у тебя задница пизже

— Ну, что скажешь? Сынмин слишком задумчиво смотрит в экран ноутбука, на котором отображалось какое-то порно в слишком хорошем качестве. Зачем Чан вообще показал ему это? Он и сам не знает. Просто пришёл, поставил ноутбук на колени Сынмина, перед этим выкинув его телефон на край кровати, и включил это. Судя по вопросу, на оценку. — М… Знаешь, — поднимает взгляд на сидящего напротив старшего, — у тебя задница пизже. — У меня что, прости? Чан старается сделать вид, что он вовсе не смутился, даже взгляд не отвёл, но вмиг покрасневшие уши выдали его слишком быстро. — Задница у тебя пизже, говорю, — на лице младшего ни одной эмоции, разве что едва заметная ухмылка. — О, боже, Сынмин, — Бан рассмеялся, — моя задница получает слишком много твоего внимания, не кажется? — Я люблю тебя и твоё тело, конечно же твой зад будет получать моё внимание. Чан снова смеётся и садится ближе к Сынмину, игнорируя им сказанное. Он убирает с чужих колен ноутбук и, спиной облокотившись на спинку кровати, сползает ниже, закидывает ноги на ноги Кима. Тот же свою широкую ладонь укладывает на чужом бедре и поглаживает его внутреннюю сторону через совсем неплотную ткань домашних шорт, не позволяя себе подняться выше. От навалившейся скуки Сынмин осматривает спальню, хоть и знает её вдоль и поперёк. Камера, что лежит на столе, внезапно приковывает к себе внимание, да настолько, что Сынмин не замечает, как Чан двигается ближе и устраивает голову на его плече. Сразу мысли лезут неожиданные, странные, но, блять, такие до жути возбуждающие, что губы самовольно растягиваются в едва заметной улыбке. — Чани, малыш, у меня есть к тебе предложение. — Я могу отказаться? — поднимает голову с плеча Сынмина и следит за его взглядом, — куда ты смотришь? Сынмин слегка, но звонко, шлепает старшего по бедру и под недовольный стон поднимается с кровати. Он поднимает камеру со стола и встречается с недоумевающим взглядом Чана. — Что за предложение? Я не понимаю… Сынмин улыбается хитро и, чёрт возьми, пугающе. Как так можно вообще? Он медленно подходит к кровати и улыбается Чану слишком мило, на что тот неосознанно назад пятится, пока не находит край кровати пальцами. — Хочу снять то, как ты будешь извиваться и стонать подо мной, — садится на кровать и говорит почти шепотом, не разрывая зрительного контакта со старшим, — то, каким громким ты будешь, ведь я знаю, как сделать тебе хорошо. То, как меняется выражение твоего лица, когда моё имя срывается с твоих губ. Ты выглядишь чертовски красиво в такие моменты и, знаешь, — усмехнувшись, всё же отводит взгляд в сторону, — мне даже жаль, что никто, кроме меня, тебя таким не видит. Чан несколько смущённо сглатывает слюну и медленно выдыхает, стараясь скрыть это от Кима. — Сынмин-а, ты хочешь слишком много. — Совсем нет, детка. Я хочу тебя и только тебя. Бан аккуратно забирает камеру из рук младшего и приподнимается на коленях, обвивает руки вокруг его шеи и наклоняется к губам, не касается, лишь шепчет томно: — Тогда расскажи мне о своих желаниях. Чего ты желаешь больше всего на свете? — Ты — моё единственное и самое сильное желание. — Ах, ну что за блядство. Ты такой банальный, Ким Сынмин, — смешок и короткий поцелуй в уголок губ. Щелчок. Чан снимает крышку с объектива и напирает на Сынмина, заставляя его лечь на спину, а сам садится сверху и камеру ставит на тумбу, перед этим еë включив. Ким ладонями сжимает талию старшего и притягивает к себе, заглядывает в тёмные глаза напротив. — Малыш, поцелуй меня. Я не могу терпеть, ты знаешь. Руки Сынмина оказываются на крепких бёдрах и сжимают их, а Чан, улыбнувшись, накрывает его губы и целует медленно, тягуче и до безумства сладко. Ким пальцами зарывается в волосы старшего и сильно их сжимает, оттягивает от себя, вырывая с его губ совсем тихий стон, больше напоминающий скулёж, и заставляя отстраниться. Опустившись ниже, он выдыхает горячо в самую шею, обжигая до самого сердца и зарождая сильнейшее желание сгореть в его руках дотла. — Ты, должно быть, дьявол, — на выдохе стонет Бан и льнёт ближе к любимому, сжимает худи на его плечах и шею вытягивает, позволяя мокрым языком пройтись вдоль неё