Небо не разменять

      Славе не нравится то, о чём нужно говорить с женой. Бывшей.       Как и не нравилось то, что когда он разучился играть роль примерного семьянина, Лиза недолго думала о том, что же ей делать. Может, и сопротивлялась внезапно нахлынувшей страсти и полузабытой первой любви. Но память и старые раны оказались сильнее надломленного быта супругов Громовых.       Лиза просто не считала себя обязанной держаться за тень их идеального брака. И переезд в Москву, вызванный служебной необходимостью, сделал своё черное дело.       Вячеслав впервые чувствует, что больше не может вернуть свою жену.       Несмотря на то, что ещё недавно ему казалось…       Простит. Скажет, что все хорошо.       И у них всё образуется. Уедут в Питер. Лизка опять засядет дома. Застенчивой любительницей литературной классики, какой и была до момента их переезда в первопрестольную. На рояле играть будет, романы почитывать, подруг в гости звать. Временами учить французский, заодно повышая культурный уровень Славы. И смотреть на него, как раненая птица, нуждающаяся в любви и ласке.       С беззащитностью в голубом взгляде, с которой никогда не смотрела на…       Чёрт его дери! Не нужно помнить о том, на какого эта дрянь глядела с безграничным обожанием и любовью! От расставания, с которым Слава долго и упорно её излечивал, прежде чем встать на одно колено, и предложить ей и руку, и сердце, и дом с видом на озеро…       Зная, что уже однажды она согласилась на это, но обожглась. И вовсе не потому что кто-то был виноват. Сама сказала: так сложились обстоятельства. Он не считал себя виноватым, а она не стала его слушать. А ещё родители были против профессорского сына со странным именем «Космос». Большего Лиза не рассказала, сказав, что теперь живет настоящим. Настоящим! Не глупым воспоминаниями, подтолкнувшими Вячеслава к дороге, на которой он встретил Марьяну Краснопольскую и… не только её.       Он не один виноват! Правда…       Бывшая жена с этим как-то не спорила.       Запрещенный, нахуй, приём!..       Но у него была Краснопольская! Валькирия с тёмными зрачками, волею судьбы оказавшаяся рядом с ним.       Чарам которой Слава не мог и не хотел сопротивляться. Ощущал, что Павлова никогда не сможет побороть своё привычное к нему отношение.       Жить механически. И любить его также монотонно.       Как можно с ним иначе? Его же все любили.       Все?!..       Слава не видел слёз жены. Не видел, как Лиза мучилась, когда узнала про Марьяну. Наблюдал лишь каждый день молчание и волчий взгляд. Иногда он становился серым, колючим.       И это было знаком — не простила.       А однажды увидел черно-белое фото, спрятанное в записной книжке Лизы, и глазам своим не поверил. Привет на сто лет! Тот, о ком гремела вся Москва, и который давно проходил по всем особым папкам известных структур.       На хрен, вашу мать! Таких совпадений не бывает. Разлюбила же?!..       Но надпись на обороте лаконично гласила:       Космос и Лиза. 24 января 1989 года…       И верь тому, что забыла своего профессорского сынка.       Любила! Она же его, мужа своего, любила…       А не этого… Космоса… Холмогорова…       Громов обрадуется, если этот подручный Саши Белого — легенды сводок Московского УгРо, улетит в такие заоблачные галактики, что ни весточки, ни строчки. Но кто же знал, что на изломе Космос и Лиза в очередной раз встретились. Голубоглазая бросилась спасать своего бандита от его же петли. Но они расстались много лет назад… Должны осознавать, что в прошлое билетов нет. Или есть?       Что ж…       Сама рвётся в сказку с плохим концом. Уже никто не остановит. А если и будет слушать предупреждения, то махнет на них рукой.       Вячеслав поздно почувствовал, что теряет её.       С Марьяной было проще. Пусть ослепление прошло. Пустота, правда, осталась. Кромешная.       Глухая. Не для него…       И поэтому странно осознавать, что Лиза сделала выбор не в его пользу.       Почему Москва вселила в неё спящего демона? Почему она съехала в квартиру родителей, не закатив ему… Хотя бы скандала!       К сожалению, Громова больше никто не собирался лечить.       — Ты хоть представляешь, в какой мир ввязываешься? — обязан же Славка предупредить бывшую супружницу, что с ним бы было теплее. Трудности бы когда-нибудь закончились. Он бы преодолел.       — Не твое дело! — только Лиза не считает, что чем-то обязана Славе, который попытался разбить её сердце вдребезги. Но не учёл, что оно давно в трещинах. Не надо лишних движений. Карточный домик посыпался с неимоверной скоростью.       Космос просто появился в нужный момент. Откуда у этого пришельца такое умение Лиза не догадывалась, но первое время искреннее пыталась держать его на расстоянии вытянутой руки. Пусть её больше ничего не держало. Ни муж, который не пытался быть ей верным, стоило переселиться в Москву. Ни родители, которые уже не могли влиять на её судьбу: с того света не возвращаются.       Ведь несколько лет, которые она жила вместе с Славой, почти научили её жить заново. Она не лукавила, когда говорила, что ей хорошо с ним.       Хорошо.       Почему-то большего в ответ на горячие признания Славы произнести было сложно. Однажды признавшись в любви другому мужчине, Лиза не в силах была выдавить из себя ответное признание для мужа.       Ограничивалась ёмким:       — И я тебя…       Так и не призналась. Нужно?       Конечно, в Москве все тайное становится явным. И то, что Слава не будет дожидаться взмаха её ресниц. И то, что Космос окончательно теряет себя, находя смысл существования в белом пакете. Последнее от Пчёлкина узнала. Друзья вообще не были склонны идеализировать Коса, а уж скрыть такую правду от причины его головной боли…       Можно винить себя. Или слушать ночные звонки в одинокую квартиру, где давно не пахло супружеским счастьем, пытаясь через дверь спровадить Космоса домой. Криками, матом, плачем. Не уходил. Говорил, что больше не может, раз приехала. Игнорировать больше не выйдет: Холмогоров не двадцатилетний пацан, которому её папаша-судья указал на место, когда он бросился на Ленинградский вокзал, где-то на ходу теряя ключи от заветного «Линкольна».       Он был готов пережить всё заново, пусть…       Однажды Кос не смирился с её нравом. Ему не нравилась самостоятельность девушки, и он не хотел, чтобы она судила о чём-то не так, как делает это он. А Лиза гордо уходила, когда он начинал кричать и негодовать. Но ради него она была готова многое терпеть. Если бы не проклятая дача Царевых…

Осень восемьдесят девятого. Лиза Громова Павлова тебя ненавидит!

      — Столько лет было моё! Или ты больше не хочешь вспоминать, с чего мы начинали?       — Забудь! Ты сам добился этого…       Слава возвращает на землю. Они уже развелись, но он как будто борется. За то, чего больше нет. За свою правду. Лучше бы думал в момент, когда встретил свою сотрудницу — Марианну или как её там? Фиолетово. Полностью и целиком.       Лиза не может жить во лжи. Больше не может. И впервые за долгие годы выбрала себя, а не мнимую надежду, что рядом с Громовым все образуется. Что она его полюбит.       Он не считал нужным возвращаться домой, а она все больше тонула в собственном космическом мареве. Сначала снова упорно от него уплывая, но вскорости — начиная вороватые встречи. Делая выводы.       И не ищите.       Громов пропадал, черт знает где. Не звонил. Оправдывался трудностью работы. И было бы глупо утверждать, что она о чем-то жалела. Чужие люди. Лиза зря пыталась быть верной, страшась разорвать узы законного брака. Им с Громовым давно душно вместе. От лжи, предательства и немых укоров.       И от её нелюбви…       Послушная любовь жены к мужу? Врут, сволочи. Нарыв всё равно когда-нибудь бы взорвался. Следовало признать это сразу, когда союз, задуманный её покойной матерью, столкнулся с айсбергом по имени. Пусть Лиза и пыталась не замечать, как Слава закрывается от неё, при людях обманывая себя. Убеждая всех, что у них все прекрасно.       Если супруги Громовы жили бы в любви и согласии, то должно быть Кос не подступился к ней. И Слава, не ждавший, что Лиза умеет рубить концы, не будет стоять перед ней, излагая свою правду.       — Чего ещё? — терять всегда страшно. Особенно в том случае, когда думаешь — никуда не денется. Силёнок не хватит. Одна на белом свете.       — Я просил тебя… — Громов уже и не помнит, о чём и когда. Все попытки удержать выходят слабыми. Поздними.       — Приличия соблюдать? И мамке твоей улыбаться? — о том, что свекровь не слишком жаловала невестку, не ведал только глухой и слепой. Хоть легенды слагай. Вот кто должен торжествовать, что её сыночек свободен от удавки.       Свершилось!       — Раньше тебя это не волновало. Скажешь, что нет?       — Спроси у своей новой пассии, ей лучше известно.       — Надо было догадаться, что дружок восстанет, как из черной дыры?       — От тебя ничего не надо, Слава. Ничего!       — Зачем тогда бежишь, Лиза? К чему?       — Скажу по секрету, — она слишком долго играла бесполезную роль любимой, но не любящей жены, — устала. И в своем космическом пространстве лучше, чем в чужой холодной проруби!       — А вытаскивать нюхача из петли? Бегать от пули? — верно её папа предупреждал, к чему это все ведёт. — С бандитом под одной крышей… Мать твою!       — Скажи ему это в лицо!       — Жизнь дороже, чем пуля от твоего первого…       — Ну вот и выяснили, — почти без тени злости проговаривает Павлова, возвращая себе свою правду, — и нам бы не встречаться никогда. Не мучился бы… С холодной куклой!       — Может, — несмело спрашивает Громов, — мне нужна была эта кукла?       — Нет пути обратно, — Лиза может вздохнуть без тяжести в лёгких, — отпусти…       И правда. Кто-то все эти годы жил в своем хрустальном замке. Но он разрушен до основания.       Вячеславу и в голову бы не пришло догонять Елизавету, скрывшуюся за первым поворотом.       Наверное, свободен. И Москва…       Она к месту. Ко времени.

***

      Елизавета комкает в ладони сигарету, ловя первые лучи мартовского солнца. Нет, курить не хочется. Зря стащила. Просто запах нравится.       Мальборо. Неизменные красно-белые. Запах юности.       Именно такие курил её друг Космос Холмогоров, когда они вдвоем сидели вечерами на лавке, жалуясь на этот проклятый и безумный мир. Кос рассказывал, что отец недоволен тем, что он забрал документы из института. Лизка вещала о том, что совершенно не хочет уезжать из Москвы: учёба в Ленинграде её совсем не обрадует. Ей бы школу окончить, а там разберется сама. Мозгов предостаточно.       Мешкая на губах дымок от этих же сигарет, они впервые поцеловались. Не бывает чистой дружбы между мужчиной и женщиной, и летом восемьдесят седьмого года теория была подтверждена. Она любима и любит!       Шуточки про «Космос головного мозга» её одноклассницы могли оставить при себе. С таких высказываний не холодно и не жарко. Можно было бы обрадоваться, что у Лизы все складывается так, как она хотела. Они с Космосом практически не расставались. И в институт она поступила московский — отвоевала свое право. Если бы не опасения родителей, что Космос, не пойдя по стопам отца-академика, не доведет до добра хорошую девочку Лизу. Скрипя зубами, они принимали выбор дочери, понимая, что эту зловредную девчонку, уходящую в себя, когда все идет не так, как ей хочется, трудно перезапустить.       Шанс на покорную дочь Татьяна Анатольевна и Алексей Владимирович используют позже, когда Лиза и Космос расстанутся из-за своих неуступчивых характеров и гордыни. А в восемьдесят седьмом попытки повлиять на Елизавету тщетны, как и то, что Космос и его ближайшие друзья связаны с чем-то противозаконным.       Едва ли это вызывало у Лизы осуждение.       Гораздо сильнее ранила мысль, что он мог убежать от их внезапных проблем. И попытки Космоса доказать, что в ночь на даче Царевых, он был ей верен…       Обнулялись их скандалом после. И решением отца Лизы, отправить её в тот самый Ленинград. Потому что окружение в Москве слишком дурно на неё влияет, а этого сынка Холмогорова только могила исправит. Испугались!       Знали же, что Сашка Белов, обвиняемый в убийстве, друг её Космоса! К чему эти истории приведут? Лиза была настолько раздавлена, что молча согласилась на Ленинград. Хуже не будет. А Космос просто устал подтирать её сопли. Лизе просто никто не нужен.       Правда, Алексей Владимирович не рассчитывал, что первым могила найдет его и жену. Так в девятнадцать Павлова осталась сиротой…       Восемьдесят девятый год забрал у Лизы Космоса.       Девяностый — родителей.       