— Ты напросишься скоро, я тебе кричу, — в карих глазах Леры загораются огоньки, бегают бесенята, а руки чешутся схватить Топчай за подол желтого платья, с силой разорвав его. — Что ты сделаешь? Набьёшь, наверное. Потому что это единственное, что ты умеешь делать, да? — Вика улыбается, смотря в глаза Ткаченко и, смеясь, гладит руку Ким, поглядывая исподлобья в сторону Леры.
Кривиться перед ней и мысленно плевать в сторону Топчай стало привычкой. Сначала привычкой перед девочками. Потом и наедине. — Че ты тут трешься? — низко, хрипловато спрашивает Чича, перебирая вещи. — Какое тебе дело до меня? — Топчай сжимает волосы, прижимаясь плечом к стене. Голубые глаза ее глядят в спину Леры, что тут же медленно поворачивает голову, схватив небесные глазки одноклассницы. Рядом нет Бакули и Ким. Рядом нет тех, кто защитит и полезет за неё в драку с соученицей, чьи волосы — крашенные в чёрный. — Завались, — Ткаченко смотрит исподлобья, стараясь задушить Снежку одним взглядом.Хочет убить ее, даже не притрагиваясь. Хочет целовать, не касаясь ее губ своими.
Когда хлопковую футболку хватают тонкие пальцы аккуратных рук Чичи, и она, захватив шорты, поворачивается к Топчай всем телом, та тихо-тихо выдыхает воздух через плотно сжатые зубы. Вика вскидывает бровь, смотря на застывшую с вещами в руках Леру и, отстав от своих волос, прячет руки за спиной.— Лера, наверное, просто подорвала наркотиками свою психику. Прежде чем идти вот в «школу Леди», возможно, надо бы в наркодиспансер заглянуть. Полечиться, — Вика желает кольнуть её по теме, которая очевидно разозлит и заденет кареглазую, улыбаясь в объектив камеры.
Ткаченко кидает вещи на пол, медленно расстегивая первую пуговицу своей голубоватой рубашки. Ее пальцы быстро скользят по гладким пуговицам, а шоколадные глаза, не отрываясь, смотрят в сверкающие голубыми лучами глаза Вики. Когда последняя пуговица оказывается расстёгнутой, Чича стягивает рубашку, с осторожностью вешая её на вешалку.— Я тебе хочу сказать о том, чтобы ты не боялась взрослеть. Это тоже нелегко. Но я верю в то, что у тебя получиться, — голос и слова Топчай кажутся неискренними для всех, но единственный, кто, сказав в очередной раз то, что Вика подлизывающаяся лицемерка, понимая для себя —«это не так», и была Лера.
Вика хочет уйти, дабы не смущать и не смущаться. Но не может. Ноги, вдруг ставшие ватными, не слушаются, а в голове зияет лишь одно кричащее осознание того, что они наедине, а на Ткаченко такой красивый чёрный лифчик с интересными кружевами. От одного представления снимающей и бюстгальтер Леры кислород в гардеробной для Снежки будто кончается, а щёки стремительно заливаются краской. Хочется назвать Леру тупой сукой и показать средний палец. Как же хочется по привычке сказать то, что Ткаченко не может связать и слова, прижимаясь к Ким.«А прижиматься то хочется лишь к тупой малолетке. Не к Ким. Только к сильной и высокой, заботливой и смеющейся от всякой ерунды — Чиче».
Во рту белоснежной Вики резко пересыхает, отчего она болезненно кусает свои губы с почти стертой красной помадой, когда Лера заводит руку за спину, быстро расстегнув лифчик. Нет. Не надо. Не смотри. Но холодные небесные глаза непроизвольно тянутся к нагой груди брюнетки, на секунду позабыв о смущении.— Пока я тут, ее никто не ударит, — говорит Чича, защитив ее в первый раз и, еще не зная то, что не раз вспомнит эти слова, а защищать Вику уже будут другие, а самое главное от кого — от неё же самой.
Руки Топчай, что она сжимает со всей силы за спиной, так и тянутся выбраться, чтобы коснуться мягкой груди Леры. Ткаченко неожиданно ойкает, глухо простонав, отчего сердце Снежки забивается в ещё большем ритме. — Блять, — Чича тянется рукой к лопатке, откинув голову назад. — Вик, посмотри, что там у меня, — тихо просит Ткаченко, выпрямив спину. На дрожащим ногах Снежка отрывает тело от стены, медленно ступая в сторону соученицы. — Тут...какая-то ц-царапка, — собственный голос ей не подчиняется, а вспотевшие руки касаются покрасневшей царапины на лопатке Чичи. Вика нежно, с опаской касается кожи возле неё, погладив бархатистое плечо, но тут же убрав руку, ещё гуще краснеет. — Царапка? — Чича посмеивается и, поправив хвост, резко разворачивается, оглядывая оцепеневшую Точпай. Блондинка мычит что-то невнятное на риторический вопрос Ткаченко, кивнув и, устремив взгляд в потолок, хочет отойти, но продолжает стоять на месте, улавливая до одури приятный запах, исходящий от Леры. Ткаченко улыбается на это, расстегивая ширинку синих брюк и, стаскивая их, открывает вид на свои длинные стройные ножки.— Я уже сожалею, что я тебе в первый день сказала, что тебя никто не ударит, блять, — ещё одно лишнее слово, услышанное из уст Снежки, и она не выдержит, сорвётся. Ударит, желая оставить на лице Вики как можно больше отпечатков того, что ей не стоит нарываться, чтобы блондинка замазывала тональником по утрам то, что получила, ненавидя Чичу ещё больше. «Возненавидь меня, не подпускай к себе ни на минуту, иначе я буду думать о тебе каждую гребаную секунду. Лена и Наташа шепчут на ухо, как в край надоела эта „сучка“. Надо быть на их стороне. Надо соглашаться. Даже если ты чертовски сильно скучаешь по губам этой самой „сучки“».
