Bad Habit

      Я чист уже полторы недели, ну, во всяком случае, никакого «черного»; только план, спиды и экстази. Тестостерон, дремлющий все это время в героиновой апатии, ударил мне в голову в этом задрипанном клубе у черта на куличках. Я хочу трахаться, а Тони… Хороший вопрос.       Тони никогда не употреблял что-то крепче травки, и странно, что при таком раскладе он вообще тусовался с торчками вроде нас. Но он сидел на другой наркоте, которая во всем мире считалась легальной и даже вызывала всеобщее одобрение. Спорт. Он был хороший спортсмен, играл в футбол, бейсбол, просто любил потягать железо. Иногда я приходил к нему взять парочку кассет с тупыми боевиками, чтобы позалипать в них во время своего трипа, и потом не возвращал. Тони был хорошим другом, а может просто дураком, потому что ни разу мне о них не напомнил.       С пару недель назад он ныл мне о том, как поссорился со своей подружкой. Я не воспринял это всерьез, потому что тогда во мне сидел героин, и я с трудом мог представить, как можно переживать о чем-то, кроме невозможности достать еще. К тому же, Тони и Клэр постоянно срались по поводу и без — слишком он прямолинейный, таков его удел, — все к этому давно уже привыкли. Кто ж знал, что так получится. Я и не верил, что они серьезно, пока эта поддатая бестолочь не позвонила мне посреди ночи. Обычно Тони, как пройдет время, всегда снова стелился перед Клэр, ночевал под дверью ее дома, слезно умолял вернуться к нему, но на этот раз привычный сценарий был нарушен.       Мне бы тоже не помешало развеяться, а то я уж забыл, как пользоваться этой штукой, что у меня между ног. Я окинул взглядом полупустой зал. Кто-то зажимался у столиков, обмениваясь слюной, какой-то додик клеился к цыпе, которая ему (да и мне) явно была не по зубам и собиралась уходить, компания пьяных подружек неуклюже дергалась посреди танцпола. Я косо глянул на Тони. Он выглядел расстроенным, и мне от этого стало не по себе. — Чувак, ну ты чего! Ты же сам меня позвал, — я слабо двинул ему в плечо.       Пару секунд он залипал в никуда, прямо как я в своих героиновых странствиях, а потом вдруг резко двинул к бару: — Все окей, Лэс, просто нужно догнаться.       Я ненавидел свое чертово имя, и даже зубы оскалил, когда этот набор звуков, заглушаемый музыкой, все-таки донесся до моего слуха. «Лэс» от Лэсли, как какая-то школьница-ботанша, хранящая себя для одного единственного. Да уж, мои родители те еще мудаки, но их и так настигло нехуевое наказание в виде сына-наркоши.       Все друзья звали меня Фоксом за цвет волос. Я готов был даже смириться с насмешливо-приторным Фокси, но стоит заслышать родное имя, кровь сразу ударяла в голову. — Пошел ты нахуй, чел, — я огрызнулся и выхватил из рук Тони кружку лагера, которую он только-только готовился поднести ко рту.       Пиво тот час же выплеснулось через край, забрызгав его светлую футболку, синие «левисы», даже на кеды немного попало.       Я не ожидал такого исхода, но теперь едва сдерживал смех. У Тони было такое лицо, это нужно видеть! Парень он крепкий, и вполне мог мне вмазать, но мы оба знали, что не в его правилах пиздить своих корешей. Тони только бессильно сжал кулаки, вена под кожей на его лбу смешно подрагивала, будто живой червяк. — Дай сюда, рыжая манда, — теперь уже он вырвал у меня кружку. Даже если он хотел отомстить, ему это не удалось, потому что пива теперь было недостаточно, чтобы оно так легко расплескалось.       Надо признать, я даже немного напрягся, когда увидел его в стойке, но теперь позволил себе рассмеяться. Тони влил в себя топлива и тоже улыбнулся. Прямо-таки блядская идиллия.       Примерно пинту спустя я потащил свое бренное тело в толчок. Лицо немного горело, а в голове пульсировала одна безрадостная мысль. Я знал, зачем Тони обратился ко мне, и это чертовски пугало. «Я ведь взрослый человек, могу за себя отвечать. Я хочу попробовать».       Одной рукой я держал член, а другой сигарету. Да уж, лучшее место для раздумий.       Он знал, что я был в завязке, но знал и то, что мне не составит труда достать. Мне нравился Тони, и я не хотел, чтобы он ввязался в это грязное дело, хотя если б ввязывался, то тут он сделал правильный выбор — я не стал бы его наебывать и подсовывать дрянь. Мы же кореша.       Секс ведь тоже неплохой наркотик, поэтому мы и пришли в этот сраный гадюшник, но Тони не выглядит счастливым, совсем, блять, не выглядит. Очередная торчковая дилемма.       Когда я думаю о Тони, держа свой член, он подрагивает и медленно наполняется кровью. Гребаное воздержание, гребаный Тони. Гребанные тупые боевики с Ван Даммом и Норрисом. Гребаный героин. Гребаный Лэсли, мать его, Джонсон.

