Не верь говорящему дракону

      Рома лежал на мягкой перьевой подстилке и вслушивался в зычный голос, раздававшийся откуда-то далеко сверху и эхом отскакивающий от стен. Перья не давали холодному льду касаться тонких юношеских конечностей, а пурпурные лампы освещали громадный зал. Ресницы, покрытые легким слоем инея, подрагивали от напряжения, а худые пальцы теребили одно крупное перо в районе левого бедра. Лефтарион рассказывал все свои истории не спеша, с расстановкой и паузами, вовремя нагнетая и наоборот, смягчая обстановку вокруг. Рома дрожал, не скрывая этого и не стараясь укрыться. Дракон не любил, когда Рома проявлял своеволие в его жилище. А Рома не любил возрождаться.       Рассказ закончился, и Лефтарион склонил свою массивную голову в сторону юноши, плавно укладывая ее на остатки перьев. Горячее драконье дыхание опалило лицо. Рома смог выдохнуть и хотя бы немного погреться. От перепада температур тело содрогнулось.       — Ты забавный, — рептилия ощерилась в подобие кривой улыбки, — Сейчас ты даже лучше, чем в нашу первую встречу.       — Это было всего несколько недель назад, — Рома эту фразу прошептал сам для себя, но дракон все равно услышал и придвинул голову ближе.       — Ты ошибаешься, — тон его вновь сменился на грубый и властный, — Дитя, я вижу тебя не в первый и далеко не в последний раз. Тебе нужно слушаться старших и мудрых, а ты все никак это не примешь. Я все жду, когда ты поумнеешь, но ты раз за разом только разочаровываешь меня. А потому сейчас лежишь здесь и слушаешь мои надоедливые речи. Твой дух авантюризма гаснет у меня на глазах, и это забавляет.       Он замолчал на полминуты, высверливая в Роме дыру своим леденящим взглядом. Молчал и тяжело дышал. А потом вдруг приказал:       — Встань и положи все свои вещи. Одежду, рюкзак и оружие. Кольца и талисманы, все должно быть оставлено здесь.       Рома нервно сглотнул, чувствуя, как стынет кровь в жилах в предчувствии чего-то нехорошего. Каждая встреча с Лефтарионом была словно игра в казино, когда не знаешь, одарят ли тебя божественным благословением или жестоко покарают за любую провинность. Непослушные пальцы едва могли стаскивать вещь за вещью, пока Рома вдруг не остался ни с чем.       — Молодец, — дракон глухо засмеялся, с пещерных сводов посыпались камни, и юноша едва успел увернуться от одного такого, — Такой ты нравишься мне куда больше. Беззащитный. Обнаженный перед лицом смертельной опасности. Человек, которого страшит одно присутствие здесь подобного мне. Твой страх подпитывает меня изнутри. А ведь я и не хочу тебе зла, каждой твоей смертью я лишь закаляю тебя. Смог ли бы ты спуститься в недра земли, если бы я не воспитывал тебя? Одолеть других драконов? Уничтожить хозяина Края и властелина Бездны? Без меня ты ничтожен. Ты ничто. Я ценю твои старания, и лишь поэтому ты стоишь не на голом льду. Я люблю тебя всей своей драконьей сущностью, и поэтому мы встретимся еще не один раз. Но не зазнавайся, Дитя. Твоя дружба со мной длится лишь до тех пор, пока я этого хочу. А сейчас я хочу немного большего…       Лефтарион вдруг выпрямился во весь свой гигантский рост, отчего воздух вокруг зазвенел и загрохотал, и подался вперед, так, что его морда оказалась в метре от Ромы, замерзшего донельзя и напуганного до икоты. Каждая чешуйка дракона была размером с человеческую ладонь, каждый его выдох сбивал юношу с ног и заставлял сердце уходить в пятки.       — Я хочу чувствовать твой страх сильнее, — дракон наклонился еще ближе, ледяными чешуями касаясь бледной кожи, царапая гладкий мрамор Роминого живота и всеми фибрами поглощая чужое неровное сердцебиение. От боли Рома вздрогнул, но не издал ни звука, и Лефтарион презрительно сощурил глаза.       — Недостаточно. Я хочу слышать твою боль. Хочу ощущать твой тремор и видеть, как слезы страха скатываются по твоим щекам, — существо вдруг оскалилось, демонстрируя Роме несколько рядов белых, как иней, клыков. Каждый смог бы с завидной легкостью перерезать ему глотку, но вместо этого из чудовищной пасти вынырнул гладкий и тонкий язык. Покрытый липкой слюной, язык дернулся и проскользнул по свежим царапинам, слизывая алую кровь. Лефтарион облизывал Рому, словно свое излюбленное лакомство, заставляя вздрагивать все чаще и тихо мычать едва различимые проклятья. Костяшки сжатых кулаков побелели, разум постепенно уступал тому, что ощущало тело, и из хлипкой груди исторгся сдавленный, совсем отчаянный стон, означавший, в лучшем случае, отвращение. Дракон остановился, закрыв рот и даже немного улыбаясь. Косо, по-драконьи, он улыбался своей победе.       Рома чувствовал себя поверженным. Униженным и обездоленным. Но для Лефтариона это было лишь началом.       — Я хочу показать тебе кое-что, — Лефтарион выпрямился, неуклюже задевая свод пещеры рогами, — Раньше я не мог доверять тебе настолько, но сейчас я уверен, что ты под полным моим контролем.       Юноша устало задрал голову, чтобы видеть, что происходит с драконом. А происходило что-то ужасное. Голубое свечение в секунду окутало тело Лефтариона, скрывая гигантские лапы, перепончатые крылья и, наконец, голову, пространство засияло, оставляя только размытый силуэт ящерицы-переростка. Пару мгновений ничего не происходило, а затем сияние рассеялось так же быстро, как и появилось. Рома опустил голову, уже надеясь, что Лефтарион просто-напросто исчез, но тут же испуганно отшатнулся. В нескольких сантиметрах от его лица появилось чужое — бледное, передернутое легкой пеленой волнения, с густыми голубыми бровями и ресницами. Пожалуй, Рома мог ожидать чего угодно, но только не того, что Лефтарион вдруг станет человеком, высоким мужчиной, точно на целую голову выше юноши, одетого только по пояс. Да и назвать одеждой это было тяжело, что-то вроде тонкой шелковой ткани, обернутой вокруг бедер и затянутой ярким голубым поясом.       — Я знал, что ты будешь удивлен, — голос Лефтариона изменениям не подвергся, но теперь звучал так близко и ясно, что каждое слово будто бы раздавалось само в Роминой голове. Юноша видел многое, магию, сказочных существ, чудовищ Бездны и Нижнего Мира, но ни разу ему не доводилось видеть, как кто-то совершенно далекий от мира людей вдруг становился таким человечным. Рога Лефтариона остались при нем, эффектно сияя чуть выше лба и создавая причудливую композицию с длинными, почти до самого пола, голубыми волосами. Глаза тоже доверия не вызывали, зрачки все так же хищно бегали по ярко-синей радужке, совсем по-драконьи сужаясь и расширяясь. Но, впрочем, если бы когда-нибудь Рома и допустил бы мысль о Лефтарионе в теле человека — именно так он бы и выглядел.       — Но все же, я рад, что пугаю тебя только больше, — он развернулся, демонстрируя широкую спину и самое главное — выбивающийся из-под накидки хвост, — Ха-ха, — мужчина поднял руки и провел ладонями по гладким рогам, — Наверное, тебе интересно, откуда у меня это тело?       Рома кивнул, хотя Лефтарион все равно не увидел его жеста. Он просто продолжил, не требуя ответа на вопрос.       — Получил в подарок, — засмеявшись, дракон вновь встал к юноше лицом, опаляя дыханием ресницы и до конца растворяя иней на них, — От ордена. За превосходную службу. Ну, Горбатик наверняка уже не раз говорил тебе… Но ты… Ха… Не слушал. Глупый мальчишка.       