и оставить несколько лёгких укусов на нежной коже. — Для тебя, детка, я буду кем угодно, — Сынмин за волосы с силой притягивает старшего к себе и целует пухлые губы, кусается пиздецки больно. Свободной рукой забирается под растянутую домашнюю футболку и тёплыми ладонями напряжённую спину медленно поглаживает, прижимая и без того податливого Чана ближе. Он кончиками пальцев проходится по выступающим рёбрам, едва касаясь, когда Чан стонет блаженно, одурманенный лаской, и целует в ответ горячо и неторопливо. Сынмин поднимается, удерживая Чана на своих бёдрах, усаживает его удобнее, а тот выгибается, словно кошка, прижимается и поцелуй углубляет, в чужой рот толкает язык и дышит глубоко и шумно от нехватки кислорода и приятного жжения в груди. Ким опускает руки с широкой спины на живот и поднимает их выше. Подушечками пальцев легко касается сосков и губами ловит судорожный вздох, переходящий в почти неслышный стон. Чан хнычет, лбом уткнувшись в плечо Сынмина, зарывается пальцами в его мягкие волосы, другой рукой сжимает ткань на груди. — Чани, — шепот мурашками по всему телу проходится, заставляя мелко вздрогнуть, — позволь мне позаботиться о тебе. Бан тяжело вдыхает горячий воздух, цепляясь за остатки уже туманного сознания. Возбуждение накрывает тяжелым одеялом и утягивает за собой в тёмный омут без шанса выбраться. — Делай, что хочешь, только не останавливайся, прошу. — Как пожелаешь. Усмехнувшись, Ким стягивает футболку с Бана и целует его за ушком, опускается ниже и мокрую дорожку поцелуев на груди оставляет, когда тот облокачивается на руки, откинувшись назад. Простынь в ладонях сжимает и млеет от чужих ласк, грудь вздымается от частого тяжелого дыхания, но как же ему, блять, охуенно. Он хватается за ворот худи Сынмина и тянет его на себя, впивается в губы голодным поцелуем и слазит с его бëдер. Теперь сверху оказывается Ким. Он нависает над Чаном и, улыбаясь, свои волосы назад зачесывает. — Малышу поиграться захотелось? Чан смеётся и снова притягивает Сынмина за ворот. — Сними с себя это. — Много хочешь. — Эй, нет. Тот смеётся, но надоедающую ткань всё же снимает. — Доволен? — Да, иди сюда. Чан поднимается на локтях и устраивает ладонь на чужой шее, прижимается к горячему телу и любимых губ касается своими, сминает трепетно и нежно, но настойчиво. Он чувствует руки младшего, крепко сжимающие его талию, и одну ногу приподнимает, надавливает через ткань белья и домашних штанов аккуратно на вставший член, сразу губами ловит сдавленный стон. — Блять, убери свои ноги, — сквозь зубы шипит Сынмин, а Чана это только веселит, заводит. Он повторяет действие ещё раз, но грубее, за что получает звонкий шлепок по бедру. С пухлых губ стон покруче порнушных слетает, — Я сказал тебе убрать их. — Сынмин-а… — Чан облизывает свои губы и игриво мажет ими по щеке Кима, подаётся вперёд и аккуратно прикусывает мочку ушка, шепчет, — отшлепай меня. Пиздец блять, приехали. Сынмин усмехается и валит Чана на кровать. Он почти ложится на него, всем телом прижимая к смятым простыням. Их губы снова встречаются в жадном и мокром поцелуе, а ладони по телам друг друга гуляют, изучая, будто впервые. Ким дорожку из поцелуев ведёт от губ к животу, что вызывает у старшего мелкую дрожь и дыхание сбивает. — Какой ты чувствительный, боже. Чан в ответ мычит что-то невнятное, а Сынмин зубами поддевает край его боксеров и тянет вниз, снимая совсем. Он резко переворачивает Чана на бок, спиной к камере. — Я не буду жалеть. Всё ещё хочешь? — Блять, да, пожалуйста, — выстанывает старший и самостоятельно на живот переворачивается, лицом в подушку утыкается и в ладонях её сжимает до побелевших костяшек. — О… Нет, детка, так не пойдёт. Сынмин подушку забирает и совсем её с кровати выкидывает. Наклоняется в чужому уху и по раковине кончиком языка проходится, в то время, как Чан лицо прячет в ладонях. — Я хочу тебя слышать. А теперь согни ноги и поднимись. Бан послушно поднимается и его лицо совсем красным становится от столь смущающей позы. Он даже благодарен становится, что со взглядом младшего не встретится, хотя предпочитает наблюдать за выражением его лица. — Умница. Сынмин устраивается сзади и