***

      Опиумные свечи были единственным, что я засовывал себе в задницу, но член Тони не казался таким уж плохим вариантом, особенно сейчас. Другое дело, что Тони никогда не стал бы марать свой член о мою задницу. Наличные у меня были строго ограничены и только для «этих» дел, поэтому презиков у меня не водилось, а он бы и с ними не стал. Я ему сто раз говорил, что проверялся, а он все заладил «торчок, торчок». Чистоплюй сраный.       Но даже чувствовать его язык в своей глотке уже было приятно. Я водил по его широкой спине и охуевал, какая же она крепкая. По сравнению со мной он был настоящим здоровяком.       Я чувствовал хмель и еще что-то, пьянящее меня куда сильнее. Это оно, мое пробудившееся либидо. Я был охуенно твердым, и упирался в его точеный живот, когда он целовал меня, случайно или специально прикусывая губы. Вдруг я ощутил горячее дыхание у своего уха, отчего кожа покрылась мурашками: — Ты не обидишься, если я буду представлять Клэр?       Я даже как-то разозлился от того, что он находит время на разговоры: — Да хоть Авраама, блять, Линкольна!       Тогда он заткнулся и продолжил, сосредоточившись на моей шее. Укусы обжигали кожу, а нежные прикосновения языка тут же снимали воспаление.       Кажется, Тони наконец возбудился, но заниматься мной не очень входило в его планы. Покрывая поцелуями мои шею, плечи и грудь, он дрючил себя, содрогаясь всем телом. Интересно, смог бы он кончить, если бы это делал я? Нет, Тони, так не пойдет. — Эй, погоди.       Он на мгновение прервался, и я, застав его врасплох, притянул к себе, так, что он на меня завалился. Он чувствовал мой член своим животом, а я его. Я положил руку, прижав их к друг дружке, и сладко зажмурился от ощущения приятной пульсации.       Мне было пиздецки хорошо, и я не хотел, чтобы Тони испортил малину своим брюзжанием, но тот, вроде, был не против. Его рука попросту была шире, и он накрыл мою, сам начав ей двигать. На вторую он опирался, чтобы немного нависать, и я все так же чувствовал горячее дыхание у своего лица, но не мог дотянуться до губ. Да, чувствовать его так близко было намного лучше, чем если бы он отвлеченно дрочил сам по себе.       Я не смотрел на Тони, но все равно представлял его крепкое и здоровое тело, без «дорожек», ранок, покрывшихся коркой, синяков. Не то что мое — ссохшееся и серое. Тони повезло родиться белесым, и волосы на теле почти не были видны, что делало его похожим на гладко-выбритых актеров из порно. Гей-порно.       На самом деле я и раньше замечал, какой Тони красивый. Мы все замечали. С этими его белыми-белыми волосами, выгоревшими на солнце, или просто от природы, — такими еще ангелочков рисуют. И зубы у него такие белые-белые, ни у одного из нас нет таких зубов, а губы алые и мягкие, почти без трещинок.       Я попробовал представить, как он берет у меня в рот, но даже в своем возбужденном до предела состоянии понимал, насколько это неправдоподобно.       Будь у меня пизда, я бы принял его во всю длину и не поморщился. Он мог бы стать тем единственным, для кого хранила себя крошка Лэсли. Она — ботанша-девственница с милым личиком, а он капитан школьной команды по футболу. Избитый троп. Но мне приходится довольствоваться тем, что есть, и я даже не очень-то хочу жаловаться.       От этих сраных фантазий о неловком сексе двух противоположностей в инвентарной спортивного зала я быстро кончаю. Сперма хлещет каким-то нескончаемым потоком, пачкая все вокруг: руки, живот, белье. Это все от воздержания и героиновой импотенции.       Тони продолжает пыхтеть надо мной, крепко-крепко зажмурившись. Так, что его гребаная вена на лбу снова вздулась. Ко мне уже подступает отвращение, хочется вырваться и пойти в душ, а не смотреть за тем, как он корчится.       Секунду спустя кажется, что это того не стоило. Кажется, что я не только хуевый сын, но и хуевый друг, и неизвестно, что из этого хуже.       Только сейчас я понимаю, как же хреново быть мужиком. Мне стоило ценить свою «героиню» за то, что она подавляла эти сраные животные инстинкты. Зачем нужен секс, если кайф от ширки раз в двадцать мощнее.       Теперь Тони залупится, если я скажу ему, что не буду помогать с дозой. Какой я буду друг после этого. Но и какой я буду друг, если позволю ему в это встрять.       Уже подсохшая сперма на животе разбавляется новой порцией. Тони сдавил стон и пару секунд еще старался удержать свое тело дрожащей рукой, а после рухнул на постель возле меня.       Я схватил сигареты со столика и в ту же секунду дернул прочь: смывать с себя все дерьмо и размышлять, что мне делать дальше.