bloody gloves; thong

чонгук конечно же уговаривает подождать хотя бы до вечера. у него вообще-то в планах были свечи, арома-масла, приятная расслабляющая музыка и, возможно даже, тёплый шоколад, который бы он медленно слизывал со всех изгибов старшего. но чимин напирает. он буквально скулит и хнычет в чужие подрагивающие от возбуждения губы, пока уверенно перетягивает широкую мужскую ладонь со своей талии на оголенную задницу под длинной футболкой. длинной чонгуковой футболкой. длинной чонгуковой футболкой, которая прикрывает лишь одни беленькие кружевные стринги, полосочку которых он тут же поддевает большим пальцем. боксёр ведь тоже не железный. он мечтал об этом почти два года. и особенно трудно сдерживать себя, когда чимин так томно выдыхает, ощущая крепкую хватку младшего на своей заднице. — сейчас? может.. разрешишь мне подготовить всё? — делает еще одну попытку чонгук, пока чимин потирается пахом о его бедро. футболка чуть задирается, и он пачкает джинсу чонгука каплями предэякулята. блять. он тоже возбуждён. — сейчас.. — шепчет чимин, облизывая пухлые губы, и крепко обхватывая в объятиях напряженную шею. — хочу тебя, чонгук-а. танцор взлетает в воздух, подхваченный крепкими руками в ту же секунду, как последний звук срывается с его языка. младший напористо соединяет их губы, пока в его рот довольно улыбаются, а стройные ноги в желании обвивают талию. маленький чертёнок. путь до кровати еще никогда не был таким сложным и долгим. такая ненужная сейчас ткань футболки мешается под ладонями, пока чонгук собственнически мнёт сочный зад и недовольно шипит, кое-как стягивая её с закусившего пухлую губку старшего. как только чимин касается спиной мягкого матраса, то грациозно отползает к изголовью, отталкиваясь пяточками от скользких простыней. его голова склоняется к плечу, пока он невинным взглядом обводит едва справляющегося с вдохами чонгука, который застыл на противоположной стороне. шестерёнки в башке боксёра натужно скрипят, царапая звенья цепи, и останавливаются. он не способен соображать, когда пак на его собственной постели так трепетно поджимает коленки, чуть раздвинув лодыжки для того, чтобы младший во всей красе видел его аккуратный член, едва прикрытый кружевной тканью, и очертания розоватой дырочки. — холодно без тебя. чонгуку хватает только этих жалобных ноток в голосе и двух взмахов густых ресниц аккуратно подведённых глаз, чтобы механизм в голове скрипнул ржавыми катушками и сорвал шестерёнки к хуям. он хватает раскрасневшегося от возбуждения старшего за стопу и с рыком тянет к себе, чтобы вцепившись за тазобедренные косточки перевернуть на живот, открывая для себя самый потрясающий вид. — ох блять. — он до крови кусает губу, когда наблюдает, как талия прогибается на простынях и аппетитная задница чуть приподнимается вверх, оказываясь еще ближе к лицу чонгука. — котёночек мой. чонгук ползёт влажными от предвкушения ладонями начиная с изгиба под коленками вверх к внутренней части бёдер, и чимин вздрагивает, шумно выдыхая. кожа там до мурашек чувствительная. младший улавливает это и улыбается, медленно склоняясь вниз и проводя кончиком носа между бёдер, отчего пальцы на ногах танцора поджимаются. — чонгук. — пытается остановить чимин, для него непривычно такое внимание от партнера. но в ответ брюнет только кусает левую половинку попы, заставив пака вскрикнуть и тут же зажать рот ладонью. — я люблю тебя. — говорит брюнет, пока разводит мягкие, как облачко, ягодицы и проводит языком по тонкой полосочке стринг между ними. чимин жмурится и у него кружится голова от того, насколько много чувств сейчас захватывают слабое сердечко, они тайфуном сметают весь рассудок, оставляя за собой пустыню, которая пышет жаром. ажурное кружево под языком чонгука промокает насквозь, пока он проталкивает его вместе с кончиком в легко поддающуюся дырочку. он хмурится, растягивая половинки сильнее: — ты что уже подготовил себя? — да, — выдыхает чимин, повернув к нему голову. он скользит губами в ответе по собственному плечу, поза не слишком удобная для разговора. — перед твоим возвращением домой. пускай начало всего прошло не так, как пак себе придумал, учинив