Пас вслепую

Это Суна тот, кто заканчивает их отношения. Это Суна бросил Мия Ацуму, уже давно не восходящую, а сверкающую ярко на вершине небосклона звезду. Суна — тот, кто говорит: «Мы будем далеко друг от друга и не сможем встречаться. Хочу запомнить только хорошее, а не ссоры, которых станет в сто раз больше». Он помнит этот момент так хорошо. Отчетливо представляет себе запах не до конца выветрившегося парфюма Ацуму — они с братом единственные, кто в их возрасте пользовался чем-то кроме дезодоранта. Если закрывает глаза, видит, как смешно (и немного мило) щека Ацуму впечатывалась в подушку. Такой сонный, такой уязвимый. Чувствует тепло его руки — Суна держал ее крепко. Что бы он ни говорил, каким бы равнодушным ни казался, это было... тяжело. Если постараться, Суна вспоминает солоноватый вкус их последнего поцелуя. Ощущает фантомные жадные прикосновения — конечно, они не могли расстаться, не переспав ещё раз. Последний раз. А потом безумно и до потери дыхания целовали друг друга у двери, пока Суна не решился сделать шаг за порог. Суна словно насмотрелся слишком много фильмов об отношениях на расстоянии, которые никогда не работают. Итог всегда один — главный герой бросает свой интерес, оказавшийся временным, и находит любовь всей жизни. В конце он чаще всего пытается удержать этого человека после собственного же косяка. Например, мчится в аэропорт, чтобы успеть перехватить свою любовь перед рейсом в какой-нибудь Париж. Это так глупо. Для кого изобрели телефоны? И всё же... Суна Ринтаро бросает Мия Ацуму. Суна чувствует себя таким мудрым и опытным. Он умеет читать противников и реагировать быстро, молниеносно — всего одно мгновение нужно, чтобы оказаться в нужном месте, поднять руки и не пропустить мяч. Суна думает, что и сейчас с таким же успехом решил проблему до того, как она успела возникнуть. Но проходит время... И Суна не может забыть Ацуму. Суна ищет его в каждом встречном, вызвавшем короткий интерес. Наглая ухмылка? Неплохо. Самоуверенный выпендреж? Кого-то напоминает, позвольте познакомиться. Ничем не прикрытая грубость и одновременно с этим умение улыбаться открыто и радостно — сойдёт, как вариант. Однажды Суна решается на нечто невообразимое и знакомится с девушкой, только потому что у неё прическа как у Ацуму, цвет волос как у него, а глаза почти правильного оттенка. Вот только толкая ее на кровать, снимая с неё одежду, Суна вдруг понимает — прически и глаз недостаточно. В конце концов, девушки его никогда не интересовали. Суна идёт на компромисс с совестью и трахает ее пальцами, уверенный в том, что делает всё абсолютно не так. По крайней мере, сможет говорить, что был там, делал это — единственная причина, по которой он не уходит сразу. Не то чтобы ему было важно, с какими эмоциями останется эта разочаровавшая незнакомка. Это Суна решил, что им будет тяжело. Учеба и тренировки, сборы, ещё больше тренировок. И теперь они не одна команда. Встречи — слишком короткие и только на товарищеских матчах или турнирах, но и тогда им есть о чем думать. Они не смогли бы. Это просто не сработало бы. Ацуму начал бы трахать всё, что плохо или хорошо лежало. Суна, вероятно, тоже. Хотя бы потому, что спорт и возбуждение идут настолько рука об руку, что любви и не надо. Достаточно короткой вспышки, чтобы всё внутри закоротило, замкнуло, закипело. При этом Суна не хотел изменять. Быть тем, кому изменяют, он тоже не хотел. Даже если речь не про любовь. Даже если это просто ничего не значащий перепих. Они бы ревновали и сводили (сходили) с ума. Потеряли бы связь. Созванивайся сколько угодно, но живя в разных префектурах невозможно быть включенным в жизнь другого человека настолько, насколько хочется. Они бы стали друг для друга обузой. Надоедливым пережитком прошлого. Грузом со школы, от которого надо избавиться. И тогда все их моменты... они бы испарились. Все их разделённые тайные и мягкие улыбки, нарочито едкие смешки, шумные вздохи. Не всегда решительные прикосновения, уверенные вжатия в стены, тысячи пасов — слов, взглядов, вздохов. Суне каждый раз больно вспоминать обо всем этом и не иметь возможности вновь ощутить что-то столь же сильное. Он пытается, но все это не то. Став чемпионом раз, нельзя довольствоваться вторым местом. Поэтому никто не может сравниться с Мия Ацуму. Суна так не хотел превращаться в ревнивого удушающего бойфренда, не хотел быть задушенным Ацуму, что срывается первым. Или так он думает. Именно Суна после столь длительного социального воздержания заходит на страницу Ацуму. Смотрит каждую его фотографию, их набралось не мало. Разумеется, не оставляет ни единого лайка или комментария. Суна думает — ностальгия. Это пройдёт. А потом проверяет всех, кому Ацуму отвечал в комментариях что-то кроме дежурных сообщений для фанатов. Будь то эмодзи сердец или подмигиваний, длинный (больше пары слов) текст или откровенный флирт. Суна заходит на страницу каждого, изучает фотографии и ухмыляется, когда не находит снимков с Ацуму. Значит, это просто очередной Никто. И их очень и очень много. Это занимает несколько дней. Суна тот, кто бросает Ацуму, мастерски делает умудрённый жизнью вид, что так правильно, а потом... скучает. Иногда это чувство так сильно и невыносимо, что он ощущает боль. Это странно, ведь