Поговорить

Эндо, опираясь локтями о стол, смотрел на него тяжёлым усталым взглядом уже долгое время, пока наконец не опустил голову и не выругался: «Блять, как меня всё заебало». Гоэнджи отвёл глаза и посмотрел в окно, за которым была темная-темная ночь и лил ледяной дождь, стуча в бешенстве по окнам квартиры. Отвратительно. Паршиво на душе до духоты и тошноты, хочется встать и уйти прочь в спальню, сделать вид, что ничего не было, но оставить Эндо в таком состоянии в одиночестве? Нет, ни за что он не пошёл бы на это. Прошло уже порядка месяца с конца этого кошмара в лице Пятого Сектора и ареста Сенгууджи. И… Ну, как бы они ни были рады видеть друг друга на одной стороне, плечом к плечу, есть слишком много вещей, которые им надо обсудить, потому что они не дают покоя, забирают силы и доверие. Им н е о б х о д и м о поговорить, но они почему-то не делали этого. У каждого были свои отговорки, но факт в том, что наедине они остались впервые только сегодня. И, Гоэнджи может поклясться, он бы с радостью тянул ещё. Не поймите его неправильно, он ужасно любит человека, сидящего перед ним: пьяным, глупым, серьёзным, внимательным, домашним… Он любил его любого и всегда мечтал о том, чтобы уединиться на пару дней. Но он даже не подозревал, что несёт за собой встреча с ним. То, что Эндо будет ругать его, он вполне ожидал. Но сейчас, под воздействием алкоголя, раскрепостившего его мысли, он говорит прямо, без всяких сомнений и сожалений, жестоко. Он говорит правду. Но хуже всего, что эта правда о том, как сильно он разочарован в своём лучшем друге, в своём партнере, в своей опоре жизни. Гоэнджи искренне надеется, что Эндо этого не видит (хотя ему, наверное, будет плевать — он слишком пьян для хоть какой-то эмпатии, даже если дело касается Шуи), но внутри ему сносит крышу, его трясёт и ломает. Он ненавидит быть разочарованием для своих близких. Каждое слово словно пощечина, от которой остаётся кровоподтек. Взгляд побитый хлыстом бьёт по всему телу. Хочется кричать и выть от боли, хочется невыносимо, но он не будет. Тот, кто действительно имеет право на подобное — это Эндо и никто другой. Потому что именно он, несмотря ни на что, боролся до самого конца, держал его там, на арене, когда Ямато кричал на него в припадке ненависти и ярости, потому что его родного человека увели буквально на его глазах, он стирал его слезы и улыбался, заявляя, что всё хорошо и теперь всегда так будет, он звонил ему каждое утро, чтобы знать, что он жив и никуда не делся. Так что да, теперь его очередь слушать Эндо. Изо рта бывшего капитана раздавалось невнятное бормотание и Гоэнджи терпеливо ждал. Голос постепенно переходил на повышенные тона, пока не раздался отчаянный крик: «Почему это был ты?» Честно? У него есть ответ на этот вопрос. Но он мерзкий, отвратительный, и Эндо попросту не будет готов к нему. Не в таком состоянии. «Чёрт!» — Эндо хлопает по столу рукой так, что бутылка качается пару раз, пока не устаканивается полностью. Жутко смотреть на него злого, очень страшно. «Я верил тебе. Я думал, что знал тебя. Кто ты теперь?» Он не знает. Он смотрит с сожалением и бесконечным раскаянием, скрещивая и разделяя пальцы вновь. Кто он? Что ему нужно делать сейчас, после всего того, что он сделал? Может ли он вообще хоть как-то искупить свою вину перед товарищами? Перед детьми? Перед семьёй? Перед самим собой? На это и двух жизней не хватит. Но тот золотой блеск свободы… О, как он его манил и звал за собой, в эти тёмные, беспросветные и мрачные в своём разочаровании и горе края! Он попал на крючок так быстро, так скоро оставил он дружбу простодушную и жизнь под солнцем мира? Он вверил себя холодному, пустому, равнодушному свету, он вступил на путь, весь укрытый гвоздями, он стал тем, кого презирал он сам всю жизнь и которого презрело общество. Демон, Злобный Гений, садист, зверь… Да, кем только его не называли в то время за глаза. Но сейчас… Кто же он? «И это после всего, что мы вместе сделали? После всего, чего достигли?» Голова болит и разум