истерику и небольшие разборки, но в итоге они все равно с чонгуком в одной постели, а его губы между тонких ног. так что чимин не жалуется. — непослушный, — чонгук слегка шлепает старшего по заднице, отчего та соблазнительно подрагивает. — я мечтал сделать это сам. — в следующий раз. — чимин заводит руку назад, путая пальцы в чужих локонах на макушке, и тянет лицо младшего обратно к своей дырочке. тот только улыбается, прежде, чем облизаться и схватить зубами полосочку кружева стрингов, чтобы не мешала поглубже погружаться в любимого языком. — нетерпеливый. — с усмешкой шепчет чонгук, оставляя влажный поцелуй на сфинктере. — пожалуйста. чонгук, пожалуйста. — севшим голосом просит старший, ощущая, как кончик языка плавно обводит тугой вход. ему ещё никогда не было так приятно, в прошлом ему даже минет не делали, не говоря уже о римминге. чон тут же повинуется, потому что и сам уже едва сдерживает себя от того, чтобы на полную попробовать чимина на вкус. член танцора дёргается, постепенно увеличиваясь в размерах под кусочком прозрачного кружева, когда чонгук без зазрения совести начинает орудовать внутри языком. дырочка поддаётся спустя пару уверенных толчков, и младший ещё больше растягивает её большими пальцами рук, чуть погрузив их внутрь. он раскрывает чимина шире и тот закатывает глаза, пока собственный член начинает истекать смазкой, потому что чонгук не знает жалости. язык с напором вылизывает гладкие стенки, пока огромные ладони то и дело ползают по бёдрам и талии, сминая чимина, как самое податливое тесто. пак поддаётся властным рукам, он подходит им так хорошо, следует каждой немой указке чонгука, прогибаясь и раздвигая коленки на простынях ещё шире. — растяни её для меня, маленький мой. — хрипло просит боксёр и обхватывает чужие тонкие запястья, укладывая небольшие ладошки на покрасневшие от шлепков половинки попы. чимин упирается шеей и грудью в матрас, стараясь держать равновесие, пока раскрывает себя для парня. он тянет ладошками упругие мышцы в стороны, почти разрывая себя пополам, и сходя с ума от того, как же сильно хочется получить чонгука целиком. его язык, губы, пальцы, член, широкую и крепкую грудь. всего чонгука. — еще больше, котёночек. — брюнет коротко чмокает старшего в мошонку, которая даже наполовину не прикрыта кружевом трусиков, а потом просовывает ладонь между его бёдрами и укладывает на горячий пульсирующий член. чимина простреливает током, как только большой палец начинает поглаживать чувствительную головку, он хочет уйти от прикосновения, потому что готов кончить в ту же секунду. но чонгук крепко хватает за бедро свободной рукой, удерживая на месте. — тихо, любовь моя, тихо. — он возвращается лицом к нуждающейся дырочке, накрывая её губами и всасывая в рот. — чонгук! стой.. стой.. я сейчас.. — пальцы старшего совсем ослабли, он едва держит свою попу, пока чонгук полностью нырнул между половинок лицом, прикрыв глаза. он сосёт уже совсем гладенький сфинктер, морщинки которого послушно разгладились от сладкого вылизывания, и изредка игриво цепляет его зубами, из-за чего чимин каждый раз взвизгивает и всё больше опускается животом на простыни. — кончай. — приказывает младший, лишь на секунду оторвавшись от задницы танцора, чтобы одарить её смачным шлепком. язык вновь погружается между горячих стеночек, пока ладонь чонгука почти невесомо поглаживает кружево поверх члена парня, повторяя его узоры и лишь один раз задевая красную набухшую головку. чимина ведёт так сильно, что комната перед глазами начинает вращаться. он кричит что-то неразборчивое и начинает мелко дрожать, когда его накрывает волной оргазменных судорог. чонгук тут же отрывается от такой измученной дырочки и наклоняется к своему парню, ловя его пухлые губы ртом. тот даже не может толком шевелить ими в ответном поцелуе, пока чонгук продолжает надрачивать его член, забравшись рукой под кружево стрингов. он выжимает своего малыша до последней капли, медленно лаская липкой и тёплой ладонью после. и боксёру так нравится это: приоткрытый в оргазме ротик, который он вылизывает языком и кусает так, как ему заблагорассудится; глаза, которые старший так сексуально