Рома поднял голову, стараясь смотреть Лефтариону в глаза. В них отражался он сам. Исцарапанный и напуганный, жалкий до безобразия. Мысль о том, что ему все это время лгали, больно уколола в самое сердце. Если бы у Ромы были крылья, они бы наверняка сейчас трепетали от душераздирающей обиды. Столько раз он погибал, терял все, что у него было, рисковал и сбивался с пути, и все в пустую. Ради того, чтобы сейчас ему смеялись в лицо.       Слова вовсю роились внутри Ромы, немыслимым потоком ругательств пытаясь вырваться из груди, но в осознанную фразу выстроить их не получалось.       — Обидно тебе, да? — Лефтарион наклонился, упираясь руками в свои колени и заглянул прямо в чужие, наполненные немым презрением глаза. Рома вдруг почувствовал, как дракон забирает из него что-то очень важное, а потому отвел взгляд и сильнее сжал кулаки. Хотелось отомстить, отрубить этот мерзкий хвост, скребущий ледяной пол, забрать весь кислород каким-нибудь особенно жестоким заклинанием, но сейчас Рома был совершенно беззащитен. Еще недавно сверкающий громовой меч безжизненным куском стекла возвышался на груде Роминых вещей. Амулеты без хозяина померкли и потускнели. Тяжелый доспех Бездны, вбирающий в себя всю силу здешних магов, теперь был лишь тряпкой для мытья полов.       — Знаешь, я был хорошим слугой для них, — увидев, что Рома явно не намерен просто так делиться своей энергией, Лефтарион решил продолжить повествование, — Я выполнял все их поручения, убивал тех, кого им было нужно, приносил то, что они хотели, да и в общем был замечательнейшим драконом. А вот мой брат подчиняться не любил и никакой защиты от магии не получил. И ты уже знаешь, что с ним стало, так ведь?       Рома промолчал.       — Ну вот. Те, кто хорошо выполняет просьбы демонов, получают все, что захотят. Я, например, получил не просто защиту, но еще и это тело. Не правда ли, оно прекрасно? — дракон положил хвост себе в ладони и поправил перепонку на его кончике, — А ты? Разве не хочешь получить от меня что-то поистине достойное такого воина, как ты?       — Нет, — юноша процедил это сквозь зубы и даже сам испугался своего голоса, впервые за последнее время прорезавшего морозный воздух пещеры.       Лефтарион улыбнулся, теперь уже ровно и красиво, как подобает человеку. От этого жеста Рому передернуло, и он поспешил снова отвернуться.       — Глупое, глупое Дитя. Ты не понимаешь, как же выгодно нам было бы сотрудничать. Я — могущественный дракон, единственный в этом мире знающий язык человеческих рас, и ты — юный авантюрист, готовый на любые, даже самые безбашенные приключения… Я питаю свою силу твоей энергией, твоей болью и твоим гневом, а ты взамен получаешь все, что захочешь… Я не маг, драконом тебя сделать не смогу, но любое оружие, любые доспехи и артефакты, — Лефтарион сел рядом на подстилку, и теперь боковым зрением Рома видел выражение его лица, — Представь только, все, что ты захочешь, я смогу дать тебе все это. Лишь за твои эмоции.       — Мне ничего от тебя не нужно, — юноша сделал два шага назад, едва не наступив босыми ногами на лед. В груди болело.       — Хорошо, — дракон вздохнул, в его глазах промелькнул холод, — Мне же лучше. Раз уж ты хочешь помочь мне безвозмездно, я только рад…       Рома даже сказать ничего не успел, когда Лефтарион одним легким движением хвоста сбил его с ног и злостно захохотал. Из мудрого и сильного, дракон превратился в настоящего монстра. Его человечность обманывала и завлекала, и, наверняка, именно поэтому он попросил у демонов человеческое тело. Но человеческую сущность ему не получить никогда.       