растворяется в одной мольбе, чтобы эта речь прервалась хоть на секунду. Но либо Бога нет, либо таково наказание его. «Иногда я думал, что лучше бы ты уехал в Германию тогда.» Нет. Нетнетнетнетнет… «Но почему-то всё ещё дорожу тобой и нашими воспоминаниями. Почему?» «Эндо…» — он тянется рукой к его руке, касаясь нежно, будто извиняясь за всю причиненную боль. Эндо вздрагивает и поднимает блестящие шоколадные глаза, тяжело вздыхая. «Я так хочу верить тебе снова. Очень. Но как?» — Гоэнджи ненавидит эту слабость, которая опутывает его сетями, когда голос его Эндо, его милого, потрясающего, всегда солнечного и весёлого Эндо дрожит в шепоте, едва ли не плача от отчаяния и бессилия. Гоэнджи молчит, ни на секунду не смея оторвать взгляд. Лицо Эндо искривляется в бешенстве, губы дрожат, а затем он резко встаёт из-за стола и, наклоняясь к бывшему врагу, почти кричит: «Ты достал уже блять! Я просто хочу жить нормально эту ебучую жизнь, а ты сваливаешь хрен пойми куда и устраиваешь… Устраиваешь… Я даже уже не знаю, что ты тут устроил, строитель!» Гоэнджи не движется, словно онемевший и оглохший. Мамору разочарованно машет рукой, разочарованный, отворачивается в сторону чёрной двери в спальню.» Молчишь, а? Ну и молчи себе», — он быстрым шагом идёт, куда глаза его глядели и, зайдя в комнату, хлопает дверью. Только дождь шумит, не давая сойти с ума. Эндо просыпается серым утром в одиночестве и холоде. Голова болит ужасно, невыносимо хотелось вновь уснуть, но живот заныл, будто прилипая к спине, и Мамору, вымученно кряхтя, встал с кровати. «Надо заправить кровать», — появляется мысль и тут же исчезает в потоке тупой боли, от которой вся голова словно распухала. Ужасное утро. Но когда он в конце концов выбирается из спальни, то тело, мстящее за вчерашнее, утихает, а в мозг врезается Гоэнджи, который непринуждённо готовит завтрак в помятой футболке и джинсах. — Ты не ушёл, — констатирует он в полнейшем шоке факт, застывая у проёма. — И тебе доброе утро. — Он полуоборачивается с лёгкой улыбкой, доставая соль с полки посередине. — Таблетки и вода на столе. Как себя чувствуешь? — Он уже отвернулся вновь, наблюдая, как шипит яичница на сковороде. Тренер Раймона не отвечает долго, рассматривая диван, на котором, судя по сложенному в уголке постельному белью, переночевал Шууя. Голова всё так же отказывается работать, но постепенно память прошлой ночи возвращается восьмибалльным валом. Поток сознания нарушает звон тарелок о деревянную поверхность и вратарь оборачивается, выглядя совершенно обескураженным и виноватым. — Извини за вчерашнее, — он выпивает лекарство и чувствует, как весь его организм наконец просыпается и начинает работать, — я не знаю, что на меня нашло, я… — Эндо, — прерывает его Гоэнджи, смотря исподлобья из-за кружки и делает глоток, чуточку морщась. — Всё хорошо. Твоя реакция абсолютно оправдана. Я бы куда больше удивился, если бы всё осталось так, будто ничего не было. Эндо пронзает зубьями вилки несчастный желток и не может заставить себя посмотреть на друга, даже если тот и говорит, что стыдиться нечего и он поступил правильно. Бывший Император фыркает с усмешкой и сложив вместе руки радостным голосом произносит: — Приятного аппетита! — Ты даже не зол на меня? Разве тебя это не задело? — Он оставляет всякие попытки накормить свой безумно голодный желудок, потому что на сердце неспокойно, а если ему тревожно, то, как бы он ни пытался, он не может есть ни кусочка. — На что мне злиться и обижаться? На правду? — радость мёдом перетекает в светлую печаль и голос становится тише. — Твои слова задели меня, но именно поэтому я чувствую себя окончательно убежденным в том, что жил неправильно до этого и Пятый Сектор был своего рода ужасной ошибкой. Я должен благодарить тебя, а не винить. Понимаешь? — Эндо чувствует, как все физические ощущения возвращаются к нему, но душа перестаёт метаться в муках. Он кивает и налетает на завтрак, отчего Гоэнджи смеётся счастливо и тоже решает продолжать трапезу. «Всё будет хорошо.»