закатывает, полностью отдавшись моменту и прошибающему насквозь току; сперма, которая порциями орошает его руку в сексуальном кружеве белья; сам чимин, которого потряхивает под его телом, и который начинает шептать «чонгук, чонгук, чонгук», пытаясь вернуть себе дыхание. — тшшш, котёночек, вот так. вот так, я рядом. — младший зацеловывает чужую покрытую лёгкой испариной шею, слизывая капельки пота с его кадыка после первого оргазма. он даёт ему отдохнуть, хотя собственное возбуждение довольно ощутимо давит на ширинку и приносит дискомфорт. чонгук действительно переживает, что плохие воспоминания из прошлого в любой момент могут накрыть чимина с головой. он не хочет, чтобы танцор думал о джуёне, чтобы имя этого ублюдка хотя бы раз мелькнуло в голове старшего. даже мысли об этом заставляют внутреннего зверя чонгука выпустить клыки, звякнув цепью. но пак кажется расслабленным, всё ещё периодически вздрагивающим от оргазма, когда губы чонгука касаются самых чувствительных участков, по типу сосков или запястий. младший медленно покрывает его нежную кожу поцелуями, даже на косточках голеностопа. он хочет зацеловать его всего. небольшие ладони ложатся на широкие мужские плечи, пока тот обводит языком пупок, и чимин чуть сжимает их, утягивая парня к себе. ему нравится, как перекатываются мышцы под его пальцами, как сильно чонгук зависим от него, как жадно сжимает медовые бёдра, пока танцор в новой волне наслаждения кусает его губы. — сними. — сипит пак, дрожащими пальцами пытаясь справиться с его ширинкой. с чужой помощью он избавляет его от джинсов и футболки, оставив короткие боксеры, которые прикрывают налитый кровью член. даже через тонкую ткань пак видит, насколько чонгук на грани. и как он только сдерживается? он облизывает собственные губы цвета спелой вишни после сотни укусов, пока просовывает руку между их телами и едва ощутимо проводит пальцами по толстому стволу в трикотажной ткани. чонгук шумно выдыхает ему в шею, подавшись бёдрами в изящную ладонь. — чимин. — такой большой. — томно шепчет старший, пока лезет указательным пальцем под резинку, оттягивая и наконец освобождая налитую кровью головку наружу. — ты сделаешь мне так хорошо, чонгук-а. такой потрясающий. самый лучший на свете парень. младшего ведёт. чёртов кинк на похвалу. особенно, когда пак растягивает слова так сладко и невинно, будто это совсем не он сейчас трётся гладко выбритым лобком в кружеве стринг о яйца чонгука. — кончишь сейчас для меня? — ладошка быстро скользит в боксёры, обхватывая член у основания и чуть сжимая. — хочу, чтобы ты кончил сейчас, а потом трахнул меня так хорошо, как только сможешь. тёплые пальцы на члене ощущаются неебейше крышесносно, а кольца, которыми усеян почти каждый из них, приятно холодят член, пока так же не нагреваются от естественной смазки и жара плоти. чонгук, не имея ни капли терпения после услышанных слов, просовывает руку между тонкой талией и матрасом, прижимая чимина к себе, чтобы усилить трение. он жадно толкается в ладонь, пока старший жмётся пахом в сетчатой ткани к напряженным яйцам. ухо чимина покрылось конденсатом от сбитого дыхания чонгука, он слизывает капельки влаги с его покрасневшей раковины, пока член пульсирует на грани того, чтобы излиться в профессионально работающую ладонь. — нет-нет. мне на язык. хочу почувствовать твой вкус. — шепчет разнеженный после оргазма блондин, прекращая движения и заставляя рот младшего наполниться слюной. конечно же чонгук изменился с момента встречи с танцором. он стал гораздо менее агрессивным, понимающим, научился слушать и принимать взвешенные решения. но то, от чего никогда не избавится сущность чонгука — это жадность. он должен получить то, чего хочет и неважно, как упорно и тяжело придётся ради этого работать. всё, что он пожелает принадлежит ему. и это нерушимая временем формула. именно поэтому он так молниеносно тянет чимина за бёдра вниз, слыша короткий смешок. паку нравилось то, каким отчаянным младший становился в своих желаниях. это вдохновляло. видеть его самоуверенное милое лицо — вот что приносило чимину гораздо более сильный оргазм, чем любой вид секса. рот чимина оказывается