Больно ударившись затылком, юноша зашипел и тут же попытался встать, но Лефтарион схватил его за лодыжку, притягивая к себе. Ладони беспомощно заскользили по гладкому полу, у Ромы не было ни единого шанса уцепиться за что-нибудь, так что он только с силой ударил дракона другой ногой в грудь, стараясь воспользоваться хоть секундой его замешательства и схватить меч. Но тщетно. Секунды не хватило, и в следующее мгновение Рома еще раз ударился головой об лед, Лефтарион вновь использовал хвост, обвивая им чужие ноги. В глазах потемнело, от удара заложило уши. Страх сменился отчаянием, так что Рома уже бездумно бил ногами в сторону обидчика, иногда попадая, а иногда нет.       — Успокойся, — мужчина с легкостью смог уложить тело юноши на то, что осталось от плотного слоя перьев и состроил грустную рожицу, — Я не хочу, чтобы ты отправился на перерождение. Видишь, сколько там твоих вещей? — он указал кончиком хвоста в сторону брони и оружия, — Чем хуже прислуга себя ведет, тем хуже наказания. Я бы оценил твое поведение на два из десяти, поэтому смотри, — он вытянул хвост и толкнул грозовой меч в сторону. Меч пролетел несколько метров вниз, к месту, где обычно сидел Лефтарион в теле дракона, ударился об лампу и со звоном раскололся в стеклянную крошку. Рома испуганно замер, опасаясь, что и с ним могут поступить так же, но Лефтарион продолжил:       — Какая жалость, теперь этот меч из крови грозовой виверны превратился в мусор, — он опустился ближе к Роме, запуская ладонь в его волосы и хищно улыбаясь, — Но еще не поздно согласиться на мое предложение. Тогда я подарю тебе лучший меч, что смогу найти. Ну что?       Рома не издал ни звука. Скорбь по утраченному мечу была обоснованной — сегодня это было единственное оружие, что он с собой взял. Из последних сил юноша вывернулся из-под тела дракона и рванул к выходу, но в очередной раз был сбит с ног. К счастью, с горем пополам равновесие удалось удержать, Рому отбросило к ближайшему ледяному выступу, за который он в отчаянии зацепился. Но это было ошибкой. Рома понял это, когда массивное тело Лефтариона прижало его к ледяной поверхности.       — Ты все еще наивно полагаешь, что можешь сбежать… — дракон говорил это прямо в ухо Роме, с наигранной досадой протягивая каждое слово, — Любой на твоем месте уже сто раз согласился бы. Но раз ты такой упрямый, придется попробовать другие методы…       Внезапно драконий язык вновь оказался на теле Ромы, сначала на шее, вызывая невольный глухой стон, затем на спине и спускался все ниже достаточно стремительно для того, чтобы юношу накрыла паника. Ладони заскребли по ледяной поверхности, Рома еще раз попробовал вырваться, но хвост уже занял свою привычную позицию на его лодыжках. Сердце ушло в пятки, когда язык Лефтариона прошелся между ягодиц, болезненно проникая внутрь. С этой секунды юношу словно парализовало, он сжался в единый комок нервов и попытался даже дышать через раз, чтобы дракон не злился. За те минуты, пока чужой язык бесцеремонно изучал каждый сантиметр нежной кожи, Рома успел несколько тысяч раз проклясть тот день, когда связался с этим существом. Язык, лицо, ладони — все это было горячим, как у человека, а вот хвост и рога, иногда задевающие спину юноши, были совсем ледяными, не сильно отличаясь от льда в ладонях. Обнаженное тело всей передней стороной было прижато к ледовому монолиту, заставляя мелко дрожать и вытягивать пальцы в попытках хоть на немного отодвинуться. И Лефтарион это почувствовал.       — Холодно тебе, да? А я предупреждал — чем лучше себя ведешь, тем больше получаешь, — грубые пальцы скользнули промеж Роминых ног, больно сжимая бедра и оставляя красноватые следы, — Как ты вел себя?       Рома стиснул зубы от обиды и страха, на всякий случай даже зажмурившись. Ощущение, когда из тебя вытягивают энергию, не сравнится ни с чем. Словно кто-то заставил тебя проглотить леску и теперь тянет с другой стороны. Совсем не со стороны рта.       — Я жду твоего ответа, — дракон даже немного зарычал на этой фразе, во всей красе показывая свое хищное обличие, — И я не просто жду, я еще и с каждой секундой этого ожидания уменьшаю твои шансы на то, чтобы уйти отсюда простым перерождением.       Последней фразы юноша не понял. Но то, что он понял точно — открывать глаза нельзя. И говорить нельзя. Лефтарион каждый шаг считает за слабость. А в его глазах Рома и так был слабым, потерявшим свой лучший меч, голым и обездвиженным, похабно прогнутым в спине и совершенно нежелающим завершить конфликт мирно. Любой человек, будь он на месте Ромы, уже давно бы зарыдал от отчаяния.       — Хорошо, — мужчина ослабил хватку хвоста, так что на секунду Рома даже подумал, что опасность отступила, но его тут же осадили, когда мускулистый и немного скользкий отросток с перепонкой на конце схватил ладони, заботливо сведенные вместе Лефтарионом, — Помни мои слова о том, что ты сам виноват. Это так и есть. Хотя слезы твои мне только на руку.       Дракон опустился на колени, длины его хвоста, на удивление, хватало, и просунул одну ногу промеж ступней Ромы, разводя его колени и заставляя прогнуться сильнее. Чувствовал себя юноша просто отвратительно. Страх душил и сковывал, и что самое ужасное — этот страх нельзя было выдавать. Рома еще не знал, для чего Лефтариону эмоции других людей, но уже понимал, что если он так просто ими поделится — случится что-то непоправимое. А потому смиренно терпел, когда ошалевший полудракон возле его ног закончит развлекаться поочередным введением в Ромин задний проход пары своих широких длинных пальцев. С такими манипуляциями юноша очень быстро поменял свое мнение насчет худшего чувства в мире и уже был готов согласиться на обмен, когда Лефтарион встал и вжался тазом в худые бедра заложника. Рома тут же ощутил, что шелковый балахон был оставлен где-то на полу вместе со злосчастным пояском и даже интуитивно охнул от прилива тепла в той области.       — Клянусь, это твой последний шанс согласиться, — мужчина выгнулся и вдавил Рому в монолит жестче, так, что тазовые кости юноши болезненно хрустнули. Лефтарион рассказывал, что в мире, наполненном магией, сломать или повредить какую-то часть тела невероятно тяжело. Наверняка, если бы не магия, эти кости уже давно превратились бы в кокосовую стружку.       Сейчас Рома был несказанно рад тому, что лица Лефтариона он не видит, как и всего происходящего там, сзади. Сердце стучало так, словно готово было вырваться из груди, ног и рук юноша не чувствовал, голова от множества ударов просто раскалывалась. Единственное, что еще чувствовало ослабевшее тело — как дракон дразнится, болезненно надавливая на сокровенное место. То, что в теории должно было быть приятным, приносило лишь адскую боль. Чудовищную, похожую на ту, что возникает при четвертовании. Рому, конечно, никогда не четвертовали, но сейчас ему было слишком плохо, чтобы трезво сравнивать эти болевые ощущения. Когда Лефтарион, наконец, исполнил задуманное, Рома вскрикнул и тут же попытался прикрыть рот ладонью. На удивление, удалось это сделать, дракон больше не держал его руки, он был слишком увлечен худощавыми бедрами и едва различимой на фоне общей худобы задницей. От осознания сделалось так мерзко, что к горлу подкатил рвотный позыв. Рома не хочет, чтобы им пользовались, Рома не желает быть игрушкой в чьих-то руках, но выбора нет. Нет и мира вокруг, который периодически гаснет, когда Лефтарион движется совсем слабо или вовсе занят другими частями Роминого тела, а как только возобновляет фрикции — возвращается мир, возвращается непосильным грузом боль, от нее хочется выть и рыдать в колени, но Рома терпит. Вспоминает о том, с кем Лефтарион связан. Вспоминает предупреждения Горбатика. Говорящим драконам нельзя верить.       