Ацуму всего лишь был его первой любовью и первым парнем, подумаешь. Они есть у многих и ничего — люди встречают вторую и десятую любовь, создают с ними семьи. Ацуму не был идеальным и иногда раздражал. Суна был ещё хуже и вот уж о нем скучать точно не стоило. При редких встречах Суна ведёт себя так, словно все было, но при этом ничего не значило. В хорошем настроении он шутит Ацуму на ухо про его привычки в постели, делает громкие пошлые комментарии, а потом машет рукой и идёт к автобусу своей команды, даже не оборачиваясь. Там он утыкается лбом в стекло и не замечает обратной дороги. Потому что всё, о чем он думает — это длинные ноги, длинные пальцы рук, нелепая яркая челка, иногда слишком злой взгляд, а порой — яркий и счастливый. Просто потому что он занимается любимым делом. Суна даже бровью не ведёт на площадке, а потом хочет откусить себе руки за неутихающее желание прикоснуться. Суна Ринтаро бросил Мия Ацуму, чтобы не быть привязанным и не привязывать его. И Суна тот — кто не может выбросить Ацуму из головы. Это почти смешно, но по большей части всё-таки обидно. Стоило встречаться на расстоянии и возненавидеть друг друга, чтобы потом разорвать отношения нормально. Со злостью и нежеланием повторять. Потому что сейчас... Суна представляет его постоянно. Суна хочет быть с ним. Хочет видеть его. Держать за руку. Целовать. Суна просто хочет Ацуму во всех возможных смыслах и плоскостях. Получается, он сам над собой знатно поиздевался. Разве Суна не знал, как будет лучше? Люди ведь не встречаются долго с теми, с кем начали отношения ещё в школе. Они же не какие-то престарелые парочки, живущие вместе по пятьдесят лет. Держащие друг друга за руки сморщенными руками. Смотрящие тепло. Вместе вспоминающие, как было тогда. В прошлом. Может, они могли бы такими стать. — Кажется, я старею, — говорит себе Суна, признавая что ошибся, что хочет всё вернуть. Почему-то от этого становится поганее и легче одновременно. Может, стоило обойтись без всей этой драмы и разбитых сердец. Или это было нужно. Чтобы понять, как оплошал. То, что он продолжает испытывать тягу к Ацуму не значит, что они действительно смогли бы продолжать встречаться. И всё же, Суна принимает для себя решение. Если он не может отпустить, значит, перестанет пытаться. Логично, что ему просто нужно пойти навстречу. План Суны прост. Он покинул жизнь Ацуму, он же туда и ворвётся. Простой, но эффективный финт — зал громко удивляется и рукоплещет. Счёт двадцать четыре — двадцать пять. Он в шаге от победы. Суна приглашает команду в бар — через несколько дней у них игра, и никто не позволяет себе больше одной-двух кружек пива. Этого Суне достаточно, чтобы чувствовать себя чуть более веселым, чем обычно. И главное, у него есть оправдание на тот случай, если ничего не сработает. Дома Суна заваливается на кровать прямо в одежде и тянется за телефоном. Открывает профиль Ацуму, проверяя десяток новых фотографий и выбирает одну из них. С тренировки. Ацуму вспотевший и заведённый. Он пронзительно смотрит прямо в кадр — очень легко представить этот взгляд на себе. Бывало Ацуму смотрел так и на него. С ярким огнём и ничем неутолимой жаждой к ещё одному пасу, к очередной победе. Суна ложится удобнее, но так, чтобы хорошо смотреться в кадре. Задирает толстовку, расстёгивает джинсы, представляет вместо своих рук ладони Ацуму, которые в прошлом часто оказывались под резинкой трусов Суны. Они тайком дрочили друг другу даже в школе бесчисленное количество раз. Суна слишком хорошо знает прикосновения и почти может их воспроизвести. Ощущается, конечно, не так, но и этого достаточно — ему нужен всего один удачный кадр. Едва приспущенные джинсы и бельё. Не успевший потерять возбужденную и что уж там, красивую форму член (Ацуму всегда нравилось). И пальцы, размазывающие по животу сперму. Неплохо, а? Не искусство, но почти. Суна делает несколько кадров, наспех вытирает руку о джинсы и выбирает лучший из снимков. Он не хочет прерываться, чтобы не передумать, поэтому так и лежит — с задранной одеждой и спермой на животе. Фотографии члена это неэтично и отвратительно, но Ацуму видел его много-много раз, поэтому вряд ли будет против. Может быть, Суна и не узнает. Вдруг Ацуму заблокировал его. Или даже не удостоит своим вниманием новое сообщение. Он может подумать, что Суна ошибся. Если что, Суна будет на этом настаивать. А пока он отправляет фотографию Ацуму — просто снимок, никакого лишнего текста. Ни одного намёка. Затем поспешно отключает звук и бросает телефон на тумбу экраном вниз. Суна надеется, что Ацуму спит и не увидит. И боится, что увидев, Ацуму решит его проигнорировать. Может, стоило бы позвонить и начать издалека. Но между ними и так десятки километров. Дальше уже некуда. Суна стягивает с себя одежду, вытирается ею и ложится спать прямо так. Кажется, он выпил чуть больше, чем следовало, и двигаться с места ему совсем не хочется. Утром Суна первым делом берет в руки телефон и видит оповещения о почти двадцати непрочитанных сообщениях. Все они от одного человека. Суна довольно хмыкает, убирает телефон под подушку и, повернувшись на другой бок, решает подремать ещё немного. Мия Ацуму не менял номер, не блокировал Суну, и готов ответить ему даже в два часа ночи. Приятно знать.