между его бёдер за секунду, чонгук действительно сильный и очередная мысль об этом заставляет миллиарды мурашек пробежать по липкой коже. они встречаются взглядами: чонгуков безумный и чиминов дразнящий. смена общего настроя в их отношениях ещё одна вещь, от которой чимин ловит кайф. они могут быть бесконечно нежными в одну секунду и бесконечно страстными в следующую. пак медленно открывает рот и выставляет длинный язычок, на который тут же с хлюпом опускается твёрдая головка. танцор лежит затылком на матрасе, пока чонгук стоит на коленях, уперевшись ими с двух сторон от шеи в ярких засосах, и чимин раздраженно отбрасывает его ладонь от изнывающего без прикосновений члена, заменяя её своей. он всё сделает сам. он хочет видеть, как чонгук зависит от него еще больше. чимин смотрит снизу вверх в чёрные, как самые страшные закоулки ада, воронки в поглощающих вселенную глазах, пока медленно двигает по члену пальцами, сомкнутыми в кольце. головка приятным грузом лежит на языке, а веки старшего медленно прикрываются, и чонгук готов поклясться, что никогда не видел более развратной картины, чем вот такого вылизанного начисто чимина, который с наслаждением готов принять каждую каплю семени себе в рот. — блять. — выдыхает боксёр, когда пак прокручивает ладонью и задевает кончиком ногтя чувствительный край головки. он хочет, чтобы чимин взял в рот полностью, чтобы так по-блядски пошло втянул свои щёки, а потом давился членом, пока чонгук не решит остановиться и слизать дорожки слёз с его испачканного лица. но в то же время, он не хочет, чтобы чимин двигался. желание видеть его такого готового к любому финалу, такого покорно ждущего, пока чонгук решит отпустить себя, пока дойдёт до края — заставляет зверя внутри истекать слюной на пол камеры темницы, в которой его заперли. тяжелое горячее дыхание вновь возбуждённого чимина, которое обжигает уретру, срывает последний предохранитель. чонгук хватается одной рукой за простыни, почти разрывая их, а второй за светлый пряди на макушке пака, пока тот наконец смыкает губы вокруг головки, чтобы не упустить даже одной капли. чонгук буквально намертво забивает член в расслабленную глотку. он вдалбливается в послушный рот, размазывая сперму по чужим гландам, пока чимин рассекает ногтями кожу его бёдер, толкая в своё горло еще глубже. он хочет быть разрушен чонгуком. а потом снова быть отстроенным его заботливыми руками. — я люблю тебя, люблю, мой маленький. — шепчет чонгук в зацелованные и искусанные губы, едва совладая со своим телом после ошеломительного оргазма. он чувствует, как чимин сглатывает и в улыбке облизывается: — ты признался мне в любви, пока мой рот был забит твоей спермой. такая милая забота. они тихо смеются пару минут, пока вновь не затихают, влюблённо смотря друг другу в глаза и отдаваясь до самого последнего атома. испивая нежность из протянутых золотых сосудов. чонгуку мало, он не может напиться его любовью, его всё еще мучает жажда. они с чимином вместе уже месяц, но всё еще каждую ночь он просыпается в холодном поту и проверяет не пустует ли правая сторона кровати, спит ли чонха в соседней комнате, и стоит ли их с чимином селфи на заставке его телефона. только убедившись в этом, он притягивает мирно спящего блондина в кровати и спокойно присоединяется к нему в стране морфея. поэтому сейчас, вновь и вновь исследуя губами, носом, языком, пальцами каждый участок его тела, он не может заставить себя остановиться. и не хочет. пак понимает его без слов, они говорят глазами. он льнёт к нему, вытянув руки, пока раздвигает ноги шире, и чонгук ласково скользит по чужому прессу вниз к паху. — я сниму. — шепчет чимин, имея в виду липкие от собственной спермы стринги, но чонгук останавливает его ладонь одним движением, целуя костяшки. — нет. — пальцы отодвигают полосочку кружева, которая зажата между округлыми половинками, и медленно входит двумя скользкими от миндальной смазки пальцами в разработанный вход. — тебе безумно идёт. — извращенец. — на выдохе отвечает чимин и краснеет, потому что неконтролируемый стон вырывается из его губ. просто пальцы чонгука невероятно ловкие. почти такие же, как и язык. он