пальцами, почти не касаясь, проходится от стопы до колена и, немного задержавшись, ведёт выше, до ягодицы. — Мой мальчик такой послушный. Звонкий шлепок в перемешку с приглушенным стоном разносится по комнате, а на нежной белой коже розовый след от ладони проявляется. — Ох… Я не перестарался? — с наигранным сожалением проговаривает младший. Ким не даёт даже возможности ответить, а сразу шлепает по второй ягодице. И слух снова ласкает сладкий стон, а приятное жжение на ладони заставляет губы в лёгкой ухмылке растянуться. У Чана ноги дрожат и слёзы из глаз льются, он всхлипывает и ноги шире разводит, выгибается, задницу выпячивая. — Ещё… — просит Чан на выдохе. Повторять не приходится. Сынмин шлёпает ещё несколько раз и жалобными стонами любимого наслаждается. — Блять, я сейчас от одних твоих стонов кончу, что же ты со мной делаешь. Чану кажется, что он и сам вот-вот кончит даже не прикасаясь к себе. Ким снимает с себя оставшуюся одежду и, заметив, что у старшего ноги дрожат, за талию придерживает, прижимаясь пахом сзади. Бан чуть назад двигается и трётся задницей о возбужденный член, что у Сынмина весь кислород из груди выбивает. Он шумно выдыхает и ягодицы сжимает в ладонях, медленные толчки имитирует и тихо стонет, голову запрокинув. — Перестань, боже… Просто трахни меня уже, заебал. Но парень подразниться любит. Ким, не обнаружив рядом тюбик смазки, к Чану наклоняется, прижимаясь грудью к широкой спине. Он подставляет два пальца к пухлым и мокрым от слюны губам. Чан знает, что нужно делать. Он приоткрывает рот и принимает длинные пальцы, сразу языком обводит каждый и глаза прикрывает, с пошлым хлюпанием сосёт. — Видел бы ты себя сейчас… Блять, Крис, ты такой охуенный. Пальцы резко покидают горячий рот, а Сынмин Чана на себя тянет и спиной к груди прижимает, за подбородок его лицо к себе поворачивает. — Люблю тебя. — А я люблю тебя. Чан первый касается губ напротив и целует так развратно, что любой фильм с ограничениями и рядом не стоял. Сынмин прикусывает его губу и оттягивает, наслаждаясь тихими стонами в губы. Он мокрые от слюны пальцы приставляет ко входу и, чувствуя, как старший напрягся, мягко целует в плечо и горячо шепчет: — Мой Чани… Такой сладкий. Бан откидывает голову на плечо Сынмина и глаза ладонью закрывает. — Прекрати меня смущать, иначе я… Два пальца резко оказываются внутри и Чан договорить не успевает, только за руки младшего хватается и дышит рвано. — Блять… Движения быстрее становятся почти сразу. Сынмин пальцы внутри разводит и толкает глубже, заставляя лидера в его руках дугой изогнуться и ногтями впиться в его руки. — Это только пальцы, Чани, — Сынмин улыбается лукаво и добавляет третий палец, — Какой же ты узкий, малыш. До невозможности милый. Чан, не в силах даже слова проронить, в ответ только хнычет и сам навстречу двигается, на пальцы насаживаясь. Сынмин шипит от нетерпения и пальцы вынимает, а лидер от ощущения пустоты выдыхает рвано, но сразу стоном захлебывается, чувствуя член полностью в себе. Сынмин двигается медленно, позволяя привыкнуть, но Бан только бёдрами подвиливает и сглатывает шумно. — Быстрее… Сынмин обхватывает талию старшего одной рукой, а другой шею, чуть сжимает. Он срывается на бешенный темп и с рыком глубоко толкается, громкие стоны буквально выдалбливает. Чан не сдерживается вообще, почти на крик срывается и слёзы с ресниц смаргивает. — Сынмин-а… Так хорошо, боже… Чан подушечками пальцев касается своего члена, размазывая выступившие капельки смазки. Младшего сзади и собственных пальцев, ласкающих налитую головку, хватает, чтобы со сладким стоном обильно кончить, пачкая постель. Сынмин укладывает лидера на живот и вдалбливается сильнее, дышит тяжело и часто, слушая его жалобный скулёж. Он сжимает чужие бедра и толкается до упора, кончает внутрь и стонет протяжно. Ким выходит из старшего и ложится рядом, тяжело дыша. — Я забыл про камеру, пиздец. Бан смеётся и обессиленно переворачивается на спину. — Ты меняешь постельное. — С чего бы это? Старший поворачивается к Сынмину и целует его в щёку. — Пожалуйста. — Хорошо, ладно. — Спасибо, люблю тебя... Только попробуй кому-то отправить это видео – я убью тебя.