неделю доставал глав-врача, дабы тот дал официальное разрешение на выезд с пациентом. И не важно, что теперь Киму придется очень долго отрабатывать это, выполняя бесконечные просьбы руководителя. Он знает, что делает. — Доктор, садитесь, — похлопал по песку возле себя подросток, приглашая Джуна сесть рядом, — Давайте просто посидим.       Блондин садится рядом, он даже не против, что голова младшего теперь покоится на его плече, всё так и должно быть, наверное...       Может ли душа, что полностью поглощена болью, так просто с ней расстаться? Может ли она вообще с ней расстаться? Думаю, нет. Боль не уйдёт от такого человека, она лишь утихнет, если кто-то примет его и возьмет часть этой боли на себя, пожертвует собой.       Но все жертвы не напрасны, они необходимы, необходимо ради лучшего будущего. — Забери мою боль, Намджун.       Будет ли у них счастливое будущее? Не знаю. Это будет зависеть только от их поступков и решений. Но забегая вперёд, могу сказать, что спустя год в психиатрической клинике Сеула стало на одного врача и пациента меньше.