Рома никогда и не задумывался о говорящих драконах всерьез, чтобы действительно размышлять, можно ли им верить или все же не стоит. Наверное, в выборе между странным существом, говорящим загадками и исчезающим в самые неподходящие моменты, и вполне нормальным драконом, тем более говорящим, говорящим ясно и без прикрас — выбор был очевиден, и сделан далеко не в сторону Горбатика. И с каждым стоном, невольно рвущимся сквозь сжатые ладони, в разуме Ромы отпечатывалось все сильнее: «Нельзя верить говорящим драконам».       — Знаешь, Ромочка, мои друзья будут рады твоей энергии, — дракон впервые за столько времени назвал юношу по имени и лишь поэтому он смог собрать оставшиеся силы и вслушиваться в речь, — Я думал, получится лучше — ты согласишься, я подпитаю запасы, подарю тебе какую-нибудь безделушку из металла… Ну действительно, кому сейчас нужны мечи и балдахины, едва заряженные первородной энергией? Другое дело твоя… Очень чистая, за это можно только похвалить… — Лефтарион говорил медленно, подстраиваясь под свои же толчки и протягивая слова, — Эта энергия не из этого мира, а потому очень ценится в том высшем свете, где я несу службу. Мы могли бы стать поддержкой друг для друга, но ты выбрал иной путь. А я до сих пор не продал тебя в энергетическое рабство лишь потому, что действительно люблю тебя, Дитя. Сейчас я чувствую твою сущность. То, что люди, наверное, называют душой. Ты подумаешь, что я глуп, а слова мои — чушь, но это именно так… Мне тебя совершенно искренне жаль.       Дракон вдруг отстранился, и его член с характерным звуком выскользнул из Роминого тела. Долгожданное облегчение захлестнуло Рому так сильно, что он упал на колени, уже не заботясь о руках и ногах, ведь никакой чувствительности в них не было. От боли свело тело, а затем его стошнило куда-то на полированный лед. Лефтарион брезгливо одернул хвост и совсем отошел, с долей глумления наблюдая за хаотичными попытками юноши привести себя в порядок и хотя бы подняться на ноги.       — Ты свободен. Ровно до следующей нашей встречи. Я получил все, что мне требовалось, а ты слишком истощен, чтобы добирать про запас. Забирай свои вещи и уходи.       Он развернулся, Рома видел это боковым зрением, а затем вышел из пещеры, демонстративно медленно переставляя ноги. В рассветных бликах мелькнула тень громадных крыльев, и дракон скрылся за горизонтом. Ад кончился.       Рома думал об этом, когда с трудом натягивал доспехи, когда со слезами на глазах перебирал осколки меча, когда лежал на ошметках перьев, в поисках сил на путь домой. Физические раны затягивались в сотни, а то и тысячи раз быстрее душевных. И эта душевная боль осела глубоко внутри, даже когда тело болеть перестало. Даже когда Рома уже сидел в своем доме, на своем деревянном полу. Когда достал свой лучший меч и долго гладил холодную кристальную поверхность.       В конце концов Рома встал, стремительно выбегая во двор. Тихо. На улице ни души, не считая его собственной личной драконихи. Седло съехало с ее спины, широкие ноздри раздувались от тяжелого дыхания. На негнущихся ногах юноша подошел к ящерице, легонько поглаживая ее по носу и воздушными движениями стянул с драконихи это седло, а после, набрав в легкие побольше воздуха, снял и клеймо, обозначающее принадлежность этого дракона Роме. Его девочка открыла глаза, почувствовав хозяина, сомнительно обвела его взглядом и вдруг взлетела, со свистом взмахивая крыльями. Пару секунд ее еще было слышно, но после лес вновь затих. Рома впервые вздохнул спокойно и, словно мантру, еще раз мысленно повторил наставление Горбатика: «Не верь говорящим драконам».