растягивает парня с трепетом и заботой, оглаживает стенки, нежно касается комочка простаты, пока чимин едва ли не плачет, насаженный на его фаланги в мольбах добавить ещё и ещё одну. после четвёртого пальца чонгук останавливается и замирает на мгновение, медленно вытаскивая из расслабленного тела один за другим. — нет-нет-нет, не останавливайся. — как в бреду шепчет старший, задыхаясь и перехватывая запястье боксёра, пальцы которого все ещё любовно оглаживают приоткрытый вход. — я сделаю тебе еще приятнее, хён. — урчит чонгук и проводит скользкой от смазки ладонью по своему крепко вставшему члену. пак приоткрывает рот от уважительного обращения, он слышит его впервые. в груди патокой разливается тепло. короткое «хён» действительно согревает бешено колотящееся сердце. когда чонгук входит — медленно, миллиметр за миллиметром — мирок пака сужается до размеров горошины, а потом взрывается, когда лобок чонгука соприкасается с его задницей. — маленький мой, — зовёт брюнет, который то и дело облизывает губы от предвкушения. он оглядывает застывшее, как самая искусная статуя в ватиканских садах, лицо пака, пальцами убирая его длинную чёлку с влажного лба. — ты со мной? всё хорошо? чонгук и сам едва находит в себе силы, чтобы говорить, пока мышцы старшего непроизвольно сжимают его ствол внутри. хочется трахать. безумно и до потери пульса. — двигайся. — кажется, спустя вечность хрипит чимин, а в следующую секунду почти кричит, потому что чонгуку дважды повторять не надо. он выскальзывает из растянутой дырочки, оставив внутри только кончик члена, а потом одним толчком вгоняет его до конца. пака выгибает и ломает под широким телом, которое накрывает его с головой, начиная ритмично толкаться между узких стеночек. чонгук так потрясающе точно попадает по простате каждый раз, что пак, рыдая от наслаждения, молится всем существующим и несуществующим богам, чтобы это никогда не заканчивалось. чтобы крепкий член чонгука всегда творил с ним эти непостижимые разуму вещи. — вот так, гукки, вот так. — слова кусками выпадают из пересохших губ, когда чонгук начинает грубо вбивать его бедрами в кровать, уложив одну подтянутую ножку себе на плечо. чимин превосходно гнётся — это первое, что понял чонгук, почти сложив парня пополам. и он не стесняется этим пользоваться, меняя позу после каждой серии толчков. он усаживает танцора к себе на колени и крепко держит его талию одной рукой, чуть приподняв, чтобы было пространство для размашистых движений. такое положение с глубоко трахающим его членом, заставляет чимина простонать так громко, что это не остаётся в пределах квартиры. чонгук уверен — их слышат все. — только продолжай. умоляю. да. — просит чимин, то откидывая голову назад, то бесконтрольно наклоняя ее к чонгуку, чтобы сорвать короткий поцелуй, который обязательно завершится вскриком после резкого рваного толчка. — сильнее. боже. ты такой потрясающе умелый для меня. так хорошо трахаешь хёна. чонгук чувствует внутри фейерверки, они взрываются в нем яркими вспышками и оседают блестящим конфетти. он старается так, как никогда в жизни, пока в его руках на крупицы распадается чимин. от наслаждения. от боли. от их сладкой смеси. чонгук не понимает, как это происходит, но в какой-то момент его зверь вырывается из темницы. он бежит, царапая когтистыми лапами бетонный пол и оставляя за собой лужи вязкой слюны, в желании овладеть чимином полностью. он хочет навсегда подчинить себе, и крепкие руки отбрасывают охнувшего пака на кровать. одним движением чонгук переворачивает его на живот и разрывает на нем трусики, отбросив куда-то в сторону. взгляд блестит красным. хочется прорычать: «это моя добыча» и унести к себе в лачугу, чтобы больше никогда не выпустить из клетки. такое дикое первобытное желание пожирает чонгука изнутри, когда он смотрит на маниакальный блеск в чужих глазах. хочет ли чимин того же? растраханный вход уже не смыкается до конца, заставляя дырочку судорожно сжиматься вокруг пустоты, и чонгук тут же заполняет её своим членом, навалившись грудью на выгнутую спину. — котёночек. — нечеловеческим голосом рычит младший, заставив член чимина дрогнуть дважды без малейшего