В глазах Вики точно сверкают звёздочки, а низ живота сводит сладкая судорога возбуждения, отчего Топчай бессознательно сжимает бёдра, на секунду прикрыв глаза. — Я пойду...с-спать, — Снежка хочет говорить внятно и громко, хочет усмехнуться, пошутив и, чувствуя к Чиче только неприязнь, уйти. Но единственное, что Вика чувствует — дикое возбуждение и желание быть прижатой своим телом к голому телу Леры, трогая одноклассницу везде, где ей захочется. — Постой, — в голосе её слышна напущенная самоуверенность, а на лице Чичи так и написано то, что она прекрасно чувствует тянущееся напряжение между ними. — Подойди, ближе, — с вызовом шепчет кареглазая, едва заметно вскинув брови. — Зачем? Обработай эту хрень чем-нибудь, перекисью, там... — тонкое белоснежное запястье обвивает сильная рука Леры, и она замолкает, наблюдая за внезапно оказавшейся слишком близко Чичей. Возбуждённая, доведённая до отчаяния дура — вот кем стала Топчай рядом с раздевшейся почти до гола Лерой. — Топчай, я не забыла, — Чича цедит ее фамилию сквозь плотно сжатую челюсть, а в голосе ее слышно презрение, смешанное с желанием. — И не забуду. Стоит Лере случайно приблизиться к ней ближе, как губы блондинки вмиг впиваются в губы Ткаченко. Так, как Вика давно хотела. Без лишних слов. Без лишних людей.— Вик, если ты такая идеальная: ты умная, ты образованная, начитанная. Шо ты тут делаешь? — где-то внутри неё нарастает агрессия к Топчай, но из головы все никак не выходит тот момент, когда Снежка сжимала ее трясущуюся руку — словно передавая своё тепло и поддержку, а из красных губ слышалось тихое «держись». Недолго помолчав, в грудь Вики утыкалось влажное лицо Ткаченко, и тогда блондинка шептала в ее ухо, со смятением касаясь ее головы, а после проведя рукой по блестящим волосам: «Ты же сильная».
Ладони Чичи суетливо двигаются под кофту Снежки и через один миг — пальцы Леры ощущают нежность её кожи. Младшая обхватывает соученицу за талию, гладя и слегка сжимая, прижимаясь к ней всем своим горячим телом. В нос Топчай теперь отчетливо проникает запах Лериных духов, невероятный запах её тела. Колени Чичи дрожат, а ноги сами собой подкашиваются. Губы ползут вниз, вдоль подбородка, к тонкой шее Вики. Ладони голубоглазой мягко ложатся на плечи одноклассницы, и та слышит, каким громким стало её дыхание. — Нам не стоит этого делать, это не правильно, и не хорошо... — шепчет с жадным придыханием Вика, но сама тянется к очередному поцелую, будто не контролируя себя. — Тебе только что было хорошо, — вновь целует ту в губы, а пальцы её сжимают соски блондинки, гладят контуры, обхватывают и мнут её грудь через кофту, которую она хочет поскорее снять, но неожиданно громкие, слышные из комнаты шаги, заставляют Ткаченко вмиг оторваться от Топчай и, недолго думая, быстро натягивать футболку, которую она так и не надела. Даже не надевая шорты, она уверенно шагает в сторону выхода из гардеробной, но, остановившись на секунду, шепчет, повернув голову лишь в профиль и не смотря в глаза Вики: «Не забуду». Блондинка хочет сказать ей «я тоже», но язык ее не поворачивается и голос не поддаётся, поэтому она молчит, оставляя за собой кричащую тишину. В гардеробную заходит Бакуля. Сонная, еле перебирающая ноги, закутанная в одеяло и по-детски влюблённо улыбающаяся Вике. — Пішли спати, — Бакулина подходит ближе, просит объятий и целует Снежку совсем рядом с губами, вдыхая запах ее волос. «Ира ещё не знает, что ее сердце совсем скоро будет в клочья разбито». Вика бредёт за ней, но все ещё чувствует горячие руки Леры на своем теле, то, как она прижималась к ней, и слышит, как брюнетка шепчет «и не забуду» перед тем, как жадно ответить на её поцелуй.