Девяносто второй дал догадаться, что Громов только прикидывается другом. Проходили. Где-то мы это уже видели…       И она азартно бегала на свидания, забывая свои потери. Согласилась выйти замуж. Надо научиться жить, пусть и сил на полет было мало. До поры до времени лодка не давала пробоин, и Лиза наслаждалась спокойствием. Не думая, что Слава совсем не об этом мечтал.       Размечтался!       Девяносто седьмой вернул Лизу в Москву. Отвернул от неё мужа, и упорно вёл к тому, в глаза которого она так боялась смотреть, стоило им случайно увидеться.       В девяносто восьмом Елизавета Алексеевна Павлова снова свободна. Будто бумажка о разводе с гражданином Громовым придала бывалой уверенности, потерянной где-то за рамками девяностых.       А она ей нужна. Как воздух.       Славка предупреждал, что дура она полная. С кем опять связывается? Что их ждёт впереди?       Но кто говорил, что с Космосом Холмогоровым будет легко?       В этот раз Лиза не собиралась загадывать.       Пусть им когда-то сказали: зря полюбили.       Нет уж, судьба. Шах и мат!       — Брось сигарету, сколько раз тебе говорил? — слышит Лиза из-за спины знакомые нравоучения, к которым не собирается прислушиваться.       — Развод — дело серьезное, а я ещё не отошла от баталий.       — Я и не собираюсь с тобой разводиться!       — Правильно, тебе это не светит.       — Могу быть уверен?       — А мы могли быть во многом уверены, вопрос философский!       — Неугомонная!       Космосу ещё сложно поверить, что какой-то из перечня кошмаров его жизни закончился. Он понял это, когда в разобранном состоянии после купания в грязевых ямах Подмосковья, назвал водителю адрес старой квартиры Павловых. И дверь ему открыл не грозный судья по уголовным делам (о мертвых либо никак, либо… не либо), а Лиза, которая… наконец-то не убегала.       И вовсе не потому что получила развод от своего прокурорского прихвостня. Так или иначе, но разведав от Белого, кто вернулся в Москву, Космос знал, что просто так здесь ничего не закончится. Потому что не может!       Ведь он ещё не все он ней выяснил. И не ведал, что с ней, с его девчонкой? Может ли быть хуже, чем у него?       Выяснилось, что и не лучше.       Зачем приехала? Почему при первой встрече готова была бежать от него, как от огня? Прикрываясь муженьком, о похождениях которого знал весь ресторан «Метелица», вся Москва и вся область. Опять же… Спасибо Пчёле. Выручает, когда надо, алкаш!       Ладно. Сам не лучше. В собственной святости Космос Юрьевич не клялся. Пытался жить, если ему дан второй шанс. И небо внесло конкретику в его загнивающее сознание. Ужас охватывал от того, сколько лет прошло.       Мимо!       — Давно меня так не называли.       — Может, перестанешь про свое «давно»?       — Жизнь тебя вообще ничему не учит, Холмогоров!       — Мне глубоко по барабану…       — С тобой бесполезно спорить, да?       — Я не хочу об этом больше думать!       — Не думай… На небо смотри!       — Светло уже, — она совсем не изменилась. Восторженная мечтательница, кто бы иное не говорил. Поэтому-то он и пропал…       Лиза, прижимаясь к теплому мужскому телу спиной, погружается в свое спасительное море. Спокойствие не заменит этого космического водоворота. Жизнь не дает уроков и ей, но главное, пожалуй, она вынесла.       Она никогда не переставала любить Холмогорова.       — Я люблю тебя, Кос!       — Знаю, — кажется, что Космос сломает ей ребра от своей всепланетной привязанности, но теперь Лиза обязана его слушать, — но я люблю тебя больше…       Павловой понадобилась бы машина времени. Повернуть стрелки в обратную, не поддаваясь на чужие уговоры. Думать собственной головой, но подчиняясь сердцу. Ему, как известно, не прикажешь. Многое могло быть иначе. По-другому. Но если они снова вместе, то у них не все ещё потеряно? Пусть для кого-то и они и есть личности, потонувшие в своих противоречиях. Запутавшие других. Без стыда и совести!       Прости, папка!       Мама, извиняй.       Однажды прикинувшись покорной дочкой, она нехило испортила себе жизнь. Когда-то надо выбирать себя.       Надо любить!       — Спасибо, что пришёл, — они бы никогда не сумели оставить друг друга в покое.       — И я не мог иначе, алмазная!       — Иначе у нас не бывает…       Ведь небо не разменять.