прикосновения. а потом начинается то, что еще пару минут казалось чимину нереальным. потому что чонгук не может трахать ещё лучше, ведь так? трахать не может, а выебать из чимина весь воздух с остатками души — очень даже. пак больше не владеет своим телом, когда чонгук берет его вот так без шанса на побег, когда впивается зубами в плечо, когда шепчет настолько грязные и постыдные вещи, что у чимина краснеют даже пятки. когда собственнически шепчет: «мой, ты мой. только мой маленький ангел. никогда и никому» пока размашисто трахает потерявшего связь с реальностью чимина во время того, как худую фигурку безостановочно трясёт от порций стекающей на матрас спермы. — вот так, малыш, сжимай меня. — горячо шепчет чонгук в затылок оглохшему от оргазма старшему, пока двигается внутри уже совсем потеряв контроль. чимин чувствует невесомость. чувствует крепкие руки, которые подымают его обессиленные бёдра. чувствует настолько озверевшие толчки, что тёмная сущность, которую он так тщательно прятал после расставания с джуёном, довольно потягивается после долгого сна. чувствует, как внутри всё заполняется обжигающим теплом и не покидает его, даже когда тело опускают на кровать. в ушах звенит, а веки настолько тяжелые и неподъёмные, будто их наполнили свинцом. где-то лишь эфемерными отголосками он ощущает, как кровать рядом с ним прогибается, как его сгребают в медвежьи объятия и шепчут что-то совсем неразборчивое. чимин в астрале. и здесь так хорошо и легко, что он не собирается отсюда возвращаться. разве что за порцией поцелуев, которые уже начинают покрывать его измученное любовью тело. он не ощущает их так ярко, как должен, только как касания крыльев полевых бабочек. совсем ненавязчиво и ажурно. слух постепенно начинает возвращаться только через долгие минуты, а полная чувствительность только тогда, когда чонгук вновь касается языком красного растраханного входа. — чон. гук. — голос такой слабый, что, кажется, пак хранил обет молчания годами. горло отвыкло от членораздельных звуков. — я переборщил? — осторожно спрашивает младший, напоследок чмокнув попу своего парня и подтягиваясь к чимину вверх. паку хочется рассмеяться ему в лицо, потому что он превратил старшего в чёртов вопиющий беспорядок, а теперь так невинно спрашивает не переборщил ли? чимин даже не может по-человечески сложить слова в предложение. в голове всё ещё вакуум. но он никогда не ощущал такого. то, куда швырнул его чонгук, будто в параллельную реальность, будто в неизученное пространство — в место, что не поддаётся никакому описанию — лишило юношу всего прошлого и будущего, оставив только эту секунду. ту, где чонгук ему улыбается. на лице пака сверкает глупая и уставшая улыбка в ответ. — я не знал, что так бывает. — наконец отвечает чимин, когда на лице боксёра возникает волнение вперемешку с тревогой из-за долгого молчания. — это значит, что ты готов ко второму раунду? — воодушевляется чонгук и его глаза блестят от радости. — это значит. — язык пака перестаёт слушаться, морфей перетягивает его в свои объятия настойчиво и не медля. — что если ты сейчас же не ляжешь и не уснешь до завтра, то твой член будет тебе больше не нужен. на том свете не трахаются. чонгук шумно выдыхает носом из-за короткого смешка, потому что чимина отключает сразу же, как только последний звук срывается с его губ. кажется, он действительно вымотал его, да и сам ощущает небольшую усталость, но глядя на задницу и живот чимина, которые изрисованы подсохшими разводами спермы — шлёпает босыми ногами в ванную. тёплые мокрые полотенца касаются кожи в красно-синеватых отметинах и чимин стонет во сне, пока чонгук вытирает его начисто. он ворочается под тонкой простыней поджимая под себя коленки так, будто ему холодно, и младший тут же тащит из шкафа пуховые одеяла, накрывая ими стройное после изнуряющих тренировок тело. — я люблю тебя. — совсем тихо шепчет чонгук, когда залезает к блондину под мягкое облако пододеяльника. веки медленно опускаются и длинные ресницы бросают тень в свете уличных огней за окном. — я тебя больше. — одними губами отвечает чимин, но брюнет уже не слышит. и, возможно, это действительно правда.